По второму кругу. «Приватизация 2.0» не повторит сценарий прошлого?

Двойная реализация

Идея новой приватизации — как ее еще называют 2.0 — вызывает определенные вопросы у экспертной общественности, среди которых основным является следующий — отчего при сверхблагоприятной конъюнктуре ничего не продавали, а при сверхнеблагоприятной решили продавать? Определенная часть либерально настроенных общественных деятелей расценивает этот шаг как собственный козырь в борьбе с «коррумпированностью» властей. Попав в зону общественного внимания, тема стала обрастать как комментариями, так и откровенно непрофессиональными трактовками, разобраться в которых многим непросто.

Одним из спорных моментов является вероятное участие «Роснефти» в приватизации компании «Башнефть».

Причем критики забывают, что пока речь идет только о возможности принять участие, но никак не о победе в торгах. Заявка «Роснефти» не может отменить рыночного и фискального результата сделки, уверены экономисты. Более того, следующий шаг — возможная продажа самой «Роснефти» и, соответственно, вторичная и выгодная для государства реализация «Башнефти». Поэтому регулярно повторяемый тезис, что «государство покупает само у себя» несостоятелен, заверяют специалисты, более того, даже термин «госкомпания» употребляется в этом контексте неправильно. Поэтому не может речь идти и о запретах, которые «Роснефть» «якобы пытается «обойти».

Новая тень

Порой эта риторика переходит определенные границы, и даже противоречит очевидным и известным фактам. Так, в своей колонке «Сечин как новый Ходорковский» один из либерально настроенных деятелей обвинил главу компании «в упорстве, с которым "Роснефть" пытается выйти за флажки, установленные участниками очередной распродажи госактивов».

«Заметим, что сравнение Сечина с Ходорковским, который, кстати, никогда не выходил за рамки "олигархических понятий", выглядит совсем уж натянутым», — пишет политолог Алексей Мухин в своей колонке в «Известиях».

На самом деле, идею сравнения «приватизации 1.0» и «2.0» как в общем плане, так и в личностном нельзя считать считать продуктивной, заявляет Мухин. «Настоящей целью "приватизации 1.0" было, по сути, расхищение госактивов избранной группой интересантов с помощью не менее заинтересованной группы госчиновников, — утверждает автор. — Нынешняя российская власть вынуждена тащить за собой историческое наследие этой сделки. Но на ней самой этого пятна нет».

Конечно, первая волна приватизации проводилась за счет идеологического топлива, констатируют политологи. Заводы, фабрики, корпорации, почти целые отрасли не просто уходили в частные руки — тем самым, вроде как, создавался «класс новых собственников», который «вобьет гвозди в гроб коммунизма». Идеи, конечно, звучные, но на практике их результативность проверить непросто, резюмируют специалисты. Современная идея приватизация основана на чисто экономическом начале, ее суть состоит в максимизации государственной прибыли.

Бархатное поглощение?

Впрочем, не сказать, что «Башнефть» не интересует других, не государственных инвесторов. Как пишут «Известия», «желание владельца заинтересованной частной компании приобрести «Башнефть» максимально эффективно для себя естественно и обозначено им публично. А вот публично обозначаемое желание группы госчиновников всячески ему в этом помочь столь естественно не выглядит».

Компания, по мне мнению этого СМИ, «полностью подготовила «Башнефть» к дружественному поглощению, аккумулировав денежные потоки и ангажировав менеджмент». В этих условиях поглощение будет «бархатным», делают вывод «Известия», напоминая, что по аналогичному пути некогда шел и ЮКОС.

Остается одно препятствие: «Роснефть», призванная самим фактом своего создания обеспечивать политику государства в отрасли. «Это и есть

мотив, по которому надо нейтрализовать Сечина и «Роснефть». Не просто не дать выиграть в некоем тендере, а вообще исключить из процесса. Для того чтобы провести приватизацию в 1996-м, нужно было убрать государство, по сути, ликвидировать его как действующий институт. Для того чтобы добиться аналогичного результата в 2016-м, надо обеспечить аналогичные условия. Проблема в том, что через 20 лет, в несколько другом институциональном и политическом контексте, сделать это будет гораздо сложнее», — резюмирует Алексей Мухин в «Известиях».