Корнелий Тацит. О происхождении германцев и местоположении Германии
1. Германия отделена от галлов, ретов и паннонцев рекамиРейном и Дунаем, от сарматов и даков — обоюдной боязнью и горами;все прочие ее части охватывает Океан, омывающий обширные выступысуши и огромной протяженности острова с некоторыми, недавноузнанными нами народами и царями, которых нам открыла война. Рейнберет начало на неприступном и крутом кряже Ретийских Альп и,отклонившись на небольшое расстояние к Западу, впадает в СеверныйОкеан. Дунай, изливаясь с отлогой и постепенно повышающейсягорной цепи Абнобы, протекает по землям многих народов, пока непрорывается шестью рукавами в Понтийское море; седьмой протокпоглощается топями. 2. Что касается германцев, то я склонен считать их исконнымижителями этой страны, лишь в самой ничтожной мере смешавшимися сприбывшими к ним другими народами и теми переселенцами, которымони оказали гостеприимство, ибо в былое время старавшиеся сменитьместа обитания передвигались не сухим путем, но на судах, абезбрежный и к тому же, я бы сказал, исполненный враждебностиОкеан редко посещается кораблями из нашего мира. Да и кто, неговоря уже об опасности плавания по грозному и неизвестному морю,покинув Азию, или Африку, или Италию, стал бы устремляться вГерманию с ее неприютной землей и суровым небом, безрадостную дляобитания и для взора, кроме тех, кому она родина?
B древних песнопениях, — а германцам известен только одинэтот вид повествования о былом и только такие анналы, — ониславят порожденного землей бога Туистона. Его сын Манн —прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трехсыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываютсяингевонами, посередине — гермионами, все прочие — истевонами. Нопоскольку старина всегда доставляет простор для всяческихдомыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее числосыновей, откуда и большее число наименований народов, каковымарсы, гамбривии, свебы, вандилии, и что эти имена подлинные идревние. Напротив, слово Германия — новое и недавно вошедшее вобиход, ибо те, кто первыми переправились через Рейн и прогналигаллов, ныне известные под именем тунгров, тогда прозывалисьгерманцами. Таким образом, наименование племени постепенновозобладало и распространилось на весь народ; вначале все изстраха обозначали его по имени победителей, а затем, после тогокак это название укоренилось, он и сам стал называть себягерманцами. 3. Говорят, что Геркулес побывал и у них, и, собираясьсразиться, они славят его как мужа, с которым никому несравняться в отваге. Есть у них и такие заклятия, возглашениемкоторых, называемым ими «бардит», они распаляют боевой пыл, и поего звучанию судят о том, каков будет исход предстоящей битвы;ведь они устрашают врага или, напротив, сами трепещут пред ним,смотря по тому, как звучит песнь их войска, причем принимают врасчет не столько голоса воинов, сколько показали ли они себяединодушными в доблести. Стремятся же они больше всего к резкостизвука и к попеременному нарастанию и затуханию гула и при этом кортам приближают щиты, дабы голоса, отразившись от них, набиралисьсилы и обретали полнозвучность и мощь. Иные считают также, что,занесенный в этот Океан во время своего знаменитого, долгого ибаснословного странствия, посетил земли Германии и Одиссей и чторасположенный на берегу Рейна и доныне обитаемый город Асцибургийбыл основан и наречен им же; ведь некогда в этом месте обнаружилипосвященный Одиссею алтарь и на нем, кроме того, имя Лаэрта, егоотца; да и некоторые памятники и могилы с начертанными на нихгреческими письменами и посейчас существуют на границах Германиис Рецией. Я не собираюсь ни подкреплять доказательствами этосуждение, ни утверждать обратное. Пусть каждый в меру своегоразумения примет его на веру или отвергнет. 4. Сам я присоединяюсь к мнению тех, кто полагает, чтонаселяющие Германию племена, никогда не подвергавшиеся смешениючерез браки с какими-либо иноплеменниками, искони составляютособый, сохранивший изначальную чистоту и лишь на себя самогопохожий народ. Отсюда, несмотря на такое число людей, всем имприсущ тот же облик: жесткие голубые глаза, русые волосы, рослыетела, способные только к кратковременному усилию; вместе с тем имне хватает терпения, чтобы упорно и напряженно трудиться, и онисовсем не выносят жажды и зноя, тогда как непогода и почваприучили их легко претерпевать холод и голод. 5. Хотя страна кое-где и различается с виду, все же в целомона ужасает и отвращает своими лесами и топями; наиболее влажнаяона с той стороны, где смотрит на Галлию, и наиболее открыта дляветров там, где обращена к Норику и Паннонии; в общем достаточноплодородная, она непригодна для плодовых деревьев; мелкого скотав ней великое множество, но по большей части он малорослый. Да ибыки лишены обычно венчающего их головы горделивого украшения, ногерманцы радуются обилию своих стад, и они — единственное и самоелюбимое их достояние. В золоте и серебре боги им отказали, незнаю, из благосклонности к ним или во гневе на них. Однако я нерешусь утверждать, что в Германии не существует ни однойзолотоносной или сереброносной жилы; ведь кто там их разыскивал?
