Тактика русского парусного флота: Петра творенье
Пётр I, отец русского флота, оказался одновременно и создателем первых документов, регламентирующих его действия в бою. Как ни странно, это благое дело императора принесло флоту как пользу, так и проблемы, которые пришлось преодолевать несколько десятилетий.
Устав Петра
При разговоре о тактике русского парусного флота не обойтись без сравнений. На роль образца для сравнения как нельзя лучше подходит тактика британского флота — сильнейшего военного флота XVIII–XIX веков. При этом не стоит забывать, что перед нашим флотом, в отличие от британского, стояли несколько другие задачи. Русский парусный флот не использовался для достижения глобального господства на море. Его функции фактически определялись основными противниками России на протяжении всего XVIII и части XIX века — шведами и турками.
Сначала — об уставах. Действия моряков и высшего состава британского флота регламентировали три основных документа. Это «Дисциплинарные артикулы» (Articles of war), «Инструкции по походу и бою» (Fighting Instructions или Admiralty Instructions) и «Сигнальная книга» (Signal Book). «Дисциплинарные артикулы» определяли степень подчинения и устанавливали вертикаль власти, «Инструкции по походу и бою» служили для адмиралов и кэптенов справочником по ведению боя и содержали тактические схемы возможных действий. «Сигнальная книга» помогала воплотить в жизнь тактические схемы с помощью сигналов адмиралов кэптенам, дабы, перефразируя Наполеона, «каждый моряк знал свой манёвр».
В русском флоте было существенное отличие: у нас был Морской устав, который, по сути, объединял в себе «Дисциплинарные артикулы» и «Инструкции по походу и бою». К Морскому уставу была директивно приписана Сигнальная книга — свод сигналов по флоту.
![Отец русского флота – император Пётр I - Тактика русского парусного флота: Петра творенье | Военно-исторический портал Warspot.ru](http://mtdata.ru/u15/photoDF41/20913313247-0/original.jpg#20913313247)
Естественно, что первые в русской истории Морской устав и Сигнальная книга в 1720 году были написаны Петром I. Основные тактические указания первого российского императора были довольно просты и сводились к следующему:
- При появлении противника наши корабли должны были «стать в своих местах добрым порядком согласно данному им ордеру» и держать линию так, чтобы неприятель не мог через неё прорваться.
- Огонь по противнику надо было начинать с расстояния «действительного выстрела» (то есть на то время — примерно с 400 метров).
- Флагман должен был по возможности выиграть ветер у неприятеля, но при этом нужно было держать линию.
- Выход из линии прямо запрещался, причём под страхом смертной казни.
- Не допускалась стрельба по противнику через свои корабли.
- Ломать линию и начинать преследование неприятеля можно было только по разрешению флагмана или если линия противника полностью разбита.
В принципе, эти положения практически полностью повторяли статьи британских «Инструкций по походу и бою» образца 1704 года (статьи 17, 19 и 21) и фиксировали для российского флота полное принятие положений линейной тактики, причём положений, закреплённых «формалистами». Вся инициатива в манёвре отдавалась противнику, а русский флот фактически пытался выиграть ветер и вёл бой от обороны.
Когда Устава не было
Впрочем, до 1720 года никакого Морского устава у России не было. А войну на море со шведами она тем не менее вела. С 1711 по 1720 год произошло в общей сложности три крупных морских сражения с участием российского флота: Гангут, Гренгам и Эзель. Русский флот руководствовался в это время царскими или адмиралтейскими предписаниями и действовал довольно смело.
Так, например, Пётр по согласованию с Данцигом расположил там небольшую каперскую эскадру — 24-пушечный пинк «Принц Александр», 18-пушечную яхту «Наталия» и зафрахтованную 12-пушечную шняву «Эва-Элеонора». Командовал соединением Яков Вильбоа, который получил задачу не допустить торговли хлебом между Польшей и Швецией. Расположив «Принца Александра» и «Эву-Элеонору» на выходе из порта, русские разрешили выходить из Данцига только тем судам, которые имели сертификат на свой груз или приносили присягу, что товар не попадёт к шведам.
