Глава ТАИФа проговорился, что через год-два может покинуть свой пост. И засветил преемника

Альберт Шигабутдинов: «Теми продуктами, которые мы сейчас выпускаем, российский рынок обеспечен нами практически на 100 процентов»

ТЯЖЕЛЫЙ, НО ЛУЧШИЙ

В рейтинге Forbes 200 крупнейших непубличных компаний России группа ТАИФ поднялась с 36-го на 1-е место за шесть лет с 2005 г. Последние три года в рейтинг входит не группа, а одна из 54 ее компаний — нефтепеработчик «ТАИФ-НК», и она держится в первой полусотне. Генеральный директор холдинга ТАИФ Альберт Шигабутдинов дает не первое интервью «Ведомостям» и всегда оптимистичен, даже если приходится говорить о проблемах и потерях.

— Как ТАИФ закончил 2015 г.? Год снова стал рекордным?

— Никак мы не можем измениться (смеется). Был очень тяжелый год, но самый лучший год в нашей истории. По группе компаний ТАИФ сальдированные результаты следующие: доходы — 617 млрд руб., выручка — 524 млрд руб., EBITDA — 140 млрд руб. При этом среднегодовой темп роста за период с 2000 по 2015 г. составил 137%.

— А что помогает? То, что вы правильно подобрали линейку продуктов и замещаете импорт нефтехимии?

— Составляющих много, но главное — четкая работа по детально разработанной программе развития группы компаний ТАИФ. Точнее, сначала были реализованы программы 1995–2000, 2000–2005, 2005–2015 гг. Сейчас в группе ТАИФ программа с 2015 по 2030 г. Она планомерно реализуется, и объем инвестиций в модернизацию и новое строительство с 2000 г. превысил уже 500 млрд руб. Больше всего времени занимает разработка детальных планов. Главное, чтобы они были реальными, чтобы те производства, которые мы модернизируем, строим, имели перспективу как минимум в ближайшие 30 лет, чтобы товары, которые мы будем выпускать, были абсолютно ликвидными не только в России, а во всем мире. И наши результаты во многом связаны с инвестициями. Благодаря им производятся новые товары, которые будут востребованы рынком. Примерно половину мы продаем в России, половину — экспортируем. Чтобы реализовать эти инвестпроекты, включая 2015 г., было привлечено более 1,15 трлн руб. кредитов, которые уже отработаны, сегодня мы имеем кредитную задолженность около 30 млрд руб. Но, конечно, самое главное — это люди, высокопрофессиональные специалисты.

В рейтинге Forbes 200 крупнейших непубличных компаний России группа «ТАИФ» поднялась с 36-го на 1-е место за 6 лет с 2005 года

— «Нижнекамскнефтехим» и «Казаньоргсинтез» демонстрируют рекордные результаты. Разве из-за кризиса потребление в России не снизилось? Или удается часть не востребованной здесь продукции продать на экспорт?

— Есть небольшие текущие проблемы, связанные с логистикой, но проблем с продажей нет. Нет проблем и по каучукам, хотя мировые цены на них сильно колеблются. Но мы продаем. И продаем по прямым контрактам с такими фирмами, как Bridgestone, Continental, Pirelli, Michelin, Goodyear, «Беларусьшина», а также российскими компаниями. Мы не только не снижаем, но и постоянно увеличиваем производство. В реализованные программы еще при разработке заложены технологические возможности повышения эффективности производства, которые постоянно раскрываются в процессе эксплуатации.

— Тем не менее ТАИФ просил ввести пошлины на полиэтилен низкого давления, например...

— Предлагал.

— Предлагал. А почему? Таким образом вы просите защитить внутренний рынок от импорта? Значит, проблемы все-таки есть с продажами?

— Все рынки в мире — Америки, Европы, Ближнего Востока, где мы работаем, — имеют заградительные пошлины от 6,5 до 25%, которые дают преимущество местным производителям и уменьшают нашу доходность в пользу этих стран. А у нас они продают свою продукцию без пошлин. Поэтому мы считаем правильным выровнять конкурентные возможности, создать равные условия для всех. Например, в Турции тоже не было пошлин, потом 3% ввели, теперь уже 10%. Мы же одна из немногих российских компаний в области полимеров, которая работает в жесточайших условиях конкуренции на мировых рынках полиэтилена, полипропилена, полистирола, поликарбоната, пластиков, каучуков и т. д. Например, в Индии на наши каучуки заградительные пошлины до 25%, в Бразилии — до 26%.