Германцы столь же мало заботятся об обладании золотом и серебром,как и об употреблении их в своем обиходе. У них можно увидетьполученные в дар их послами и вождями серебряные сосуды, нодорожат они ими не больше, чем вылепленными из глины; впрочем,ближайшие к нам знают цену золоту и серебру из-за применения их вторговле и разбираются в некоторых наших монетах, отдавая иным изних предпочтение; что касается обитателей внутренних областей,то, живя в простоте и на старый лад, они ограничиваются меновоюторговлей. Германцы принимают в уплату лишь известные с давнихпор деньги старинной чеканки, те, что с зазубренными краями, итакие, на которых изображена колесница с парной упряжкой. Сереброони берут гораздо охотнее, нежели золото, но не из-за того, чтопитают к нему пристрастие, а потому, что покупающим простой идешевый товар легче и удобнее рассчитываться серебрянымимонетами. 6. Да и железо, судя по изготовляемому ими оружию, у них нев избытке. Редко кто пользуется мечами и пиками большого размера;они имеют при себе копья, или, как сами называют их на своемязыке, фрамеи, с узкими и короткими наконечниками, однаконастолько острыми и удобными в бою, что тем же оружием, взависимости от обстоятельств, они сражаются как издали, так и врукопашной схватке. И всадник также довольствуется щитом ифрамеей, тогда как пешие, кроме того, мечут дротики, которых укаждого несколько, и они бросают их поразительно далеко, совсемнагие или прикрытые только легким плащом. У них не заметно нималейшего стремления щегольнуть убранством, и только щиты онирасписывают яркими красками. Лишь у немногих панцири, только уодного-другого металлический или кожаный шлем. Их кони неотличаются ни красотой, ни резвостью. И их не обучают делатьповороты в любую сторону, как это принято у нас: их гонят либопрямо вперед, либо с уклоном вправо, образуя настолько замкнутыйкруг, чтобы ни один всадник не оказался последним. И вообщеговоря, их сила больше в пехоте; по этой причине они и сражаютсявперемешку; пешие, которых они для этого отбирают из всего войскаи ставят впереди боевого порядка, так стремительны и подвижны,что не уступают в быстроте всадникам и действуют сообща с ними вконном сражении. Установлена и численность этих пеших: от каждогоокруга по сотне; этим словом они между собою и называют их, и то,что ранее было численным обозначением, ныне — почетноенаименование. Боевой порядок они строят клиньями. Податься назад,чтобы затем снова броситься на врага, — считается у них воинскоюсметливостью, а не следствием страха. Тела своих они уносят ссобою, даже потерпев поражение. Бросить щит — величайший позор, иподвергшемуся такому бесчестию возбраняется присутствовать насвященнодействиях и появляться в народном собрании, и многие,сохранив жизнь в войнах, покончили со своим бесславием, накинувна себя петлю. 7. Царей они выбирают из наиболее знатных, вождей — изнаиболее доблестных. Но и цари не обладают у них безграничным ибезраздельным могуществом, и вожди начальствуют над ними, скорееувлекая примером и вызывая их восхищение, если они решительны,если выдаются достоинствами, если сражаются всегда впереди, чемнаделенные подлинной властью. Впрочем, ни карать смертью, ниналагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому,кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не пораспоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как ониверят, присутствует среди сражающихся И они берут с собой в битвунекоторые извлеченные из священных рощ изображения и святыни; нобольше всего побуждает их к храбрости