В сентябре 1719 года к порту подошла шведская эскадра коммодора Штаубе в составе трёх фрегатов. 27 сентября эта эскадра усилилась 22-пушечным фрегатом «Кискин». Бюргеры Данцига, испуганные перспективой боя в городе, убеждали Вильбоа уйти, но тот в ответ заявил, что при необходимости примет бой или нагрузит свои корабли камнями и затопит их на фарватере, сделав выход из города несудоходным.
Стокгольм прислал коммодору Штаубе в подкрепление три бригантины и приказал любой ценой уничтожить русских каперов. 30 ноября Штаубе попытался войти на рейд Данцига, но потом неожиданно повернул назад и отказался от активных действий. В результате Вильбоа зимовал в Данциге.
В Эзельском бою 24 мая (4 июня) 1719 года эскадра адмирала Наума Сенявина провела образцово-показательный бой с отрядом коммодора Врангеля. В нём было всё: и погоня в линии баталии за противником, и сближение на близкую дистанцию, и прорезание линии, и постановка в «два огня», и даже предоставление права на инициативу капитанам кораблей. Два русских корабля даже предприняли попытки абордажа шведов.
![Эзельское сражение - Тактика русского парусного флота: Петра творенье | Военно-исторический портал Warspot.ru](http://mtdata.ru/u15/photoCBEB/20028677492-0/original.jpg#20028677492)
В маневрах у Данцига и в Эзельском бою Вильбоа и Сенявин показали полный спектр тактических приёмов, которые вполне могли быть в дальнейшем использованы нашим флотом. Но в 1720 году был принят сугубо оборонительный в части ведения боя Морской устав. При этом следует заметить, что для 1720 года этот выбор выглядит вполне логичным и правильным. Русский флот был ещё молодым, опыта ни у команд кораблей, ни у капитанов не было.
Сам Пётр позже призывал «не держаться правил, яко стены». Но слова эти в Устав, разумеется, не попали, и главный регламент военного флота после смерти монарха остался зацементирован его славой и его репутацией. По сути, Устав 1720 года вопреки воле своего создателя стал своего рода флотской библией, аксиомой, которая не подлежала никакому пересмотру и переосмыслению.
Как бы чего не вышло
Вполне возможно, что на Петра, создававшего Устав для русского флота, произвела большое впечатление неудача Корнелиуса Крюйса в июле 1713 года. Тогда русская эскадра в лучших традициях лихой погони преследовала три шведских судна недалеко от Гельсингфорса. Передовые корабли уже были готовы устремиться на абордаж и ждали только приказа адмирала. Неожиданно корабль «Выборг» выскочил на камни. Шедший за ним флагманский корабль «Рига» успел только немного замедлить ход и тоже оказался на камнях. Погоня прекратилась. Часа через два «Ригу» сняли с камней, а «Выборг» спасти не удалось. Корабль переломился, и его пришлось сжечь.
Позже Крюйс попал под суд вместе со своими капитанами. В отношении Крюйса суд выдвинул обвинения сразу по двум делам. По первому делу их было три. Во-первых, 24 июля, когда ветер стих, приказ о буксировке кораблей скампавеями был отдан слишком поздно. Во-вторых, Крюйс приостановил погоню, а затем медлил около двух часов с её продолжением. В-третьих, 25 и 26 июля не пошёл в погоню и такими «худыми» поступками упустил неприятеля.
