Шикарная женщина надевает под джинсы новые колготки
Это еще один текст из того же проекта (2010 год), на этот раз про одежду. Что-то мне подсказывает, что сейчас, пять лет спустя, он тоже будет восприниматься, мягко говоря, немного по-другому.
Когда моя малолетняя дочь смотрела главный новогодний фильм всех времен и народов (да, я опять про "Иронию"), у нее было ко мне много вопросов. Почему на улицах совсем нет машин, что это за странная дурь – заказывать телефонный разговор с Москвой через специальную службу и вообще где у них у всех мобильники, почему подарки не завернуты в специальную бумагу, а главное – почему все эти люди так плохо одеты??? Ведь праздник же, а они одеты, как на даче, сказало мое дитя.
Неточное замечание, на мой взгляд, сейчас на даче одеваются намного лучше, но сравнение, безусловно, верное – все персонажи фильма в новогоднюю ночь выглядят так, словно только что вышли из-за кульмана и хоть сейчас готовы встать за него снова.
Праздничная одежда, как и одежда будничная, кстати – это не только культурный феномен и социальный пароль, не только показатель статуса и декларация мироощущения, это компактный и лаконичный портрет эпохи со всеми ее приоритетами, ограничениями и прочими замысловатыми реалиями.
У мужчин в этом мире все просто – они одеты строго согласно статусу раз и навсегда, и никакая смена декораций на этот пожизненный дресс-код не влияет. Ипполит ходит в костюме всегда, он, я думаю, и на лыжах в нем катается, потому что он начальник. У него, может быть, и второй костюм есть, он человек небедный. Джинсы он мог бы раздобыть (джинсы были привозной диковиной и считались парадной одеждой), но при его должности джинсы не одобрил бы партком. Зато у него наверняка есть целых три галстука, один даже итальянский, из командировки.
Довершает образ тяжелое драповое пальто с воротником из нутрии (чиновники попроще носили цигейку, а посолиднее – каракуль, привет от Акакия Акакиевича) – синтетических курток не было в природе, а дубленки носили мужчины торговые и богемные, это другая каста.
Дубленки бывали монгольские, румынские, польские и югославские, последние стоили как бобровая шуба и говорили о серьезном жизненном успехе, а Женя Лукашин скачет на морозе в скособоченном румынском тулупчике, убогой вещице «с покушеньями на моду». Ни в каких других покушеньях на моду Женя не замечен, в его сословии считалось нормальным иметь один пиджак и носить его до полураспада без единой чистки, причем непременно со свитером посерее, галстуки интеллигенция презирала, как униформу презренных Ипполитов, а заботиться о внешнем виде считалось для мужчины занятием нелепым и предосудительным, хотя о гомосексуализме большинство из этих мужчин не слыхивали слыхом и слова такого не знали.
Пожилые женщины нарядами тоже не заморачивались. Посмотрите на обеих мам – что Женину, что Надину, и вы начнете, всхлипывая, цитировать Есенина. Для старухи считалось достаточным иметь приличную (читай – целую) юбку и не слишком вытертую вязаную кофту (если кофта совсем уж никуда не годилась, то выручала шаль, можно даже пуховая). Старуха с запросами (вроде Жениной мамы) облагораживала все это дело белоснежным воротничком, а то и камею норовила приколоть, но ни выходного платья, ни даже новой юбки ей тоже не полагалось, не молоденькая, чай. Обеим мамам, замечу в скобках, нет и шестидесяти лет, по сегодняшним меркам это молодые бодрые дамы.
Молодых женщин в фильме две – Галя и Надя. Вот уж кто крутился как ведьма на помеле, изнемогая в попытках быть прекрасной невзирая ни на что. Откуда они узнавали, что вообще нынче носят? Откуда бралась мода в стране, где индустрии моды не было как таковой, а вредные веяния пресекал железный занавес? Женских журнала выходило два – «Работница» и «Крестьянка», в каждом была страничка с выкройкой какой-нибудь полезной вещи, а рядом пояснялось, что надо скромность и хороший вкус, а вычурности и броскости следует избегать, и что нарядный шейный платочек превратит повседневное платье в театральное. Эстонская ССР, где какая-то жизнь все же теплилась, выпускала четыре раза в год журнал «Силуэт», протестантски практичный и целомудренный, но в России и за ним гонялись с собаками, потому что Европа. Польские женские журналы продавались свободно (все равно никто не знал языка), в них попадались перепечатки с западных модных показов. Ну и кино, западные фильмы – там можно было подсмотреть, какой длины юбка у героини и какой формы каблук. Беда в том, что западных фильмов покупали мало, из них половина были костюмно-исторические, половина – идейно-выдержанные, и абсолютно все они были старые, тратить деньги на новинки государство жадничало – по данным Госкино, в 1974 г. в советском прокате появились «Жил-был полицейский» и «Высокий блондин в черном ботинке» на фоне «Золота Маккены», «Оклахомы ОК» и «Апачей», совершенно бесплодных в смысле срисовать фасончик, и безбрежный поток кинопродукции народной демократии под условным общим названием «Девушка-директор» или там «Грозовые годы».
При всем при том мода в жизнь как-то просачивалась, но исполнять ее было непросто. У женщины было четыре пути – купить по блату, купить по случаю, сшить в ателье и сшить самой. В ателье шили дорого, долго и скверно, а сами шить умели не все. Тем не менее и Надя, и Галя до того, как переоделись в парадное, ходят в брюках – надеюсь, вы не думаете, что женские брюки продавались? Как-то сшили, не спрашивайте как. Кстати, брюки как повседневная одежда – это не от продвинутости. Просто импортные колготки стоили семь рублей при зарплате 120, и новые лежали в шкафу для торжественных случаев, а под брюки носили зашитые, очень практично получалось.
На Новый Год и Галя, и Надя надевают лучшее, что у них есть. Вот уж где «два мира – два детства», нигде антагонизм между двумя героинями не выявляется лучше. Галя в ожидании Лукашина нервно мечется в лиловом платье в пол, безусловно сшитом в ателье и стоившем кучу времени и нервов, не говоря о деньгах. В Советском Союзе платье в пол надевали только на концерт, и надевала его, извините, певица. Галя девушка с большими амбициями, если она столько инвестировала в потенциальную и эфемерную светскую жизнь. Надя поступает, как большинство служащих – ее праздничное платье, безусловно импортное и купленное по случаю (откуда у Нади блат?), скромное и элегантное и годится и для концерта, и для музея, и для защиты диссертации. Это просто приличное платье. Обратите внимание, кстати, что оба платья – и развратное лиловое Галино, и достойное рыжее Надино – предельно закрытые и с длинными рукавами. Бретелек и голых спин тогда и на сцене-то не бывало, не говоря уже о том, что топили плохо и отовсюду дуло, а приехавши, скажем, в гости, нужно было первым делом побежать в ванную и там, изогнувшись, как умирающий лебедь, долго снимать рейтузы – такова была жизнь без машины, если кто помнит.
Шуб, кстати, тоже не существовало, т.е. они существовали где-то там, в партийных, торговых и творческих кругах, а уделом обычных женщин было пальто с меховым воротником, у кого на какой хватит, и непременно шапка из песца или из лисы, которую не снимали в помещении, потому что она, как правило, была куда как лучше прически.
Все это я попыталась тогда рассказать моей дочери, пока она, собираясь на школьную вечеринку, колебалась между черным кружевным платьем и розовым шифоновым и в отчаянии швырялась разноцветными колготками, но кажется, она мне просто не поверила…