то, что конные отряды ибоевые клинья составляются у них не по прихоти обстоятельств и непредставляют собою случайных скопищ, но состоят из связанныхсемейными узами и кровным родством; к тому же их близкиенаходятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плачмладенцев, и для каждого эти свидетели — самое святое, что у негоесть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несутони свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и ониже доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение. 8. Как рассказывают, неоднократно бывало, что их ужедрогнувшему и пришедшему в смятение войску не давали рассеятьсяженщины, неотступно молившие, ударяя себя в обнаженную грудь, необрекать их на плен, мысль о котором, сколь бы его ни страшилисьдля себя воины, для германцев еще нестерпимее, когда дело идет обих женах. Вот почему прочнее всего удерживаются в повиновенииплемена, которым было предъявлено требование выдать в числезаложников также девушек знатного происхождения. Ведь германцысчитают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущпророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые имисоветы и не пренебрегают их прорицаниями. В правлениебожественного Веспасиана мы видели среди них Веледу, долгое времяпочитавшуюся большинством как божество; да и в древности онипоклонялись Альбруне и многим другим, и отнюдь не из лести и недля того, чтобы впоследствии сделать из них богинь. 9. Из богов они больше всего чтят Меркурия и считают должнымприносить ему по известным дням в жертву также людей. Геркулеса иМарса они умилостивляют закланиями обрекаемых им в жертвуживотных. Часть свебов совершает жертвоприношения и Изиде; в чемпричина и каково происхождение этого чужестранногосвященнодействия, я не мог в достаточной мере выяснить, но,поскольку их святыня изображена в виде либурны, этот культ, надополагать, завезен к ним извне. Впрочем, они находят, чтовследствие величия небожителей богов невозможно ни заключитьвнутри стен, ни придать им какие-либо черты сходства счеловеческим обликом. И они посвящают им дубравы и рощи инарекают их именами богов; и эти святилища отмечены только ихблагочестием. 10. Нет никого, кто был бы проникнут такою же верою вприметы и гадания с помощью жребия, как они. Вынимают же онижребий безо всяких затей. Срубленную с плодового дерева ветку онинарезают плашками и, нанеся на них особые знаки, высыпают затем,как придется, на белоснежную ткань. После этого, если гаданиепроизводится в общественных целях, жрец племени, если частнымобразом, — глава семьи, вознеся молитвы богам и устремив взор внебо, трижды вынимает по одной плашке и толкует предрекаемое всоответствии с выскобленными на них заранее знаками Если оносулит неудачу, повторный запрос о том же предмете в течение этогодня возбраняется, если, напротив, благоприятно. необходимо, чтобыпредреченное, сверх того, было подтверждено и птицегаданием. Ведьи здесь также принято отыскивать предвещания по голосам и полетуптиц; но лишь у германцев в обыкновении обращаться запредсказаниями и знамениями также к коням. Принадлежа всемуплемени, они выращиваются в тех же священных дубравах и рощах,ослепительно белые и не понуждаемые к каким-либо работам земногосвойства; запряженных в священную колесницу, их сопровождают жрецс царем или вождем племени и наблюдают за их ржаньем и фырканьем.
И никакому предзнаменованию нет большей веры, чем этому, и нетолько у простого народа, но и между знатными и между жрецами,которые считают себя служителями, а коней — посредниками богов.