— Но это потому, что считается, что в России дешевое сырье для нефтехимии, которое обеспечивает местным производителям дополнительную маржу.

— Наоборот, мы сырье покупаем намного дороже в России, чем наши главные конкуренты — производители стран Персидского залива и южной части США. При этом этих производителей еще и защищают ввозными таможенными пошлинами на нашу продукцию. И они сюда тащат свою продукцию — к нам, в Россию. Поэтому мы и предложили, что условия для всех должны быть равными, если мы на настоящем честном рынке работаем. Это защита интересов страны.

— А иностранные поставщики значительную долю рынка отъедают у вас?

— Рынок-то мы особо не отдаем, но обидно, скажем так, — мы там их государство финансируем, поддерживаем, а они стараются хозяйничать на нашем рынке. Если мы теряем, то наше государство теряет. Налоги, которые идут на зарплаты, образование, медицину, получается, эти деньги мы оставляем Турции, или Германии, или Франции, или Бразилии, или Индии. Мы же не предлагаем, чтобы больше, чем у них там, хотя это было бы тоже правильно — поддержать собственных производителей. Но хотя бы выровнять условия.

— Что ответили в правительстве на ваше предложение?

— Ответили, пока что думают. Решение не принято, они изучают ситуацию и может быть положительное решение.

«Мы же изучаем рынок, и не только в России, мы изучаем мировой рынок по тем направлениям, где работаем. И наши исследования не говорят о том, что в той области, где мы работаем, есть стагнация»

НОВЫЙ ЭТИЛЕНОВЫЙ КОМПЛЕКС

— Вы в этом году сохраняете планы строительства этиленового комплекса на «Нижнекамскнефтехиме»?

— Они уже приняты. Идет тщательная планомерная работа по выбору технологий, по изучению рынков. Это огромный комплекс, и от выбора правильного подхода зависит, насколько эффективно потом будет окупаться и насколько долго на рынке будет эта продукция. Вот эта работа идет по «Нижнекамскнефтехиму» с 2007 г. Уже наработано столько материалов, сегодня идет тендер между такими компаниями, как «Toйa инжиниринг» (группа Mitsui), CB&D, Lumus, Linde и др. Состоялись многократные встречи с руководством этих компаний, и налажена работа со всеми специалистами среднего уровня.

— Сообщалось, что строительство начнется в этом году. Оно начнется?

— Оно уже начато. Подводятся коммуникации, в том числе по воде, энергетике, строятся эстакады. Такой большой проект требует серьезной подготовки. А возведение фундаментов под основной проект начнется в июне следующего года.

— А с банком, который будет финансировать этот проект, вы договорились? ВТБ хотел...

— Банков много было, я не скрою, со всеми переговоры провели, схема финансирования определена — 15% собственных ресурсов и 85% привлеченных. Банки — один из них вы назвали — готовы участвовать. Выбор окончательный будет сделан, когда будет подписан контракт на основной объект, потому что одним из условий тендера является привлечение участником на свой объем работ финансирования через экспертно-кредитные агентства стран — участников тендера. В последующем будет необходимо состыковать банки с выбранными экспертно-кредитными агентствами.

— А сумма не изменится? Вы говорили, она может уменьшиться. $9 млрд или будет меньше?

— Проект разделен на четыре части сейчас.

— Ну хорошо, первые две — около $4,5 млрд?

— Сначала предполагалось строительство производства на 1 млн т этилена. Сейчас уже 1,2 млн т. Объем увеличен, но он разделен на четыре этапа. В первом варианте было предложение на 1 млн т этилена стоимостью $9 млрд, которое нас, мягко говоря, никак не устроило, так как рыночные цены на изготовление оборудования и строительство гораздо ниже.

— Это за счет девальвации?

— Нет. Это за счет тесной работы с теми компаниями, участниками тендера, которые нашли оптимальные цены на проектные работы, оптимальные цены на оборудование, другие услуги, которые будут оказаны подрядчиками. Стоимость проекта будет не выше цен, которые на рынке, с учетом цен на энергоресурсы, металлы, с учетом того, что сейчас небольшой спад в строительстве нефтехимических объектов в Соединенных Штатах, и не только в США. Спад связан с тем, что все, что им для себя надо, они уже сделали и находятся в режиме пусконаладочных работ и многие мощности по производству оборудования, подрядчики освобождаются, что серьезно влияет на цену.

