«Он старался быть не хуже Толстого»
Он никогда не был ничьим трибуном, не примыкал к шумно шагающим правдорубам, но его тихая правда вернее других доходила до сердец. Об ушедшем друге и единомышленнике рассказал для «Труда» писатель Андрей Битов.
«Фазиль так долго болел, но все равно никто не ждал, что он умрет, весть о его смерти меня потрясла. Очень жаль старика. Хотя я и сам уже к этому рубежу приблизился...»
«Это великий писатель и автор не менее великого русского романа второй половины XX века. «Сандро из Чегема» — самая лучшая книга, какую я знаю из современных, отразившая в маленьком зеркальце Абхазии историю огромной советской империи. Это удивительная вещь, написанная совершенно магически и с каким-то даже непонятным «акцентом». Хотя у него прекрасный русский язык и никакого акцента в его речи я никогда не слышал. Тут другое — акцент смысловой. Что бы мы ни говорили о Советском Союзе, как бы ни спекулировали насчет дружбы народов, эта дружба была. И вот это акцент тепла южного, кавказского, которым согревал сердце читателя Фазиль Искандер».
«Мы были знакомы еще до альманаха «Метрополь», больше полувека тому. И он, как ни странно, читал меня раньше, чем я его. Дело в том, что Ленинград и Москва — очень разные города, в Ленинграде не было никакой оттепели, а в Москве она все-таки была и его коснулась, а нас — нет. Познакомились, когда я поступил на высшие сценарные курсы, то есть году в 65-м. Он уже что-то мое читал и похвалил, это было приятно, он же все-таки старше, хотя всего на восемь лет. Уже потом у нас было довольно много пересечений по судьбе. Мы издавались в одном американском издательстве — это все, напомню, до «Метрополя», так что оба были давно под колпаком, а «Метрополь» только добавил».
«На даче в Переделкино мы были соседями. Сначала соседом там был мой крестный Олег Волков, который 29 лет отсидел, однокашник Набокова, между прочим. А потом, когда Олега Васильевича не стало, я позаботился о том, чтобы напротив меня поселился «мой» человек. Вот там мы часто встречались. И последняя наша встреча была там же — он читал, насколько помню, какое-то неожиданное стихотворение о стонах и вздохах, о том, что стон — это молитва тела, очень хорошее стихотворение».
«Он был очень хороший человек! Считается, что за всяким есть хоть какие-то некрасивые поступки. Почему обязательно так нужно про всех думать? За Фазилем уж точно ничего такого не было. Добрый человек, больше скажу — с удвоенной, даже с утроенной нравственностью. Идущей и от деревни, и от абхазского народа, и от русской литературы. Это очень большой заряд...»