Существует у них и другой способ изыскивать для себя знамения, ккоторому они прибегают, когда хотят предузнать исход тяжелойвойны. В этом случае они сталкивают в единоборстве захваченногоими в любых обстоятельствах пленника из числа тех, с кем ведетсявойна, с каким-нибудь избранным ради этого соплеменником, и тесражаются, каждый применяя отечественное оружие. Победа того илииного воспринимается ими как предуказание будущего. 11. О делах, менее важных, совещаются их старейшины, о болеезначительных — все; впрочем, старейшины заранее обсуждают и такиедела, решение которых принадлежит только народу. Если непроисходит чего-либо случайного и внезапного, они собираются вопределенные дни, или когда луна только что народилась, или вполнолуние, ибо считают эту пору наиболее благоприятствующейначалу рассмотрения дел. Счет времени они ведут не на дни, какмы, а на ночи. Таким обозначением сроков они пользуются, принимаяпостановления и вступая в договоры друг с другом; импредставляется, будто ночь приводит за собой день. Но из ихсвободы проистекает существенная помеха, состоящая в том, что онисходятся не все вместе и не так, как те, кто повинуетсяприказанию, и из-за медлительности, с какою они прибывают,попусту тратится день, другой, а порою и третий. Когда толпасочтет, что пора начинать, они рассаживаются вооруженными. Жрецывелят им соблюдать тишину, располагая при этом правом наказыватьнепокорных. Затем выслушиваются царь и старейшины в зависимостиот их возраста, в зависимости от знатности, в зависимости отбоевой славы, в зависимости от красноречия, больше воздействуяубеждением, чем располагая властью приказывать. Если ихпредложения не встречают сочувствия, участники собрания шумно ихотвергают; если, напротив, нравятся, — раскачивают поднятые вверхфрамеи: ведь воздать похвалу оружием, на их взгляд, — самыйпочетный вид одобрения. 12. На таком народном собрании можно также предъявитьобвинение и потребовать осуждения на смертную казнь. Суровостьнаказания определяется тяжестью преступления: предателей иперебежчиков они вешают на деревьях, трусов и оплошавших в бою, атакже обесчестивших свое тело — топят в грязи и болоте,забрасывая поверх валежником. Различие в способах умерщвленияосновывается на том, что злодеяния и кару за них должно, по ихмнению, выставлять напоказ, а позорные поступки — скрывать. Но ипри более легких проступках наказание соразмерно их важности: сизобличенных взыскивается определенное количество лошадей и овец.
Часть наложенной на них пени передается царю или племени, часть —пострадавшему или его родичам. На тех же собраниях также избираютстарейшин, отправляющих правосудие в округах и селениях; каждомуиз них дается охрана численностью в сто человек из простогонарода — одновременно и состоящий при них совет, и сила, накоторую они опираются. 13. Любые дела — и частные, и общественные — онирассматривают не иначе как вооруженные. Но никто не осмеливается,наперекор обычаю, носить оружие, пока не будет признан общиноюсозревшим для этого. Тогда тут же в народном собрании кто-нибудьиз старейшин, или отец, или родичи вручают юноше щит и фрамею:это — их тога, это первая доступная юности почесть; до этого вних видят частицу семьи, после этого — племени. Выдающаясязнатность и значительные заслуги предков даже еще совсем юнымдоставляют достоинство вождя; все прочие собираются возлеотличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, иникому не зазорно состоять их дружинниками. Впрочем, внутридружины, по усмотрению того, кому она подчиняется,устанавливаются различия в положении; и если дружинники упорносоревнуются между собой, добиваясь преимущественного благоволениявождя, то вожди стремясь, чтобы их дружина была наиболеемногочисленной и самой отважною. Их величие, их могущество в том,чтобы быть всегда окруженными большой толпою отборных юношей, вмирное время — их гордостью, на войне — опорою. Чья дружинавыделяется численностью и доблестью, тому это приноситизвестность, и он прославляется не только у себя в племени, но иу соседних народов; его домогаются, направляя к нему посольства иосыпая дарами, и молва о нем чаще всего сама по себепредотвращает войны. 14. Но если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступатькому-либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестьюсвоему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, —бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать,совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, —первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники— за своего вождя. Если община, в которой они родились,закосневает в длительном мире и праздности, множество знатныхюношей отправляется к племенам, вовлеченным в какую-нибудь войну,и потому, что покой этому народу не по душе, и так как средипревратностей битв им легче прославиться, да и содержать большуюдружину можно не иначе, как только насилием и войной; ведь отщедрости своего вождя они требуют боевого коня, той же Жаждущейкрови и победоносной фрамеи; что же касается пропитания и хотьпростого, но обильного угощения на пирах, то они у них вместожалованья. Возможности для подобного расточительства доставляютим лишь войны и грабежи. И гораздо труднее убедить их распахатьполе и ждать целый год урожая, чем склонить сразиться с врагом ипретерпеть раны; больше того, по их представлениям, потомдобывать то, что может быть приобретено кровью, — леность ималодушие. 