— Почему вы вообще решили начать этот проект сейчас? Наша экономика стагнирует, промпроизводство не растет. Соответственно, вопрос потребления очень неоднозначный. И тем не менее вы запускаете новый большой проект, при том что есть новые аналогичные проекты «Сибура» и масштабные планы «Роснефти», тем не менее вы не отказываетесь от дополнительных огромных инвестиций.

— Мы же изучаем рынок, и не только в России, мы изучаем мировой рынок по тем направлениям, где работаем. И наши исследования не говорят о том, что в той области, где мы работаем, есть стагнация. Простой пример: раньше мы выпускали 400 000 т полимеров. Сейчас мы выпускаем где-то 2,5 млн т полимеров. Когда 400 000–500 000 т полимеров мы выпускали, у нас 50% продавалось внутри страны, 50% экспортировалось. И сегодня та же самая ситуация. Это говорит о чем? О том, что внутри страны идет развитие применения той продукции, которую мы выпускаем.

— Это замещение импорта в первую очередь?

— Кто-то всегда что-то будет покупать за рубежом. Это воля покупателя. Если, допустим, какое-то производство находится на границе России и Польши, ему легче купить в России или Белоруссии (это рядом), чем купить в Париже. Говорить о том, что это импортозамещение, сложно. Но теми продуктами, которые мы сейчас выпускаем, российский рынок обеспечен нами практически на 100%. При этом рынок потребления нашей продукции внутри страны постоянно и ежегодно растет. Есть по некоторым позициям нехватка, но над этим мы тоже работаем. По многим видам продукции у нас есть излишки, которые пока в России не употребляются, они экспортируются.

«Банкам выгодно с нами работать. Они заключили с нами договор и забыли. Проценты получают и знают, что вернут»

СКОЛЬКО СТОЯТ ДЕНЬГИ

— На проект на «Нижнекамскнефтехиме» вы планируете 85% заемных средств, но ставки уже не те, что были в 2007 г.

— Насколько я помню, ставки заемных средств для нас никогда не превышали 8%, за исключением 2010–2012 гг. А серьезно кредитоваться мы начали с 1996 г. Средняя ставка в рублях за все время заимствований не превышала 4–5%. Это связано с профессиональной работой наших финансистов. Главное — вернуть, а не только взять! Банкам выгодно с нами работать. Они заключили с нами договор и забыли. Проценты получают и знают, что вернут.

— Иногда они в этом не вполне уверены. Помните историю с «Казаньоргсинтезом»? Долговая нагрузка компании превышала 10 EBITDA. Вам с трудом удалось рефинансировать долг в Сбербанке.

— Вопросов по рефинансированию, тем более трудностей, связанных с этим, не было. Вопрос стоял о стоимости денег. Тогда все кредиты у нас были под 5–6% годовых. Чтобы сократить сроки строительства, повысить эффективность инвестиций на «Казаньоргсинтезе», мы применяли схему рефинансирования. Что это значит? Были открыты кредитные линии по краткосрочным кредитам и кредитные линии по долгосрочным кредитам. Брали краткосрочные кредиты, строили, брали долгосрочные кредиты и рефинансировали. И вдруг в кризис банки отказались от договоров по долгосрочным кредитам, тем самым создав проблемы на ровном месте и для себя, и для нас. Пользуясь такой ситуацией, банки хотели увеличить стоимость кредитных ресурсов. А акционеры и наши консультанты, имеющие отношение к банкам, предлагали ввести кризисное управление на 2,5 года, списать часть кредитов, а проценты по ним вообще не платить. С трудом удалось найти компромисс. Решили помочь и поддержать банки. Довели процентные ставки по кредитам до 14,75%. Государство 50% стоимости кредита подкрепило своими гарантиями. Такой компромиссный подход, поддержанный руководством республики, вице-премьером Российской Федерации Игорем Ивановичем Шуваловым, позволил практически буквально в течение года довести стоимость кредитов в рублях до 8% и снять госгарантии. Хотя некоторыми средствами массовой информации общественности преподносилось, что «Казаньоргсинтез» чуть ли не банкрот. Еще в то время наш президент (тогда он был премьер-министром) Рустам Минниханов сказал всем, в том числе и банкирам: «Буквально пройдет год или два, все мы будем смеяться над тем, о чем сегодня говорили. И все вы, банкиры, будете стремиться работать с «Казаньоргсинтезом». На самом деле так и получилось. Вы же сами сказали, что «Казаньоргсинтез» работает с рекордными показателями.

— Вы не считаете, что деньги на новые проекты сейчас в России дорогие?

