Сказки дедушки Банзая. Правда и Кривда

 

Расскажу я Вам сегодня одну старую-старую сказочку...
...Давным-давно, в незапамятные года, когда еще живы были мамонты и по просторам экс-СССР бродили стада тучных оленей, сопровождаемые не менее тучными оравами первобытных хомо эректус, в одном племени, в семье Шамана жили-были две сестренки. А также четыре братишки, пятеро одомашненных волков, Шаман с женою, два бубна - парадный и рабочий, череп Святого предка (имя его история не сохранила, то ли Пихай, то ли Нехай... В любом случае почтенный был предок, Производитель!), Шкура Мамонта, хвост Папонта и говорящий Ворон.

Ораву такую прокормить было даже при былом изобилии трудновато, так что у Шамана постоянно болела голова: какую бы еще кару небесную отвести от племени, за соответствующую плату, разумеется.

Само собою, детишки шамановы, от мала до велика, в этом ему оказывали посильную помощь. Все, кроме младшей сестренки. Уж такая уродилась, к стыду шаманову. Не умела обманывать. Как рот ни откроет, так чистую правду-матку режет.

Уж Шаман и так ее обхаживал, и эдак, и голодом морил, и на пшеницу у позорного валуна голыми коленками ставил, ничто не берет. До рукоприкладства дело доходило, вернее, до посохоприкладства, но недолго, потому как не выдержал посох, из тяжелого дубового сука резаный, такого издевательства, разлетелся на целых три куска, неделю его потом местный Кулибабин клеил, жилами оленьими на клею рыбьем обматывал, сделал правда отменно, не хуже прежнего, но содрал с шамана аж целых пять благословений на удачную охоту.

С одной стороны, что шаману за морока? Делов-то, бубном потрясти, слюной побрызгать, черепушку Пихая хвостом Папонта пощекотать. 

А с другой... Это сколько же мяса из-под самого носа уплыло! Злился Шаман, спал плохо, испереживался весь. И сны ему дурные снились. Сидит у него на груди огромная Жаба, смотрит неотрывно в лицо, и ни повернуться, ни вздохнуть. Просыпался за ночь по нескольку раз от крика своего, выплевывая изо рта клочья шерсти из подстилки, которую грыз, сам того не замечая.

Немила стала Шаману дочь, гнал ее с глаз своих. Вот так и повелось, что, просыпаясь, убегала девочка в лес, или к речке, или в степь, только лишь бы не попасть под руку своему любвеобильному папаше.

А поскольку росла девица зоркой, все кругом примечала, то вскоре знала она Природу-матушку в окрестностях стойбища и еще подалее, как свои пальчики. И погоду могла предсказать на неделю вперед. А то и на две. Или на месяц. Вот только этим не гордилась, потому что счету необучена была.

И, сама того не зная, начала у папеньки своего хлебушек отбирать. Потому как народ из стойбища за метеопрогнозом к ней ходил. А у Пихая макушка пылью припадать стала.

Народ из благодарности подношения стал таскать. А она ни в какую: "Что за дела, дескать? Я погоду не делаю, а это мне Великая Мать рассказывает, будет завтра дождь или вёдро, ветрено или тихо. Вот вы сами у нее спросить можете, и она вам точно так же все и расскажет." И приметами делилась - что по Солнышку узнать можно, что по тучкам, а что по травке и деревьям.

Слушали люди, кто на ус мотал, кто в бороду заплетал, а у кого в одно ухо влетало, а затем со всеми отходами жизнедеятельности в кучки падало. Опять же, польза для окружающей среды.

Как девицу назвали при появлении на свет, а равно как и сестрицу ее и братишек, уже и не помнит никто, а прилипло к ней прозвище - Правда. А еще - Дочь Великой Матери.

У Шамана в очередной раз лопнуло терпение и однажды вечером, когда она прокрадывалась в свой уголок на старую волчью шкуру, ее схватили за руки и за ноги четверо взрослых брата-обалдуя, содрали с нее одежонку и отделали так, что не было на ней живого места. А Шаман стоял в стороне и присвечивал факелом из огромной смолистой ветки. Чуть жива выползла Правда из пещеры, и больше в стойбище никто ее не видел.

Зажили раны, сошли синяки. Пришла Любовь. Полюбил Правду молодой охотник из соседнего племени. И пошла она к нему жить. Ах, что за пара была - загляденье просто. Стройные, статные, глаза лучистые. У него - темно-синие, у нее - бездонно-зеленые. Смотрят друг на дружку, и наглядеться не могут. Подарил Охотник своей Ладе самые красивые шкуры, выменял у рыбарей связку чудных раковин, в волосы ее длинные гребень высокий, из черепашьего бока точеный, как в пену морскую, вложил...
А к ногам ее положил свое сердце и душу свою. И не было союза того крепче под светом Солнца и под взглядом Великой Матери.
Радовались люди, глядя на счастливую пару. Говорили, что благословение самой Великой Матери легло на племя. И в самом деле, все было замечательно. Рождались дети, небывало крупные и красивые, вырастали сильными и смышлеными. Не переводилась дичь и рыба, грибы и ягоды.