15. Когда они не ведут войн, то много охотятся, а еще большепроводят время в полнейшей праздности, предаваясь сну ичревоугодию, и самые храбрые и воинственные из них, не несяникаких обязанностей, препоручают заботы о жилище, домашнемхозяйстве и пашне женщинам, старикам и наиболее слабосильным издомочадцев, тогда как сами погрязают в бездействии, на своемпримере показывая поразительную противоречивость природы, ибо теже люди так любят безделье и так ненавидят покой. У их общинсуществует обычай, чтобы каждый добровольно уделял вождям кое-чтоот своего скота и плодов земных, и это, принимаемое теми как даньуважения, служит также для удовлетворения их нужд. Особеннорадуют их дары от соседних племен, присылаемые не толькоотдельными лицами, но и от имени всего племени, каковы отборныекони, великолепно отделанное оружие, фалеры и почетные ожерелья;а теперь мы научили их принимать и деньги. 16. Хорошо известно, что народы Германии не живут в городахи даже не терпят, чтобы их жилища примыкали вплотную друг кдругу. Селятся же германцы каждый отдельно и сам по себе, гдекому приглянулись родник, поляна или дубрава. Свои деревни ониразмещают не так, как мы, и не скучивают теснящиеся и лепящиесяодно к другому строения, но каждый оставляет вокруг своего домаобширный участок, то ли, чтобы обезопасить себя от пожара, еслизагорится сосед, то ли из-за неумения строиться. Строят же они,не употребляя ни камня, ни черепицы; все, что им нужно, онисооружают из дерева, почти не отделывая его и не заботясь овнешнем виде строения и о том, чтобы на него приятно былосмотреть. Впрочем, кое-какие места на нем они с большойтщательностью обмазывают землей, такой чистой и блестящей, чтосоздается впечатление, будто оно расписано цветными узорами. Уних принято также устраивать подземные ямы, поверх которых онинаваливают много навоза и которые служат им убежищем на зиму идля хранения съестных припасов, ибо погреба этого рода смягчаютсуровость стужи, и, кроме того, если вторгается враг, всенеприбранное в тайник подвергается разграблению, тогда как оприпрятанном и укрытом под землей он или остается в неведении илине добирается до него, хотя бы уже потому, что его нужноразыскивать. 17. Верхняя одежда у всех — короткий плащ, застегнутыйпряжкой, а если ее нет, то шипом. Ничем другим не прикрытые, онипроводят целые дни у разожженного в очаге огня. Наиболее богатыеотличаются тем, что, помимо плаща, на них есть и другая одежда,но не развевающаяся, как у сарматов или парфян, а узкая и плотнооблегающая тело. Носят они и шкуры диких зверей, те, что обитаюту берегов реки — какие придется, те, что вдалеке от них, — свыбором, поскольку у них нет доставляемой торговлей одежды.
Последние убивают зверей с разбором и по снятии шерсти нашиваютна кожи куски меха животных, порождаемых внешним Океаном илиневедомым морем. Одежда у женщин не иная, чем у мужчин, разве чтоженщины чаще облачаются в льняные накидки, которые онирасцвечивают пурпурною краской, и с плеч у них не спускаютсярукава, так что их руки обнажены сверху донизу, как открыта ичасть груди возле них. 18. Тем не менее браки у них соблюдаются в строгости, и ниодна сторона их нравов не заслуживает такой похвалы, как эта.
Ведь они почти единственные из варваров довольствуются, за оченьнемногими исключениями, одною женой, а если кто и имеет понескольку жен, то его побуждает к этому не любострастие, азанимаемое им видное положение. Приданое предлагает не жена мужу,а муж жене. При этом присутствуют ее родственники и близкие иосматривают его подарки; и недопустимо, чтобы эти подаркисостояли из женских украшений и уборов для новобрачной, но тодолжны быть быки, взнузданный конь и щит с фрамеей и мечом. Заэти подарки он получает жену, да и она взамен отдаривает мужакаким-либо оружием; в их глазах это наиболее прочные узы, это —священные таинства, это — боги супружества. И чтобы женщина несчитала себя непричастной к помыслам о доблестных подвигах,непричастной к превратностям войн, все, знаменующее собою еевступление в брак, напоминает о том, что отныне она призванаразделять труды и опасности мужа и в мирное время и в битве,претерпевать то же и отваживаться на то же, что он; это возвещаетей запряжка быков, это конь наготове, это — врученное ей оружие.