— Мы не смотрим, под какой процент берут другие. Наш уровень я сказал — 4–5%. Мы можем в любое время обратиться и взять, сколько нам нужно. Здесь проблем нет. У нас EBITDA — 140 млрд руб. по группе компаний. В финансовой среде есть такой показатель, по которому компания может кредитоваться на сумму EBITDA, умноженную на 4. У нас ресурсы позволяют, и банки это знают. Мы удачно провели переговоры по «Нижнекамскнефтехиму», там очень хорошее предложение и у ВТБ, и у Сбербанка, и у других банков.

— А с западными банками вы общались?

— Да. Мы постоянно с ними работаем.

— Они предлагают более выгодные условия, чем госбанки, или делают дополнительную надбавку за геополитические риски?

— Мы пока не можем выровнять стоимость заимствований у российских и зарубежных банков. У зарубежных, конечно, дешевле. Например, с Райффайзенбанком мы имеем 2,6% на 10 лет.

— Вы не планировали привлечь партнера для реализации проекта на «Нижнекамскнефтехиме»?

— С какой целью?

— Снизить риски.

— Сегодня у нас нет кредитных рисков. Мы всегда рассчитаемся. Когда мы подойдем к границе заимствований в 600 млрд руб., вот тогда только риски появляются, что мы можем не вернуть часть вовремя. Тогда обязательно будем с кем-то вместе в партнерстве идти. У нас есть в планах крупные проекты, которые предполагается реализовывать с крупными компаниями, как с российскими, так и с зарубежными.

— Какие проекты, например?

— Я не имею права разглашать, есть подписанное соглашение о конфиденциальности. Это серьезный проект, который позитивно отразится на экономике России.

— Складывается ощущение, что у вас кризиса-то и нет. Другие компании экономят, страдают, а у вас все хорошо.

— Мы всегда работаем, как будто на дворе кризис. Все люди, все элементы управления бизнесом настроены так, как будто мы работаем в кризисной ситуации. И так уже 26 лет.

В свое время, когда СМИ преподносили «Казаньоргсинтез» чуть ли не банкротом, Рустам Минниханов сказал: «Все вы, банкиры, будете стремиться работать с «Казаньоргсинтезом». На самом деле так и получилось

«КАЗАНЬОРГСИНТЕЗ» И ЭНЕРГЕТИКА

— «Нижнекамскнефтехим» сейчас вышел на первый план — а есть ли масштабные проекты по «Казаньоргсинтезу»?

— Да, они включены в программу развития ГК ТАИФ 2015–2030 гг. стоимостью $14 млрд. Она тоже состоит из нескольких этапов. Первый этап должен быть завершен к 2020 г. и должен выйти на 120 млрд руб. выручки. Вообще, по этой программе ТАИФ должна к 2025 г. выйти на 1,2 трлн руб. общей выручки.

— А что еще, какие проекты?

— Их много. Например, ТГК-16 завершает строительство ГТУ на 400 МВт на своей Казанской ТЭЦ-3. Этот проект позволит увеличить эффективность использования мощности по выработке электроэнергии с сегодняшних 220 МВт (при проектной мощности 420 МВт) до 800 МВт. Сегодня начаты работы по реализации проекта строительства новой станции на 500 МВт в Нижнекамске, идет тендер, отработаны все детали, какая технология и оптимальная схема. В тендере участвуют мировые компании-лидеры, такие как General Electric, Siemens, Mitsui. Это большие проекты по энергетике. У нас и сейчас лучшие тарифы по тепловой энергии для потребителей, одни из самых выгодных по России и лучшие по Татарстану. Это лидерство надо укрепить. К 2020 г. мы должны сделать такую энергетику, чтобы в ближайшие 25 лет потребности в увеличении мощностей в энергетике, кроме повышения эффективности, у нас не было.

— Вы строите станции без договоров о предоставлении мощности (ДПМ)?

— Без.

— Почему?

— Так получилось, что ДПМ был утвержден до того, как мы занялись энергетикой. Мы заявку подавали — и нам ответили, что это вопрос в 2000–2005 гг. решенный, меняться он не будет и нас туда не включат.

— Можно у «Квадры» выкупить ДПМ на Курскую ТЭЦ-1, от которого они планируют отказаться.

— У нас своя программа. Хотя по срокам окупаемости дольше, чем по ДПМ. При этом мы и наши предприятия платят дополнительно, чтобы другие станции строили. У нас выбор: или строить без ДПМ, или совсем не строить. Мы решили строить.