А вот в соседнем стойбище, откуда была родом Правда, дела совсем пришли в упадок. Больше, конечно, у Шамана и его ненасытных ртов.  Приходилось самим, как распоследним плебсам, таскаться на охоту и ловить в речке рыбу. А жене Шамана и второй дочке, нет, вы подумайте только - самим собирать грибы и ягоды, потрошить добычу и делать запасы на зиму! (Раньше-то всем этим занималась ненавистная нынче Правда)

Вот тут-то и пришла дочке в голову спасительная идея - прикинуться Правдой и хоть чуточку, а отдохнуть от домашних хлопот. Да и подзаработать не мешает, она не Правда, отказываться от подношений не станет. Вот только, конечно, личико подкачало, да и не личико, ежели честно, а рожа еще та...
Сказано - сделано. С горем пополам сшила себе из шкур волчьих наряд, на наряд сестры похожий (в сумерках и такой сойдет), вместо раковин из шишек ожерелье на жилу оленью нанизала, рыбий костяк вместо гребня в макушку запустила, и велела матери своей - иди, распусти слух по стойбищу, что, дескать, Правда в гости к родителям приехала, и теперь по вечерам при свете Великой Матери сородичам советы давать будет. И на вопросы отвечать. Не задаром. Поскольку пить-есть тоже хочется.

Народ новости этой сильно обрадовался. Приободрились все, забегали. Припасы доставать начали. И поначалу не подумал никто о странности такой, ведь раньше Правда для желудка своего ничего не требовала.

Как раз на этот день новолуние пришлось. При тусклом свете звезд расселся народ на земле у пещеры, кое-как утихомирился и начали люди по одному ко входу подношения складывать и вопросы задавать. Самозванка поначалу робко, а затем все увереннее начала говорить. Но поскольку росла она, как репей под волчьим хвостом, ничем и никем, кроме себя, любимой не интересуясь, то отвечала туманно и загадочно, чтобы можно было ответ ее понять, как угодно, авось просители поймут так, как им в душе хочется ответ услышать. Ибо не всякий слушающий слышит, и не всякий вопрошающий желает знать ответ на свой вопрос.

... Продолжалось это долго ль, коротко ль, а конец обману настал в полнолуние. Потеряв всяческую осторожность, шаманова дочка, забыв про все на свете, выскочила из пещеры за очередным подношением.

И вот тут-то ее узнал местный Кулибабин, когда он Шаману посох реставрировал, дочка шамана над душой у него всю неделю по поручению папаши просидела, покоя не давала, скулила: давай-де быстрее работай, Пихай твоей медлительностью очень недоволен. А была дочка та на один глаз кривовата, бельмо ей весь портрет портило.

Вскочил на ноги Кулибабин, заорал во всю мочь глотки своей луженой:
-Дурят нашего брата, заместо Правды кривую подсунули! Не Правда это, а Кривда! Бей обманщиков!

Тут конечно, кутерьма приключилась. В суматохе Кривда улизнуть успела, а Шаману и всей родне его досталось на орехи по полной программе. Посох шаманский во второй раз насилию подвергся, но на сей раз, отремонтированный на совесть, разлетелся вдребезги гораздо позже, отчехвостив всю шаманскую родню. Череп Пихаев на голову Шаману натянули, в шкуру Мамонта зашили и хвост Папонта на соответствующее место присобачили, приклеив для надежности.

И в таком виде в лес отпустили, пастись на веки вечные, с наказом в пределах стойбища не появляться, во избежание смертоубийства. Долго еще видели его по лесу бродившим, отличить-то от настоящего Мамонта было просто: - шкура ведь лысая была, шерсть он всю изгрыз, пока Жабу по ночам в снах своих завистливых наблюдал.

А через некоторое время появились в лесу странные Мамонты - голые, цвета болотной грязи, с ушами невиданных доселе размеров и с глазами навыкате. Говорят, что не выдержав позора, сбежали те Мамонты в Африку и от них африканские Слоны произошли. За что купил, за то и продаю.

А потомки Правды и Кривды и сейчас по земле ходят. Отличить их проще простого. Если нрав открытый, глаза лучистые, зеленого или глубоко-бездонного синего цвета, доверчивы, как дети - то это потомки Правды.

Их конечно, обмануть ничего не стоит, расстроятся, поплачут тихонько, но веру в людей и добро не потеряют, второй шанс дадут, и третий, и сто третий. А потом вычеркнут обидчика из памяти, словно бы его и не было совсем никогда на белом свете. Рубцы-то на сердце никому не видны. Да вот только не советую я вам их обманывать - сказывают, что сама Великая Мать за своими детками наблюдает. И обидчику не спускает никогда.

А Кривдины потомки глазами мутны, делами страшны, наветы и обиды норовят исподтишка чинить, знакомств прямых избегают, все больше в дырнете жертв своих ищут. Под чужими личинами, именами в друзья набиваются, и нужны им не вы, а добро ваше, и деньги, и имя честное. И до тех пор, пока у них есть надежда обобрать вас до нитки, или унизить прилюдно, или грязью заляпать с головы до ног, стелются они ковриком под вашими ногами, выпытывая, выведывая, выспрашивая и выпрашивая. А как решат, что вы им более не интересны, пойдут по вашим головам, как бронетранспортер. Вперед, к новой жертве, к новой наживе. По трупам.

При этом повторяя, как заклинание, мантру: "АГА! НЕ НРАВИТСЯ ВАМ ПРАВДА-ТО! КОЛЕТ ГЛАЗА БЕССТЫЖИЕ!"
 
Знаю одно только: Правда окрыляет. Лечит. Возвышает. Очищает душу.
Все иное - от Лукавого.
На этом и сказочке конец.