Так подобает жить, так подобает погибнуть; она получает то, что вцелости и сохранности отдаст сыновьям, что впоследствии получатее невестки и что будет отдано, в свою очередь, ее внукам. 19. Так ограждается их целомудрие, и они живут, не знаяпорождаемых зрелищами соблазнов, не развращаемые обольщениямипиров. Тайна письма равно неведома и мужчинам, и женщинам. Устоль многолюдного народа прелюбодеяния крайне редки; наказыватьих дозволяется незамедлительно и самим мужьям: обрезав изменницеволосы и раздев донага, муж в присутствии родственниковвыбрасывает ее из своего дома и, настегивая бичом, гонит по всейдеревне; и сколь бы красивой, молодой и богатой она ни была, ейбольше не найти нового мужа. Ибо пороки там ни для кого несмешны, и развращать и быть развращаемым не называется у них —идти в ногу с веком. Но еще лучше обстоит с этим у тех племен,где берут замуж лишь девственниц и где, дав обет супружескойверности, они окончательно утрачивают надежду на возможностьповторного вступления в брак. Так они обретают мужа, одногонавеки, как одно у них тело и одна жизнь, дабы впредь они недумали ни о ком, кроме него, дабы вожделели только к нему, дабылюбили в нем не столько мужа, сколько супружество. Ограничиватьчисло детей или умерщвлять кого-либо из родившихся после смертиотца считается среди них постыдным, и добрые нравы имеют тамбольшую силу, чем хорошие законы где-либо в другом месте. 20. В любом доме растут они голые и грязные, а вырастают стаким телосложением и таким станом, которые приводят нас визумление. Мать сама выкармливает грудью рожденных ею детей, и ихне отдают на попечение служанкам и кормилицам. Господавоспитываются в такой же простоте, как рабы, и долгие годы в этомотношении между ними нет никакого различия: они живут среди техже домашних животных, на той же земле, пока возраст не отделитсвободнорожденных, пока их доблесть не получит признания. Юношипоздно познают женщин, и от этого их мужская сила сохраняетсянерастраченной: не торопятся они отдать замуж и девушек, и у нихта же юная свежесть, похожий рост. И сочетаются они браком стольже крепкие и столь же здоровые, как их мужья, и сила родителейпередается детям. К сыновьям сестер они относятся не иначе, чем ксвоим собственным. Больше того, некоторые считают такие кровныеузы и более священными, и более тесными и предпочитают братьзаложниками племянников, находя, что в этом случае волясковывается более прочными обязательствами и они охватывают болееширокий круг родичей. Однако наследниками и преемниками умершегомогут быть лишь его дети; завещания у них неизвестны. Если он неоставил после себя детей, то его имущество переходит во владениетех, кто по степени родства ему ближе всего — к братьям, к дядьямпо отцу, дядьям по матери. И чем больше родственников, чемобильнее свойственники, тем большим вниманием окружена старость;а бездетность у них совсем не в чести. 21. Разделять ненависть отца и сородичей к их врагам, иприязнь к тем, с кем они в дружбе, — непреложное правило;впрочем, они не закосневают в непримиримости; ведь дажечеловекоубийство у них искупается определенным количеством быкови овец, и возмещение за него получает весь род, что идет напользу и всей общине, так как при безграничной свободемеждоусобия особенно пагубны.
Не существует другого народа, который с такой же охотоюзатевал бы пирушки и был бы столь же гостеприимен. Отказатькому-нибудь в крове, на их взгляд, — нечестие, и каждый стараетсяпопотчевать гостя в меру своего достатка. А когда всем егоприпасам приходит конец, тот, кто только что был хозяином,указывает, где им окажут радушный прием, и вместе со своим гостемнаправляется к ближайшему дому, куда они и заходят безприглашения. Но это несущественно: их обоих принимают содинаковою сердечностью. Подчиняясь законам гостеприимства, никтоне делает различия между знакомым и незнакомым. Если кто, уходя,попросит приглянувшуюся ему вещь, ее, по обычаю, тотчас жевручают ему. Впрочем, с такою же легкостью дозволяется попроситьчто-нибудь взамен отданного. Они радуются подаркам; не считаясвоим должником того, кого одарили, они и себя не считаютобязанными за то, что ими получено. 22. Встав ото сна, который у них обычно затягивается допозднего утра, они умываются, чаще всего теплой водою, как те, укого большую часть года занимает зима. Умывшись, они принимаютпищу; у каждого свое отдельное место и свой собственный стол.
