Чаща, ставшая редколесьем
Всё срубим, и будь что будет
Мы богаты. Мы сказочно богаты! По данным Wall Street Journal, распространённым на XX Петербургском международном экономическом форуме, примерная стоимость запасов древесины российских лесов значимо выше, чем стоимость разведанных запасов нефти и природного газа. Надо бы радоваться. Но… при сказочном богатстве мы и сказочно расточительны.
О ситуации в лесном хозяйстве страны рассказывает доктор сельскохозяйственных наук, член-корреспондент РАН, заместитель директора по науке (1960–1980) Санкт-Петербургского научно-исследовательского института лесного хозяйства, заслуженный лесовод России Игорь ШУТОВ.
– Утрачено само представление о том, что такое лесное хозяйство как экономически самостоятельная отрасль народного хозяйства. Создана ситуация, при которой лесное хозяйство почти полностью (или в значительной степени) лишено возможности действовать в русле государственных стратегических интересов, перестало приносить прибыль собственнику лесов и оказалось вынуждено следовать ситуационным требованиям ранее государственных, а ныне частных структур, занятых заготовкой древесины, её переработкой и торговлей в «сыром» и – реже – переработанном виде.
Факт подчинения общих интересов частным теперь ещё и закреплён в Лесном кодексе (2006). Всё это не обещает ничего хорошего. Крупные деревообрабатывающие предприятия, расположенные в европейской части России, уже сидят на голодном пайке. С таким масштабом дефицита ценной древесины хвойных пород наша страна ещё не сталкивалась.
– Но ведь о горестной ситуации в лесном хозяйстве, о хищнической эксплуатации лесов написаны сотни книг, тысячи статей и обращений в разные органы власти. Не слышат?
– К сожалению, сегодня трудно сказать что-то позитивное о реакции правительства и обеих палат Федерального собрания на критику ныне действующего Лесного кодекса. Можно предположить, что это происходит потому, что в парламенте крупнейшей по площади лесов страны нет ни одного квалифицированного специалиста, понимающего суть, сложность и государственное значение «зелёного золота». Нет лесоводов и в правительстве…
Сегодня государственное лесное хозяйство России разрушено, а сами леса оказались во власти тех, кто торопится вырубить и продать всё, что даёт прибыль и до чего дотягиваются руки. Без дум и забот не только о будущем страны, но даже о своих детях и внуках, которым предстоит здесь жить.
Разрушение лесного хозяйства имеет многие опасные для страны следствия. В их числе – массовая смена березняками и осинниками вырубленных хвойных древостоев, гибель оказавшихся в бесхозном состоянии деревьев от пожаров, вредителей и болезней, падение реальных и потенциальных возможностей России как производителя древесины и иных лесных благ. России нанесён колоссальный экономический и экологический ущерб, утрачен престиж профессии лесовода, по сути ликвидирована невостребованная государством лесохозяйственная наука, в труднейшем положении оказались отраслевые образовательные учреждения и их выпускники, вынужденные ныне искать работу не по своей специальности.
– А было ли по-другому?
– 250 лет тому назад нам (и не только нам) приходилось учиться у опередивших другие страны германских лесоводов. Но ввиду различий в характеристиках лесов и условиях хозяйственной деятельности была поставлена задача организовать подготовку своих профессиональных лесоводов. Из их числа вышла когорта учёных, сумевших создать теорию лесоустройства и ведения высокодоходной хозяйственной деятельности в наших бесконечно разнообразных лесах.
Россия располагала и располагает мощным пластом информации, однако это не даёт ответа на вопрос, зачем было разрушено наше лесное хозяйство и как жить дальше. Говорить нужно о самой сути отношения человека к своим лесам. Это отношение может быть агрессивно-разрушительным или охранно-созидательным. И в обоих случаях причины происходящего лежат в сфере большой политики, в содержании и мотивации принимаемых во властных структурах решений.
Сейчас в кругах крупных лесопромышленников активно обсуждается вопрос приватизации лесов. В том, что это соответствует ситуационным интересам наших и зарубежных лесопромышленников, сомнений нет. Сомневаться приходится в другом: сможет ли наше государство (по примеру Финляндии и других стран) удержать аппетиты частных собственников в русле общенациональных интересов. Сдаётся мне, что в нынешней политической обстановке не сможет. Более того, в полускрытом виде процесс приватизации уже идёт под названием сдачи лесов заготовителям древесины в так называемую аренду. За этим нельзя не увидеть ухудшения самих условий нашего обитания, а в итоге усиления в обществе противоречий и ощущения несправедливости.
– По официальным данным, Лесной кодекс позволил увеличить объёмы заготовки древесины на 25%, причём в прошлом году, например, до 80% заготавливалось именно арендаторами. Всего же в аренду для заготовки древесины переданы участки с возможным объёмом заготовки до 252 миллионов кубических метров. Беда?