«Сейчас практически все нефтеперерабатывающие заводы работают в убыток. При этом не все связано только с налоговыми маневрами, а больше с резким и глубоким падением стоимости энергоресурсов в мире» Фото: taifnk.ru

УБЫТКИ И ПАРАДОКСЫ

— На ТАИФ-НК вы запустите в этом году комплекс по глубокой переработке тяжелых остатков?

— Есть уверенность, что в этом году мы его запустим. Это впервые в мире такая технология, в таких масштабах. И выпуск с 1 т нефти должен быть 95% светлых нефтепродуктов.

— Сколько убытков вам принес налоговый маневр по ТАИФ-НК?

— Лучше не спрашивайте.

— Удалось сбалансировать это хотя бы в ноль?

— Нет. Сейчас практически все нефтеперерабатывающие заводы работают в убыток. При этом не все связано только с налоговыми маневрами, а больше с резким и глубоким падением стоимости энергоресурсов в мире.

— Остальные компании компенсируют это тем, что они увеличивают экспорт нефти.

— Не совсем так. Они работают по давальческой схеме. И большие доходы, который дал большой маневр по продаже нефти, компенсируют с лихвой потери в нефтепереработке. Хотя им сегодня выгоднее экспорт нефти, чем ее переработка в стране. А у нас нефтедобычи нет.

— Будете в правительство обращаться, о каких-то субсидиях в связи с этим просить?

— Правительство нас частично поддержало. Сегодня очень тяжелая ситуация в нефтепереработке. Я думаю, с запуском этого проекта мы сможем снять часть проблем.

— За счет чего? Как это будет работать?

— Сегодня мы со 100 кг нефти получаем светлых нефтепродуктов где-то 60–62 кг, как только запустим комплекс переработки тяжелых остатков, мы будем получать 95 кг. У нас вся продукция — 100% — будет высшего качества стандарта «Евро-5» и выше. Это облегчит нам ситуацию. Тем более если будет принято решение о том, чтобы легкую нефть в России перерабатывать, а тяжелую продавать. Вот это тоже один из парадоксов нашей страны. Легкая, хорошая нефть экспортируется, а у себя перерабатывается тяжелая. Мы покупаем у нефтяных компаний тяжелую нефть по цене экспортируемой легкой нефти.

— Вы имеете в виду проект «Транснефти» по выделению высокосернистой нефти в отдельный трубопровод? Вы думаете, этот проект реализуется? Большинство нефтяных компаний его не поддерживают.

— В этом кровно заинтересована страна. Экономика намного улучшится. Увеличится глубина нефтепереработки, уменьшатся темные нефтепродукты, сера, улучшится экология, уменьшатся затраты на здравоохранение. Это все взаимосвязано. И объем налоговых поступлений повысится. Я думаю, это в ближайшее время решится.

— После того как завершилась консолидация «Татнефтепродукта», вы будете это переводить под какой-то единый бренд?

— Есть несколько предложений. Нельзя не учитывать, что «Татнефтепродукту» около 100 лет. Но будет все под единым брендом. АЗС будут отдельным бизнесом, хранение, логистика нефтепродуктов — другим.

— А расширяться не планируете с розницей, если у вас увеличится производство бензинов?

— Мы будем производить бензина столько, сколько нужно только для республики плюс резерв 15%. Поэтому все силы будут направлены на получение от нефтепереработки качественных нефтепродуктов, которые являются ценным сырьем для нефтехимии. Это намного выгоднее.

— А для нефтехимии в целом проблемы с сырьем есть?

— По природным ресурсам дефицита на российском рынке нет. По каким-то продуктам первичной переработки есть. По этану она связана с транспортировкой и логистикой и стоит очень дорого. Работаем с компаниями «Газпрома», «Сибура», «Газпром нефти» над решением этих вопросов. А по природному газу, нефти, бутан-пропану, изобутану, ШФЛУ и проч. я не вижу в России дефицита. Вопрос только в цене. Мы всегда предлагаем хорошую цену.

«Мы будем производить бензина столько, сколько нужно только для республики плюс резерв 15 процентов»

КАК РАСШИРЯТЬСЯ

— А вы для расширения своего производства не планируете опять поднять вопрос о строительстве ШФЛУ-провода из Западной Сибири?

— Мы в этом вопросе были заинтересованы, и сейчас заинтересованы, и ближайшие 10 лет будем заинтересованы. И всегда будем работать над решением по реализации этого проекта. И я думаю, быстро ли, долго ли, этот вопрос в интересах страны будет решен.

