Евгений Евтушенко: Благодаря Фазилю я бросил пить водку и перешел на вино

Друзья, родные и читатели замечательного писателя Фазиля Искандера пришли проститься с ним в Центральный дом литераторов. Его друг Евгений Евтушенко прочел на панихиде стихотворение, которое написал, узнав, что его любимого товарища не стало. Напомним, он умер в ночь на 31 июля на своей подмосковной даче в возрасте 87 лет. По просьбе родных, писателя похоронили на Новодевичьем кладбище.

После прощания с другом, Евгений Александрович поговорил с "Комсомолкой".

- Евгений Александрович, кем Фазиль Искандер был для России? Для мира? Для Евгения Евтушенко?

- Я его знаю практически с 47-го года. Он тогда ходил в кирзовых сапогах, но не походил на пышно одетого кавказца, я очень хорошо помню, - у него на сапогах были такие большие заметные латки.

Он учился в техникуме, каком, не припомню. Нас соединила поэзия. Мы встретились где-то, когда обивали пороги редакций. Ну, и как-то сразу подружились. Он сразу же пригласил меня в Абхазию приехать. И потом я туда поехал, на Кавказ - впервые.\

Вообще я не видел тогда даже моря. И не пил такого замечательного вина, какое было там. И какое он привозил в Москву...

Я такого вина не пробовал. Это была чистая-чистая изабелла с привкусом земляники, которая потом куда-то исчезла, потому что современные подделки под нее, они мне напоминают, к сожалению, шампунь.

А тогда это был совершенно удивительный запах - весны, земляники. Я никогда не встречал такого.

Я влюбился. И я бросил пить водку, когда попробовал. Когда открыл для себя такое замечательное вино.

Тот мой приезд в Абхазию - он описан в моем романе «Не умирай прежде смерти».И еще с Фазилем у нас был общий поэт, перед которым мы преклонялись.

Это был тогда почти не печатавшийся Слуцкий, которого открыл для всех в своей статье Эренбург. И мы подружились. Он был фронтовик, человек романтической биографии. Воевал, был комиссаром. Писал очень суровые, знаешь, прозоэзированные стихи. И тогда этот прозоэзированный стих, он был какой-то особый, принадлежащий ему - «слуцкой» поэзии, как бы я так всегда называл.

У него на подоконнике всегда лежала стопка никем не печатанных стихов. И там лежали стихи - я увидел... Совершенно открыто. Стихи «Мой хозяин не любил меня». Это было стихотворение о Сталине. Это было сталинское время. Самое удивительное, что он эти стихи открыто раздавал молодым поэтам. Не боялся. Это было поразительно для меня.

Он избавлял нас от литературщины. Мы не подражали ему, но очень многому у него научились.

И он понимал, что мы совсем другие. Каждый из нас был совершенно другой поэт. Но мы очень любили друг друга. И нас еще объединяла любовь к театру. Тогда у меня мама работала в Мосэстраде. И она доставала нам контрамарки в разные театры. И мы вместе с ним ходили в театры.

Мы, конечно, мечтали, как все люди нашего поколения, увидеть другие страны, потому что тогда никакого туризма не было ни в СССР практически, ни из СССР. И вот самое интересное, что первая наша поездка в Париж – это был наш визит в знаменитый тогда театр оперетты на его спектакль «Сильва». Там были потрясающие актеры...

И там мы оба впервые изумленно увидели настоящий канкан мопассановских времен, который блестяще показывал наш кордебалет. И это первая наша была поездка в Париж.

- Очень интересно.

- И после этого мы виделись очень часто. И всегда дружили всю жизнь. И он меня, конечно, потряс больше всего. Он писал тогда стихи. Вот у него была поразительная строфа, которая обратила внимание. Я до сих пор ее помню наизусть. Хотя он считался абхазцем, но у него была еще иранская кровь, персидская, как говорят. А он считал себя русским поэтом. И хорошо знал русский язык, блестяще владел русским языком, поэтическими рифмами.

И вот какая строфа мне сразу запомнилась:

«И пусть, дыша в лицо мне жарко,

Распахивая мордой дверь,

На грудь мне бросится овчарка.

Я узнан. Лучшего подарка

Не надо. Скручена цигарка.

Легко, спокойно мне теперь».

Какая любовь! Как свободно была написана эта строфа. И я сразу понял, что он настоящий поэт.

И я взялся отредактировать его первую книгу. Это была первая книга, отредактированная мной. Она вышла, по-моему, в 1951-52 году. Как она называется, я забыл, это была тоненькая книжка, но очаровательная.

А потом он стал писать прозу и очень хорошие рассказы, и он немножко был под влиянием Багрицкого, у него были стихи о контрабандистах, такие приключенческие и так далее...

А постепенно он вышел на сделавший его знаменитым роман или повесть «Сандро из Чегема». Это блестящая сатира, но сатира, переплетающаяся, сатира, пожалуй, на сталинское время, на банкеты Сталина в Рице, и в то же время - с целой галерей портретов крестьян, уникальных кавказских типажей. Он стал как-то вот одним из воплотителей многообразия Кавказа.

А потом однажды он меня еще больше потряс. Просто он мне прислал рукопись, которая довольно затруднительно проходила цензуру. Это был роман «Кролики и удавы». Он был написан как сказка, ну, его могли читать и дети, и с этой книгой можно было жить всю жизнь и, каждый раз читая заново, по мере взросления, каждый раз открывать все новые и новые горизонты... Потому что это был роман против культа личности, против людей, порожденных культом личности, людей, которые были или полукроликами, или полуудавами.То есть, это замечательное совершенно был произведение.

И я понял, что это великое произведение, всемирное. Здесь он вступил уже во всемирную литературу. И таким он остался. Вот. И этот роман признан, переведен на все цивилизованные языки и признан во всем мире.

- Вы с ним когда виделись или разговаривали последний раз?

- Последний раз я... он мне привозил всегда вино хорошее.

- Ну да, вы говорили.

- В общем, очень часто. Совершенно неожиданно. Ему однажды понравилась очень передача Игоря Волгина «Игра в бисер», где я выступал, это редкий был случай, потому что жена его говорила, что он телевидение немножко недолюбливал. И сам, так сказать, старался на него часто не попадаться. Но он позвонил мне, ему очень понравились мои стихи, и там наш разговор, который был... Это было, наверное, в прошлом году.

- Евгений Александрович, вы же на панихиде читали свое новое стихотворение, посвященное Фазилю Искандеру...

- О том, что его не стало, я узнал, находясь в Чегеме, в Кабардино-Балкарском Чегеме. И надо сказать, что все родственники Кайсына Кулиева, и огромное количество народу на моем выступление - они все просили меня здесь, в Москве, передать их боль, они все считали Фазиля Искандера своим...

Стихотворение Евгения Евтушенко памяти Фазиля Искандера

Есть преджизнь. И она не мгновенна.

Нас, Фазиль, вместе обнял Кавказ.

Все мы люди, единогенны.

Ибо общий Господь у нас.

Мы с тобой одного чекана.

Наших шестидесятых годов.

Я к тебе прилетел из Чегема

от его водопадов и вдов.

И любой - из политиков пошлых

в их крикливенькой хрипоте,

хуже, чем самый простенький ослик,

честно тянущий груз на хребте.

Не слагайте фальшивые оды

в честь науськивателей никогда –

тех, кто стравливает народы

лишь проклятья достойна вражда.