– И ещё какая! Ещё со времён Римской империи известно, что аренда – способ экономических отношений, при котором арендатор получает чужое имущество во временное пользование и не имеет права его расходовать. Смешно применять слово «аренда» к убывающему (то есть вырубаемому) имуществу. В нашем случае арендатор во сто крат хуже собственника. С собственника можно спросить, а арендатор «снимет сливки» за пару лет – и ищи его, как ветра в поле. Недобросовестный нынешний арендатор, как правило, оставляет после себя пеньки, кучу хлама и минимум дохода государству. А, кстати, в 1913 году доход, который приносил Лесной департамент от продажи леса «на корню» на аукционных торгах, был сопоставим с ценой всего добытого на золотых приисках империи золота!
Арендатор в первую очередь вырубает хвойный лес, поскольку «хвоя» стоит значительно дороже. Есть и ещё один аспект этой проблемы. Вырастающие на месте порубок мелколиственные породы (берёза, осина) зимой не имеют листвы и потому задерживают значительно меньше осадков и пропускают в сравнении с хвойными породами больше солнечных лучей: снег тает быстро – отсюда и участившиеся наводнения.
– И лесные пожары?
– С пожарами дело обстоит ещё хуже. Пожары были всегда по тем или иным причинам. Но прежде в лесном хозяйстве всегда были государственные (мы здесь опять же говорим о 1913 годе) лесничества, а в лесничествах была лесная стража (охрана), между прочим – вооружённая. Причём жили эти охранники в сравнении с крестьянами весьма неплохо. Вот эта самая стража осуществляла патрулирование вверенных ей лесных угодий и за них отвечала. Поэтому мелкие возгорания гасились немедленно. Лесничий отвечал за всё, что происходило в лесу. Это был «господин лесничий»! Иногда и в генеральском чине.
В наше время лесничеств по сути нет. Нет лесоустроителей. Лесоустройство исчезло как великая часть лесохозяйственного производства. Сейчас многие руководители регионов понятия не имеют, что такое лес, и за его состояние не отвечают. А лес – это Лес. Это один из важнейших ландшафтов земли. Лес вечен. Лес может жить без людей. Лес сам обеспечивает себе условия для жизни. Но он сейчас в беде.
– А между тем – идут эшелоны, ревут большегрузы… Везут, везут, везут! Значит, лес ещё есть?
– Это пир во время чумы! Сейчас все помешались на интенсификации заготовки древесины. В нашем случае это снижение возраста рубки. Есть понятие о хозяйственной спелости леса. Это возраст древостоя, позволяющий получить максимальный доход от его использования. Весь вопрос в том, доход кому. Естественно, хозяину леса, то есть тому, кто его продаёт.
Есть понятие о количественной спелости леса, то есть о возможности получить максимальное количество «лесной массы». В настоящее время во всём мире создаются дендрополя, то есть лесные плантации. Их доля в получении «древесной массы», потребляемой лесной промышленностью, составляет около 40%. Это путь сохранения естественных лесов. И существуют эти дендрополя там, где заниматься сельским хозяйством невыгодно.
У нас же этого делать не желают. Желают просто извлекать из леса «быстрый доход», и это притом что у нас экономически доступных лесов отнюдь не так уж и много. Площадь лесного фонда – 1 300 000 000 гектаров, из них, собственно, площадь, покрытая лесом, – 650 000 000 гектаров, но в эту цифру входят леса самые разные (на вечномерзлотной почве, на болотах, в горах). Следует отметить, что леса в неудобьях низкопроизводительные, то есть прирост древесины примерно равен происходящему отходу. Да и взять там эту древесину сейчас практически невозможно. Из этих 650 000 000 гектаров экономически доступных лесов в лучшем случае меньше трети. Именно в таких лесах сейчас ведутся самые интенсивные рубки. Древесины не хватает… Тогда забираются в защитные леса… Раньше за это отправляли на нары. А сегодня лес – это просто деньги, деньги, деньги!
В начале моей жизни возраст рубки наступал в 120 лет, потом – в 100, затем в – 80… А сейчас готовятся довести возраст рубки до 60 лет!
Но самое печальное, что мы сейчас не имеем в стране ни одной структуры (ни вверху, ни внизу), ответственной за состояние лесов. Хозяина у наших лесов нет! И потому там частенько хозяйничают транснациональные и отечественные монополии. Для них не полученная максимальная прибыль – убыток. Что им наш русский лес!
– Делать-то что?!
– Главное, чтобы «вверху» поняли, что лесной сектор должен быть разделён на две части: лесное хозяйство, которое занимается «живым» лесом, и лесную промышленность, которая ведает «мёртвой» древесиной. Задача правительства – заставить их находиться в определённом балансе, иначе лесная промышленность «доест» лесное хозяйство и не поморщится. Баланс должен быть на основе конкурентных, открытых, социально ориентированных рыночных отношений. Иначе лесу не выжить!