По второму делу в обвинении было отмечено, что Крюйс проявил неисполнительность по целому кругу обязанностей, связанных с его должностью. Указывалось, что:
- ему не надлежало давать ордеры (приказы) за рюмкой водки на обеде 8 июля;
- в протоколе совещания командиров было записано решение гнаться за неприятелем, но не было самого важного указания об абордаже неприятеля;
- адмирал должен был дать сигнал об абордаже сразу, как только передовые корабли настигли неприятеля;
- когда его корабль сел на камни, Крюйс должен был перейти на другой корабль и продолжать погоню;
- по заявлению вице-адмирала, подчинённые ему командиры кораблей намеревались выдать его неприятелю: «это великое преступление», и заявить о нём надлежало немедленно, а не через три дня после начала разбирательства.
Таким образом, господин вице-адмирал не один раз, а дважды пренебрёг интересами монархии и должность свою не исполнил, констатировал суд.
На том же процессе капитан-командор Шельтинг заявил о своём намерении сойтись с неприятелем на абордаж. Он имел такую возможность до посадки корабля на камни, но должности своей не исполнил. Капитан-командор Рейс должен был принять командование эскадрой и идти на абордаж неприятеля. Однако он не только должности не исполнил, но и прекратил атаку. Капитан Дегрюйтер показал себя явно «худым» человеком: когда у него матрос упал в море, он прекратил погоню и повернул судно на спасение матроса, хотя достаточно было послать для этого бот, который был у него на бакштове.
Примечательно, что посадка кораблей на камни и даже потеря корабля «Выборг» никому из подсудимых в вину не ставилась. Всё внимание было сосредоточено на том, что были упущены возможности нанести поражение неприятелю. Это стало главным и при определении меры наказания.
![Корнелиус Крюйс - Тактика русского парусного флота: Петра творенье | Военно-исторический портал Warspot.ru](http://mtdata.ru/u15/photo4ED0/20259405982-0/original.jpg#20259405982)
На заключительном заседании суда 22 января 1714 года был оглашён приговор: наказать вице-адмирала Крюйса смертью, капитан-командора Шельтинга снизить в звании, капитан-командора Рейса расстрелять, а капитана Дегрюйтера выслать из России. Затем была объявлена монаршая милость: Крюйса лишить чинов и сослать в Тобольск. В реальности Крюйса сослали в Казань, где он пробыл 13 месяцев, после чего был прощён, восстановлен в чинах и честно служил на весьма высоких административных должностях. Но командные посты ему уже не доверяли.
Даже радость побед у Петра не пересилила опаску от внезапного поражения из-за неумелости и неопытности флотских офицеров и адмиралов. Морской устав 1720 года был создан под влиянием мысли «как бы чего не вышло» и оказался полностью ею проникнут. Этим объяснялось и регламентированное чёткое подчинение флагману в деле атаки и обороны, без какой-либо инициативы со стороны командиров.
Шаг вперёд — два назад
За смертью создателя русского флота в 1725 году последовал продолжительный мирный период, который, по сути, привёл к общефлотской деградации. Из учений производились только практические плавания, иногда — выход из порта в линии баталии и стрельбы, но последние — весьма нерегулярно. Расходы на флот сокращались в первую очередь. Россия — страна сухопутная, и основной приоритет был отдан армии.
После 1725 года Екатерина I, а потом «верховники», правившие при Петре II, решили, что парусный флот России не нужен и можно обойтись галерами. С 1727 по 1730 годы было построено 30 галер, а линейные корабли с 1726 года не закладывались. Вновь линейные корабли начали строить только с 1731 года, когда был заложен 66-пушечный «Слава России».
Стоит упомянуть и ещё одну установку Петра I, данную в конкретной ситуации, но распространившуюся впоследствии на всю остальную русскую историю флота, как догма. Речь идёт об указании генерал-поручику Долгорукову от 22 мая 1714 года:
«В бой вступать с неприятельским флотом усматривая, ежели мы будем сильнее неприятеля третьей долей кораблей».
В период с 1720 по 1770-е годы практически каждый наш адмирал скрупулёзно высчитывал, сильнее он неприятеля на треть или нет. И в случае вопросов всегда ссылался на авторитет Петра Великого: мол, раз так сам главный царь-флотоводец указал, то негоже нарушать его повеления.