Затем они отправляются по делам и не менее часто на пиршества, ипритом всегда вооруженные. Беспробудно пить день и ночь ни длякого не постыдно. Частые ссоры, неизбежные среди предающихсяпьянству, редко когда ограничиваются словесною перебранкой и чащевсего завершаются смертоубийством или нанесением ран. Но побольшей части на пиршествах они толкуют и о примирении враждующихмежду собою, о заключении браков, о выдвижении вождей, наконец омире и о войне, полагая, что ни в какое другое время душа небывает столь же расположена к откровенности и никогда так невоспламеняется для помыслов о великом. Эти люди, от природы нехитрые и не коварные, в непринужденной обстановке подобногосборища открывают то, что доселе таили в глубине сердца. Такимобразом, мысли и побуждения всех обнажаются и предстают безприкрас и покровов. На следующий день возобновляется обсуждениетех же вопросов, и то, что они в два приема занимаются ими,покоится на разумном основании: они обсуждают их, когданеспособны к притворству, и принимают решения, когда ничто непрепятствует их здравомыслию. 23. Их напиток — ячменный или пшеничный отвар, превращенныйпосредством брожения в некое подобие вина; живущие близ рекипокупают и вино. Пища у них простая: дикорастущие плоды, свежаядичина, свернувшееся молоко, и насыщаются они ею безо всякихзатей и приправ. Что касается утоления жажды, то в этом они неотличаются такой же умеренностью. Потворствуя их страсти кбражничанью и доставляя им столько хмельного, сколько онипожелают, сломить их пороками было бы не трудней, чем оружием. 24. Вид зрелищ у них единственный и на любом сборище тот же:обнаженные юноши, для которых это не более как забава, носятся ипрыгают среди врытых в землю мечей и смертоносных фрамей.
Упражнение породило в них ловкость, ловкость — непринужденность,но добивались они их не ради наживы и не за плату; вознаграждениеза легкость их пляски, сколь бы смелой и опасной она ни была, —удовольствие зрителей. Играют германцы и в кости, и, чтопоразительно, будучи трезвыми и смотря на это занятие как наважное дело, причем с таким увлечением и при выигрыше, и припроигрыше, что, потеряв все свое достояние и бросая в последнийраз кости, назначают ставкою свою свободу и свое тело.
Проигравший добровольно отдает себя в рабство и, сколь бы моложеи сильнее выигравшего он ни был, безропотно позволяет связатьсебя и выставить на продажу. Такова их стойкость в превратностяхэтого рода, тогда как ими самими она именуется честностью. Рабов,приобретенных таким образом, стараются сбыть, продавая насторону; поступают же они так и для того, чтобы снять с себясопряженное с подобной победой бесчестье. 25. Рабов они используют, впрочем, не так, как мы: они недержат их при себе и не распределяют между ними обязанностей:каждый из них самостоятельно распоряжается на своем участке и усебя в семье. Господин облагает его, как если б он был колоном,установленной мерой зерна, или овец и свиней, или одежды, итолько в этом состоят отправляемые рабом повинности. Остальныеработы в хозяйстве господина выполняются его женой и детьми.
Высечь раба или наказать его наложением оков и принудительноюработой — такое у них случается редко; а вот убить его — делообычное, но расправляются они с ним не ради поддержаниядисциплины и не из жестокости, а сгоряча, в пылу гнева, как сврагом, с той только разницей, что это сходит им безнаказанно.
