Кинорежиссер Николай Досталь: Любовь побеждает зло
В российских кинотеатрах прошел прокат долгожданного фильма Николая Досталя «Монах и бес». В гостях у портала «Приходы» – режиссер картины, которая не оставила зрителей равнодушными.
Как зародилась идея фильма?
– Я снимал десятитисерийную картину о расколе в Русской Церкви в XVII веке. Снимал в Кирилло-Белозерском монастыре, рядом с которым еще и Нило-Сорская пустынь есть, от которой, правда, уже почти ничего не осталось. Но именно там-то в XIV веке жил наш знаменитый святой –преподобный Нил Сорский вместе с другими монахами. Много лет спустя про них и книга вышла – «Монахи Нило-Сорской пустыни».
И вот в этой книге я вычитал еще и про некоего Ивана Семеновича Шапошникова. А он был не обычный монах, а... увечный, хромой и даже странный. На кухне пек просфорки, там же и спал. И вот за кухонной дверью то и дело слышались всякие шумы, шорохи разные... Иван Семенович к тому же еще и праведный был, а не только странный, и даже имел дар предвидения, кого-то исцелял.
Вот это все мне было очень интересно. Но не только это. Потом уже, когда я снимал в Новгороде, в древнейшем Софийском соборе видел мощи святителя Иоанна Новгородского. Про него есть замечательное житие, в котором написано, что когда он был еще молодой, то поймал беса в рукомойнике, а тот взмолился, конечно, – отпусти, мол, меня. Иван сказал, что отпустит, если тот свозит его в Иерусалим и обратно. И бес-то его свозил, но потом мстить стал: то подкинет в келью какие-то папильотки, то бражку, то еще что-то... Когда люди это увидели, посадили Иоанна на плот и пустили в Волхов. Они его по течению, а он – обратно. Они тогда – на колени, потому что чудо же, настоящее чудо, и вернули Иоанна. Это XI-XII век. А Шапошников – XIX век, как раз время нашего фильма. И вот когда эти два сюжета у меня переплелись, я рассказал о них сценаристу Юрию Арабову. Он написал сценарий, который я экранизировал.
Вот так вкратце. Вообще же этот Шапошников у нас – образ собирательный. Он вот родом был из Галича, а у нас – из Торжка, потому как там пожарские котлеты, Пушкин, Гоголь и так далее. Антураж.
Выходит, что чудо бывает и со стороны беса тоже...
– Да, бывает... Но это всегда злые чудеса. А есть у нас в фильме есть и добрые – чудеса от Бога: когда Иван перестал заикаться и хромать, когда дождь пошел и не дал бесу Ивана сжечь...
А Иерусалим где снимали? Он у вас такой аутентичный...
– Снимали в Иордании. Это совсем рядом с Иерусалимом – в самом городе снимать просто невозможно: всегда толпы народа, всегда толкучка, такой мегатуристический центр. Вот как молиться в такой толчее? Я бы не смог. Я бы лично вообще молился на горе. А в Иерусалим надо ехать в самый непраздничный день.
Ваш фильм уже получил несколько призов...
– Да, Тимофей Трибунцев (исполнитель главной роли) и Юрий Арабов получили главные призы на фестивале «Киношок» в Анапе. Да только вот, знаете, это, конечно, всегда приятно, как говорится, ублажать тщеславие, но самоцели такой у меня нет. Если и никаких призов не получает мой фильм, у меня нет огорчения. Получил? Отлично. Не получил – значит, так и надо. Значит, так жюри увидело картину. Или не увидело. Фильм лучше или хуже не станет от всех этих наград. Картина уже и без них живет своей жизнью, тем более, что награда – это субъективное мнение жюри, а оно всегда непредсказуемо. Поэтому я так спокойно отношусь.
Фильм уже вызвал немало споров. Некоторые даже назвали его антицерковным, неправославным. В чем главная идея картины?
– С Церковью у нас отношения хорошие. Нас даже консультировал игумен Игнатий (Молчанов – прим.), который сейчас стал наместником Спасо-Прилуцкого монастыря под Вологдой. А главная идея – в том, что любовью можно бороться даже со злом. Ну что же, может, это и неканонически звучит, может быть... Да я и согласен, что из беса нельзя сделать человека, это верно. Но беса можно одолеть покаянием. И он у нас в фильме не становится человеком – нет, но он выбирает дорожку, по которой хочет пройти – или прийти – к покаянию. И у нас в сценарии, между прочим, есть даже слова преподобного Антония Великого: «Стой три года лицом к востоку». Это он предлагал бесу в своем житии. Да, его бес не соглашается, он не может это сделать. А вот «наш»... – не знает пока вообще, что он может сделать. И просто идет туда, куда идет. Но идет в монастырь.
Один из ключевых моментов картины – это искреннее желание Ивана Шапошникова покаяться, а исповедь у него не принимают. Как так?
– Да, да… Что ж, разве это не актуально, особенно для нашего времени? Для времени охлаждения любви, времени нестроений, в чем-то, может быть, даже некоторого раскола? Мне вот кажется, что это весьма злободневно. Прочитывают у нас в картине, разумеется, и про дороги, и про воровство... Ну, это в какой-то степени политика, социалка... А вот главное для нас в фильме – как побороть зло, искушение. Так вот любовью, оказывается, можно. Иван Шапошников жизнь свою, можно сказать, приносит в жертву. И умирает, хотя для меня он не умирает, а отдает Богу душу – уходит туда, чтобы бес ушел туда. И почему нет? Разве не сам Христос дает пример всему человечеству, как и что надо делать, как надо жить? Вот Иван и старается жить по Его заповедям.
Выходит, что картина ваша – произведение об убогом праведнике, о человеке, который, как князь Мышкин Достоевского, в Царствие Небесное шествует…
– А вы знаете, это где-то написано, что какая-то увечность телесная – это признак богатства того, высшего… Что-то Бог отобрал снаружи, но прибавил туда. Я читал где-то, что есть такая закономерность. Вот у нас Иван Семенович Шапошников такой и есть.
Беседовал Сергей ЛИТВИН