— А сейчас какие-то обсуждения идут?

— Идут, конечно, постоянно. Принято положение о создании Камского инновационного территориально-производственного кластера Республики Татарстан, которое утверждено премьер-министром России. Положение одним из проектов данного кластера предусматривает реализацию строительства ШФЛУ-провода или другого альтернативного варианта.

— Вы упомянули о переговорах с «Газпромом» и «Сибуром». Что обсуждаете?

— С «Сибуром» мы всегда работаем, много у него продукции, которую, кроме нас, некому покупать, остальное они экспортируют. Им продать нам всегда легче: быстро отгрузил, быстро деньги получил, при этом цена всегда рыночная — что на экспорт, что нам.

— А они вас в «Запсибнефтехим» случайно не звали?

— Были разные предложения. Мы договорились: если мы можем быть чем-то полезными, мы рядом. У нас очень много проектов здесь в Татарстане, их надо завершить. Должен быть стабильный гарантированный нефтехимический бизнес в России. Мы близки к тому, чтобы у России было нефтехимическое производство, которое в состоянии конкурировать со всеми странами мира.

— Вы отправляли заявку на покупку «Башнефти»? Как раз бы нефть своя была. Вы же получили предложение?

— Во-первых, у «Башнефти» свои заводы. Добывают они менее 20 млн т нефти, а перерабатывают более 22–23 млн т. Во-вторых, у них там тоже тяжелая особосернистая нефть, больно-то не разбежишься. Но мы знаем, что в тендере участвует «Татнефть». У нас есть договоренность, что, если у «Татнефти» получается, мы будем с ними участвовать на паритетной основе. А отдельно мы не заявлялись.

— На ваш взгляд, какая цена контрольного пакета «Башнефти» справедлива? Пакет оценили в 306 млрд руб.

— Мы со специалистами еще не обсуждали этот вопрос.

— Вы же должны понимать, сколько вы готовы потратить? У вас есть какой-то лимит, сколько вы готовы потратить?

— Лимиты я назвал уже. 600 млрд руб. максимальных заимствований. У нас есть ресурсы, которые нам позволяют привлекать деньги. И свободные денежные ресурсы у нас всегда вкладываются в производство, которое нас обеспечивает денежными ресурсами или является гарантией привлечения денег.

— Это же первый случай, когда вы хоть чем-то заинтересовались за пределами Татарстана.

— Да, когда дома работы много, к соседям не тянет. Но тут особый случай.

— А почему вдруг? Реально хорошая компания «Башнефть»?

— Нельзя сказать, что это только коммерческие интересы. Вопросы башкирской нефтехимии и переработки связаны с нашей нефтехимией. При этом у них очень много продуктов, которые мы можем использовать в наших нефтехимических процессах, и наоборот. У нас еще плюс к этому построены продуктопроводы, в том числе и для нефти. Закрывая взаимные текущие потребности, уже через год можно получить большой синергетический эффект, повысить и их, и нашу выручку. Вот поэтому мы и заинтересовались, дали согласие, сказали «Татнефти» — если что, мы с ними. А там уж как получится. Это один из источников получить дополнительные доходы от взаимодействия.

— А фаворит этой гонки, на ваш взгляд, кто?

— Я даже не вникал, потому что «Татнефть» занимается. В прессе же пишут — «Роснефть». Хотя где-то я читал на днях, что компании с контрольным пакетом государства не будут принимать участия. «Роснефть» — это крупнейшая в мире компания, для нее «Башнефть» — небольшой актив.

«Если акции «Нижнекамскнефтехима» будут приносить пользу «Татнефти», нам это тоже выгодно, чтобы наш партнер был сильным, богатым»

С РЕСПУБЛИКОЙ ВМЕСТЕ

— Давайте теперь про республиканскую приватизацию поговорим. Почему вы не стали выкупать госпакет «Нижнекамскнефтехима»?

— Не было предложений.

— То есть как? Республика же продавала 22%.

— Но нам не было предложений.

— «Татнефть» же купила?

— Значит, ей было предложение.

— То есть если бы вам предложили, вы бы купили?

— Конечно. Это помогло бы ускорить реализацию новых проектов «Нижнекамскнефтехима».

— А если будет продаваться дополнительный пакет «Татнефти» — там осталось 4,3%? Вам это интересно?

— Это наши финансисты должны сказать. Если мы на этом можем заработать, то мы купим.