Вольноотпущенники по своему положению не намного выше рабов;редко, когда они располагают весом в доме патрона, никогда — вобщине, если не считать тех народов, которыми правят цари. Тамвольноотпущенники возвышаются и над свободнорожденными, и надзнатными; а у всех прочих приниженность вольноотпущенников —признак народоправства. 26. Ростовщичество и извлечение из него выгоды имнеизвестно, и это оберегает их от него надежнее, чем если бы оновоспрещалось. Земли для обработки они поочередно занимают всеюобщиной по числу земледельцев, а затем делят их между собоюсмотря по достоинству каждого; раздел полей облегчается обилиемсвободных пространств. И хотя они ежегодно сменяют пашню, у нихвсегда остается излишек полей. И они не прилагают усилий, чтобыумножить трудом плодородие почвы и возместить таким образомнедостаток в земле, не сажают плодовых деревьев, не огораживаютлугов, не поливают огороды. От земли они ждут только урожаяхлебов. И по этой причине они делят год менее дробно, чем мы: имиразличаются зима, и весна, и лето, и они имеют свои наименования,а вот название осени и ее плоды им неведомы. 27. Похороны у них лишены всякой пышности; единственное, чтоони соблюдают, это — чтобы при сожжении тел знаменитых мужейупотреблялись определенные породы деревьев. В пламя костра они небросают ни одежды, ни благовоний; вместе с умершим предается огнютолько его оружие, иногда также и его конь. Могилу ониобкладывают дерном. У них не принято воздавать умершим почетсооружением тщательно отделанных и громоздких надгробий, так как,по их представлениям, они слишком тяжелы для покойников. Стенанийи слез они не затягивают, скорбь и грусть сохраняют надолго.
Женщинам приличествует оплакивать, мужчинам — помнить.
Вот что нам удалось узнать о происхождении и нравахгерманцев в целом; а теперь я поведу рассказ об учреждениях иобычаях отдельных народностей и о том, насколько они между собойразличаются и какие племена переселились из Германии в Галлию. 28. О том, что галлы некогда были несравненно сильнее,сообщает самый сведущий в этом писатель — божественный Юлий;отсюда вполне вероятно, что часть галлов перешла в Германию.
Могло ли столь незначительное препятствие, как река, помешатьлюбому окрепшему племени захватывать и менять места обитания,никем дотоле не занятые и еще не поделенные между могущественнымивластителями? Таким образом, между Герцинским лесом и рекамиРейном и Меном осели гельветы, еще дальше — бойи, причем обаплемени — галлы. До сих пор эта область носит название Бойгем, ив нем сохраняется память о ее давнем прошлом, хотя обитают в нейныне совсем другие. Но арависки ли переселились в Паннонию,отколовшись от германской народности осов, или осы в Германию,отколовшись от арависков, при том что язык, учреждения, нравы уних и посейчас тождественны, неизвестно, так как между обоимиберегами, при повсеместной в то время бедности и свободе, не былоразличия ни в лучшую, ни в худшую сторону. Треверы и нервиипритязают на германское происхождение и, больше того, тщеславятсяим, как будто похвальба подобным родством может избавить их отсходства с галлами и присущей тем вялости. Берег Рейна заселяютнесомненно германские племена — вангионы, трибоки, неметы. И дажеубии, хотя они и удостоились стать римской колонией и охотнееименуют себя агриппинцами по имени основательницы ее, не стыдятсясвоего германского происхождения; вторгшись ранее в Галлию, онибыли размещены ради испытания их преданности на самом берегуРейна, впрочем не для того, чтобы пребывать под нашим надзором,но чтобы отражать неприятеля. 29. Из всех этих племен самые доблестные батавы, в маломчисле обитающие на берегу реки Рейна, но главным образом наобразуемом ею острове; эта народность, бывшая некогда ветвьюхаттов, из-за внутренних распрей перешла на новые места обитания,где и подпала власти Римской империи. Но батавам по-прежнемувоздается почет, и они продолжают жить на положении давнихсоюзников: они не унижены уплатою податей и не утесняютсяоткупщиком; освобожденных от налогов и чрезвычайных сборов, ихпредназначают только для боевых действий, подобно тому как наслучай войны приберегаются оружие и доспехи. Столь же послушнонам и племя маттиаков: величие римского народа внушило почтение кего государству и по ту сторону Рейна, по ту сторону старыхграниц. Вот почему, при том что их места обитания и пределынаходятся на том берегу, они помыслами и душой всегда с нами; вовсем остальном они схожи с батавами, разве что самая почва иклимат их родины придают им большую подвижность и живость.
Я не склонен причислять к народам Германии, хотя они и оселиза Рейном и за Дунаем, тех, кто возделывает Десятинные земли;всякий сброд из наиболее предприимчивых галлов, гонимых к тому женуждою, захватил эти земли, которыми никто по-настоящему невладел; впоследствии после проведения пограничного вала иразмещения вдоль него гарнизонов обитатели Десятинных земельстал?