Конкистадорские страсти-мордасти

Занимательная история о тонкостях испано-индейской дипломатии, сложностях содержания гарема, и судьбоносной роли женщин в войне. Дело было в 1612 году, где-то на территории современной Аргентины. Разгар самого тяжёлого этапа Конкисты: Арауканской войны.

Арауканы, в отличие от прочих индейцев, оказались достойными противниками для конкистадоров. Испанцам пришлось вести войну с ними около 300 лет - и победы не случится. Естественно, столь долгое "добрососедство" формировало запутанные и неоднозначные отношения. Время от времени начинался процесс мирного урегулирования, в определённые периоды арауканы допускали на свои земли миссионеров. Обе стороны время от времени содержали и ценных заложников, которые затем оставляли ценнейшие воспоминания о столкновении культур. Капитан Пинеда, около полугода проведший в плену у индейцев, рассказывает чудесную ретроспективную историю.

К тому времени, один из самых авторитетных арауканских вождей - Анганамон, ощутил себя уставшим от войны. Испанцы этому весьма порадовались, потому что и сами устали воевать с Анганамоном: не даром арауканов сравнивали с ландскнехтами, причём люди, видавшие в бою тех и других. В 1598-1609 годах Анганамон показал себя опаснейшим противником.

Губернатор Алонсо Гарсия де Рамон был открыт к переговорам, и вот уже два года держалось относительное перемирие. Анганамону оставалось лишь переубедить последних радикалов на своей стороне. Кто бы мог подумать, из-за чего всё сорвётся...

Пока Анганамон занимался склонением прочих вождей к поиску компромисса с конкистадорами, у него гостил некий офицер Мелендес - посол колониальных властей. В доме вождя тогда ещё не было Пинеды, зато нашёлся кое-кто поинтереснее.

Мелендес обнаружил, что одна из двух десятков жён Анганамона - пленная испанка. Конкистадор тут же счёл, что так не годится, и начал подговаривать соотечественницу (а она провела в плену уже много лет) бежать. Как же тут сдержаться: настоящий рыцарский роман о деве в беде, а что это за испанец, искренне не считающий себя кабальеро?

Впрочем, рыцарство-рыцарством, но и без плотского не обошлось. Под решительные обещания устроить побег, согласно словам как индейцев, так и испанцев, Мелендес соблазнил пленницу.

Слухи об этом дошли до вождя, как раз отбывавшего в земли партнёров по политическому процессу - окончательно зарывать топор войны. Однако, он ничему не поверил: рассудил, что испанка просто рада возможности наконец-то поговорить с соотечественником. А остальное, мол, очередные сплетни в гареме.

Анганамон сильно недооценил Мелендеса. Тот не удовлетворился даже и одной испанкой, вскоре убедив её, что вдвоём бежать скучно! Нужно прихватить ещё и других жён вождя, индианок - они, дескать, в колонии станут служанками освобождённой. Да и организации побега поспособствуют. Женщине идея понравилась: хоть Анганамон обращался с пленными хорошо, едва ли она желала провести остаток жизни в его гареме. И, после всех испытаний плена, получить арауканских женщин в слуги - почему нет?

В итоге, Мелендес переспал ещё с двумя жёнами вождя, в организации чего ему очень помогла испанская любовница, имевшая на них влияние. После этого заговорщики обманули индианок, уверив их, что муж узнал обо всём - и непременно убьёт виновных, едва вернётся домой. Индианки, само собой, исполнились решимости бежать, причём прихватили с собой ещё и собственных детей.

Так Мелендес благополучно бежал в испанскую крепость с тремя женщинами, и потомством Анганамона. Едва ли его поступку колонисты сильно обрадовались - но лихость, наверняка, оценили.

Анганамон же оказался в неприятной ситуации. Сбежавшие индианки относились к "любимым жёнам", а испанская наложница - ценнейший предмет статуса. И тут нате: пока он уговаривал других арауканов прекратить войну, испанский посол совершил такое! Но подобная потеря лица, это ещё полбеды: родня сбежавших высказала свои претензии вождю, и потребовала вернуть дочерей на территорию араукан. Дескать, там уж разберёмся, казнить или миловать за измену, но отдать знатных индианок испанцам... никак нет!

Вождю ничего не оставалось: он, тяжело вздохнув, направился к испанской крепости, где засел любвеобильный посол с новообретёнными женщинами. Предводитель индейцев был отнюдь не глуп, и понимал: придётся чем-то поступиться. Он сразу же заявил, что испанку и так вот-вот собирался отпустить, поэтому пусть уж она остаётся со своими. Требовал вернуть только законных жён, и детей.

Но испанцы на стене форта развели руками: женщины уже успели принять христианство, и теперь выдать их язычнику было никак невозможно. Несмотря на явную политическую выгоду такого шага: есть вещи более важные... Анганамон ушёл ни с чем, утолив свою ярость только скорым убийством трёх испанских миссионеров.

Тех самых "мучеников Эликура", смерть которых окончательно поставила крест на надеждах прекратить войну. Теперь пути назад не было ни у арауканов, ни у испанцев. А всё, как водится, из-за женщин!

Это историю Анганамон рассказал Пинеде, спустя 17 лет. Пинеда был глубоко впечатлён: прежде всего потому, что сам едва отбивался от индианок, для которых оказался чрезвычайно привлекательным.

Старый вождь многословно сетовал своему пленнику на то, как сложно содержать большое количество жён: дескать, бабы все соки выпьют, сам рад не будешь уже ничему. По словам Анганамона, с годами он оказался от гарема в 20 жён и наложниц, удовлетворяясь "всего" пятью.

Как жилось в форте ловкому Мелендесу с тремя женщинами, увы, неизвестно. А было бы любопытно узнать его мнение о этому пикантному вопросу. Тем более, что эти женщины стоили Испании ещё добрых 200 лет войны.