— А у ТАИФ в «Татнефти» какой-то пакет остался?

— Это 2,9–3%, которые мы приобрели, по-моему, еще в 1999–2000 гг.

— Когда состоялась сделка, Рустам Минниханов говорил, что акции «Нижнекамскнефтехима» проданы «Татнефти», чтобы группы ТАИФ и «Татнефть» дополняли друг друга. Как это будет работать? Они будут инвестировать вместе с вами, например, в этиленовый комплекс?

— Во-первых, руководство республики всегда принимало решения, направленные на ускоренное развитие республики. И я думаю, что решения по «Татнефти» с этим связаны. И конечно, если акции «Нижнекамскнефтехима» будут приносить пользу «Татнефти», нам это тоже выгодно, чтобы наш партнер был сильным, богатым. Как у нас в народе говорят: «Если у тебя сосед богатый, то твоя курица всегда сыта». Оттого что у них эти акции есть, мы всегда с ними можем сесть за стол переговоров, обсудить, как использовать эти акции так, чтобы капитализация их увеличилась.

— А почему ТАИФ выполняет рекомендации правительства? Ведь вы же не госкомпания?

— Потому что они всегда направлены на ускоренное развитие республики, в том числе и нашей компании.

— Зависит все от того, кто принимает решения.

— Повезло республике. И с первым президентом Татарстана, и со вторым.

— А для вас важно, что республика сохраняет какие-то пакеты ваших предприятий? Что это вам дает?

— Важно. Это значит, что в своем развитии мы еще не достигли тех результатов, которые возможны и устраивают республику. А нам дает как минимум эффективно и ускоренно реализовать проекты развития наших компаний.

— В других регионах, как правило, если руководство начинает вмешиваться в дела бизнеса, все заканчивается громкими коррупционными историями. В Татарстане чересчур громких скандалов не было. В чем секрет?

— «На воре и шапка горит», «Сколько веревочке ни виться...» — все эти народные поговорки же неспроста. Намного дешевле и выгоднее честно, открыто зарабатывать, а не прятаться по углам. Таких настроений в республике большинство. Конечно, есть и у нас то, о чем вы говорите, но не в таких крупных масштабах, — за этим республиканская правоохранительная система смотрит. Здесь для развития бизнеса намного больше возможностей, чем в других регионах. Создаются свободные экономические зоны, государство через банки деньги дает. Захотел бизнесом заниматься? Пожалуйста, лишь бы голова работала и не за чужой счет. Вот это один из главных факторов, который делает минимальной коррупцию в республике.

Радик и Камиля Шаймиевы входят в состав совета директоров ТАИФа

— Татфондбанку тоже республика просила помочь? «Казаньоргсинтез» разместил на его счетах 4,5 млрд руб. депозитов, чтобы поддержать в трудный момент.

— Я так не могу сказать. В республике в прошлом году принята целая программа по усилению и укрупнению финансовых институтов для дальнейшего развития экономики. А мы кровно заинтересованы, чтобы были реальные условия созданы не только для Сбербанка, но и для крупных банков республики. Мы работаем на экспорт, с крупными потребителями. Нам очень важно, чтобы вокруг нас создавались средние и мелкие компании, которые перерабатывают нашу продукцию. Их кредитуют такие банки, как «Ак барс», Татфондбанк и др. И нам важно, чтобы они укреплялись. Исходя из того, что республиканское руководство приняло решение укрупнить финансовые ресурсы республики и рекомендовало всем, в том числе и нам, в этом участвовать, и состоялась сделка с Татфондбанком.

— Но есть же опасность, что вы эти деньги можете потерять?

— Нет. Риск есть, если земля перевернется. А в такой экономической ситуации, которая сейчас в Татарстане, я не вижу риска. Это моя убежденность, обоснованная нашими специалистами.

— А если еще придется докладывать туда денег?

— Мы занимались с ними начиная с декабря. Мы их изучили, они нас. Если нужно будет, будем помогать, конечно. Если выгодно — то и деньги вкладывать.

— Акционеров вы по-прежнему не раскрываете?

— Акционеры сами раскрываются.

— А вот из тех акционеров, что раскрыты, Радик Шаймиев активно влияет на деятельность компании, на ее стратегию? И Камиля Шаймиева? Они себя в совете директоров активно ведут?

