О чем писали в дневниках в последний Новый год перед революцией

Когда думаешь о 1917-м, то невольно оглядываешься на самого себя: что в тебе осталось от тех чувств, которые в свое время казались единственно правильными? Что в нас осталось от детской кумачовой гордости 1967-го (тогда праздновали 50-летие Октября)? Жива ли в нас та солидарность с революционерами, с комиссарами в пыльных шлемах, которой мы были искренне захвачены в нашей комсомольской юности? А быть может, мы истово и восторженно (как бывало в горбачевскую перестройку) стоим за монархию и нами движет обида за ту, канувшую в Лету, державу? Или мы осуждаем и "белых", и "красных" и проклинаем все революции, как осуждали и проклинали в 1990-е? А может, в нас осталось лишь равнодушие и отчуждение нулевых: что нам этот 1917-й, у нас своих проблем хватает...