![Гангутское сражение - Тактика русского парусного флота: Петра творенье | Военно-исторический портал Warspot.ru](http://mtdata.ru/u15/photo8912/20597843076-0/original.jpg#20597843076)
В записках Манштейна о России есть даже насмешливая реплика, что, дескать, адмирал Головин, имея 17 линейных кораблей против 12 шведских, отказался от атаки, «поскольку, дескать, не хватало одного корабля до восемнадцати и полуторного превосходства над противником». Но это как раз выдумка. В бумагах и отчётах Головина такого нет, и на самом деле силы у русских и шведов соотносились в обратной пропорции. Это у шведов было 17 линейных кораблей, к которым вскоре подошёл ещё один, тогда как у Головина было всего 14 кораблей. Но даже сама эта реплика показательна.
А вот история с Фомой Гордоном во время осады Данцига, где русские имели 14 линкоров против, как они предполагали, 11 кораблей французов, — чистая правда. Адмирал отказался от атаки, имея количественное преимущество. Впрочем, обосновывал он это мнение и тем, что на русском флоте много рекрутов, «Исаак-Виктория» и «Девоншир» слишком слабы для линейного боя, а «Марльбург» и «Леферм» уже имеют течи, которые могут увеличиться при стрельбе.
Сигнальная книга
Таким образом, говорить о дальнейшем развитии тактики русского парусного флота можно лишь начиная с 1770-х годов. Связано это с первым средиземноморским походом и задачами, поставленными флоту Екатериной II. В этом походе многое оказалось новым для нашего флота. Новым был даже сам переход на такую дальность в составе целой эскадры. Более того, от флота теперь требовали наступательных действий.
У Устава 1720 года имелось особое приложение о сигналах, в котором был изложен порядок производства сигналов дневных, туманных и ночных на корабельном и галерном флоте и указано значение каждого сигнала, а также даны две таблицы сигнальных флагов, корабельных и галерных. Количество сигналов в то время было весьма ограниченным (22 корабельных и 42 галерных).
Сам Морской устав был для русского флота на тот момент «священной коровой». Но вот Сигнальная книга — нет, и для атаки турок в Хиосском заливе адмирал Спиридов разработал свод сигналов, который побуждал капитанов сближаться на близкую дистанцию (100 метров и ближе), маневрировать под огнём, вести стрельбу как под парусами, так и на якоре, идти в общую погоню и так далее.
Был учтён и опыт неудачной концовки сражения у острова Специя, когда отряд младшего флагмана Эльфинстона обратил турок в бегство и запросил помощи в добивании противника, однако у Спиридова не нашлось сигналов об «общей погоне». В результате капитаны начали выстраивать линию, чтобы потом идти в погоню. Естественно, время было потеряно, и турки смогли уйти.
Также оказалось, что в русском Морском уставе нет вообще ничего об атаке брандерами. Для устранения этого пробела был разработан свод сигналов для брандеров, поскольку, как мы помним, сам Устав наши адмиралы в части «Инструкций по походу и бою» менять не могли.
![Хиосское сражение - Тактика русского парусного флота: Петра творенье | Военно-исторический портал Warspot.ru](http://mtdata.ru/u15/photo963E/20159353019-0/original.jpg#20159353019)
Спиридов заложил традицию для периода 1770–1796 годов, когда Морской устав не трогали, но по надобности меняли Сигнальную книгу, добавляя новые сигналы для конкретной ситуации. Хорошо это или плохо?
С одной стороны — конечно, хорошо. У русского флота появлялись новые сигналы, и капитаны лучше понимали, чего от них требует адмирал. С другой стороны, не закреплённые в Морском уставе, новые тактические приёмы оставались неизвестными большей части флота, и их не вводили в обязательную подготовку.
Новые приёмы не становились традицией, и случались ситуации, когда моряки одних эскадр Российского флота заново «изобретали колесо», давно опробованное и отработанное другой русской эскадрой.
Продолжение следует.