— Да, все ведут себя активно. Там непростые ребята. Там есть похлеще, чем Радик и Камиля. Все решения принимаются на совете директоров и одобряются акционерами. Готовлю, конечно, я всё вместе со своей командой, идет бурное обсуждение. Каждый наш план мероприятий или план развития всегда связан с обновлением, привлечением новых технологий, нестандартных схем финансирования — иногда, казалось бы, нереальных. И возникает очень много вопросов, и это все обсуждается. И мне невыгодно, если я как генеральный директор не увижу, что акционеры убеждены, что это правильное решение, нам с командой потом намного легче и быстрее реализовать принятые решения. Поэтому на совете идут бурные дискуссии.

Руслан Шигабутдинов

И ВМЕСТЕ С ДЕТЬМИ

— В последние два года в российском бизнесе в активную фазу деятельности входят дети лидеров, тех, кто создавал бизнес в начале 1990-х. У Алекперова, Керимова, Абрамовича дети начинают сами управлять, сами действовать. Получается столкновение людей, закаленных и прошедших 1990-е и 2000-е гг. с людьми нового склада. Взрывоопасно получается?

— Ну все мы не вечны, хотим мы этого или не хотим, это все равно произойдет рано или поздно. Главное должно определяться максимальным профессионализмом тех людей, которые придут на смену. Если дети высокопрофессиональные и смогут это дело возглавить, я думаю, это неплохо, потому что те, кто уходит, их уже знают, родили их, воспитали, знают, на что они способны. Я много примеров знаю родителей, которые говорят: «Слушай, Альберт, ты же знаешь, сколько ты работаешь. Вот и я так же. Зачем нам своим детям это желать. Я отговариваю. У них есть немножко работы, немножко отдыха, время в театры ходить, музыку слушать, искусством заниматься — что еще надо?» Но это сложный процесс. И я считаю, что если у детей и внуков душа лежит и если они высокопрофессиональные, то это самый лучший и идеальный вариант.

— А вот ваш сын, он у вас сейчас заместителем работает? Вы бы для него хотели вашей стези?

— Той же стези я бы не хотел. Но это они сами должны решать.

— Это же закаляет характер.

— Только одного закаленного характера человеку по жизни недостаточно. Хотя как минимум он должен быть, особенно у руководителя. При этом неоднократной закалки. Сделав огромное, большое дело в одном, я лично потерял много в другом (смеется). И которое я, к сожалению, уже в оставшиеся годы никогда не наверстаю. Я никогда никому из них не подсказывал, не говорил, они сами выбирают. Кажется, что легче, если ты подсказал, мол, ты вот так делай. Но многие даже не подозревают, что они берут ответственность за его судьбу. А что если ты неправильно сказал? А может, он тебе что-то не рассказал или недосказал, а ты взял и решил за него: давай вот так. И у него не получилось. И уже изменить ничего нельзя. Грубый пример — хотел жениться или замуж выйти, а ты говоришь «не надо». Или наоборот — вот за этого, да. А потом жизнь не состоялась, как себя вести потом? Я не представляю, поэтому к этому вопросу у меня свое отношение, но такой подход, о чем вы говорите — передавать бизнес, — это неплохой вариант, но чтобы они были высокопрофессиональные, чтобы прийти к управлению такими компаниями, которые вы назвали.

— А ваш сын сможет управлять ТАИФ?

— Я не думал об этом как-то. Когда меня нет — управляет же.

«Я буду воздерживаться в голосовании, если вопрос будет касаться моих детей и они против предложения. Вдруг я не все знаю»

— Справляется?

— Кроме него есть и другие замы. Иногда Рустем Сультеев остается, когда я уезжаю. Иногда мы вместе уезжаем, остается Гузелия Сафина. Иногда мы втроем уезжаем на неделю, две недели в командировку, остается [сын] Руслан — справляется же. Но другого примера я не могу привести, потому что не знаю. Если так встанет вопрос через год или два, я буду полагаться на их решения и на решения акционеров. И я буду воздерживаться в голосовании, если вопрос будет касаться моих детей и они против предложения. Вдруг я не все знаю.

Все эти вопросы связаны с дальнейшим развитием группы компаний ТАИФ, существенным повышением эффективности ее работы, реализацией не только промышленных, но и многих крупных социальных проектов. Вопросов много. Принято принципиальное решение, что до конца 2018 г. компания проведет листинг на российских и зарубежных биржах. Разработана детальная программа. Разработка детальных планов листинга ведется не первый год. Будет существенно реформирована сама головная компания ТАИФ, ее инфраструктура. Но это уже тема для отдельного разговора.

Александра Терентьева

«Ведомости», 23.08.2016