Курды — «источник гибели» ближневосточных государств. Израиль в фокусе

Портал 9tv.co.il опубликовал аналитическую статью израильского журналиста, политического обозревателя газеты «Новости недели» Александра Майстрового, под заголовком «Курдский динамит под иранским фундаментом».

Неизвестная война

Иран (спасибо администрации Обамы и европейским державам) — ведущая держава Ближнего Востока. Нет государства в регионе, где Тегеран скрытно или явно не осуществляет свою экспансию. Но, как известно, любое действие вызывает противодействие, и иранской теократии пришло время испытать это правило на себе. Мозаичные и искусственно созданные по прихоти колониальных держав ближневосточные государства с самого начала несли в себе источник собственной гибели — этнические и религиозные противоречия. И почти все их объединяла общая угроза: курды.

Курды, древний 30-миллионный народ, наследник цивилизаций Междуречья, разделенный и униженный, был предан забвению, и Запад, занятый освобождениям возлюбленных им палестинцев, упорно делал вид, что не замечает их существования. О курдах вспомнили лишь тогда, когда оказалось, что они — единственная сила, способная сдержать приверженцев халифата. Но, поддерживая курдов в Ираке, Запад одновременно отдал их на растерзание Эрдогану в Сирии и иранским муллам, увидевшим в соглашении с «семеркой» шанс завернуть гайки в собственной стране.

После ядерной сделки Запад «забыл» о курдском сопротивлении в Иране, но это не значит, что сами курды забыли о своих правах, и что у них нет иных союзников, кроме американцев и европейцев. Успехи их собратьев в Ираке и Сирии, возрождение Курдской рабочей партии в Турции, окрылили их, побудив бросить вызов шиитской теократии.
Первый выстрел был сделан в июне 1916 года. Точнее, выстрелы. 17 июня бойцы Демократической партии Иранского Курдистана (КДП-Ин) атаковали подразделение Корпуса стражей исламской революции в городе Шно в Западном Азербайджане, уничтожив пять военнослужащих. Иранцы подтвердили факт столкновений, но предпочли не сообщать о потерях, и это — свидетельство тому, что вылазка была успешной. Как и то, что вскоре КСИР стянул крупные воинские формирования, включая артиллерию, к границе Иракского Курдистана и Турции, где базируются подразделения КДП-Ин, и подвергла обстрелу горный массив, где сосредоточены силы «пешмерги». Впрочем, судя по всему, курдские ополчения успели благополучно покинуть район обстрела, так что иранские пушки били по безлюдной местности. За первым выстрелом последовал второй. Спустя неделю группа курдских повстанцев в округе Махабад (символ курдской государственности в Иране) в том же Западном Азербайджане захватила контроль над несколькими курдскими деревнями. Спустя несколько дней здесь уже были подразделения Корпуса стражей исламской революции, и деревни были возвращены под контроль Исламской республики.

Информация о столкновениях была противоречивой. Арабские СМИ сообщали о потерях среди «стражей»; иранцы писали о срыве «диверсий курдских террористических группировок»; на Западе предпочли хранить молчание. Синхронно с этим произошли столкновения КСИР с повстанцами в провинции Хузестан, населенной главным образом арабами.

В июле курдские повстанцы атаковали эскорт депутата иранского парламента от провинции Керманшах. Это было ответом на операцию «стражей» в этом регионе и гибель дюжины бойцов «першмеги».

20 сентября, как сообщил Kurdistan.Ru, в районе Пираншахр и Сердешт в Западном Азербайджане курды напали на подразделение КСИР: несколько «стражей» были убиты и ранены, из них — два офицера. Иранцы ответили на вылазку обстрелом курдских деревень, что привело к жертвам среди мирного населения.

В середине октября «Пешмерга» из Партии свободной жизни Курдистана (PJAK), еще одной курдской группировки, осуществила смелую вылазку в провинциях Мариван и Сердешт на северо-западе Ирана, уничтожив 25 иранских «стражей». По словам лидера PJAK Бахрам Дирки, «першмега» использовала тяжелые вооружения. Одновременно активизировали свои действия Курдская партия свободы (РАК) и «Объединенная партия Иранского Курдистана» (KOMALA).
Так закручивается пружина конфликта, берущего свое начало еще в прошлом столетии.

Третья попытка?

Истории известно два курдских государства на территории нынешнего Ирана. Курдов в Иране около 6 млн. человек и они населяют огромные территории практически по всему периметру Ирана. Наиболее высокая их концентрация в Южном и Западном Азербайджане и Северном Хорасане. Северный Хорасан на границе со Средней Азией был удален от традиционного расселения курдов, но в XVII веке их целенаправленно переселял сюда Шах Аббас I, стремясь сдержать кочевников-туркменов, досаждавших персам.

В отличие от Ирака, Сирии и Турции, курды никогда не чувствовали себя изгоями в Иране. В культурном и этническом отношении они близки персам, династия Сефевидов имеет в своей основе курдские корни, а курдская литература развивалась в тесной связи с иранской. В свою очередь, персы, в отличие от турков, не подвергали курдов систематическим унижениям и беспощадным репрессиям. Обиды иранских курдов не были столь глубокими и болезненными, а сепаратистские настроения — ни популярными, ни глубинными. Тем не менее, первая мировая война, стерев с лица земли Османскую империю, всколыхнула дремавший веками в сонной истоме Ближний Восток, и курды не остались в стороне от взрыва национализма.

Крушение осман и слабость персов курды восприняли как знак свыше, а появление харизматического и властного вождя в лице Симко Шикака придало им силы. В 1918 году Шикака во главе импровизированной армии, объединявшей курдские ополчения, атаковал плохо вооруженную и дезорганизованную иранскую армию, и уже к 1920 году контролировал значительную часть иранского Азербайджана. Его воинственность была сопоставима разве что с его же жестокостью: курды расправлялись не только с поверженными персами, но и с христианами-ассирийцами, которых безжалостно вырезали.
Умело использовав традиционную вражду между турками и персами, Шикак создал курдское государство, одержавшее несколько блестящих побед над персами, но так и не смог закрепить успех. В 1922 году его воинство было разгромлено в битве при Тадже, сам Шикак бежал в Турцию, пытался организовать сопротивление, но был заманен в ловушку иранцами и убит в 1930 году. Победа шаха Резы привела к ответным репрессиям и насильственному насаждению пан-иранской идеологии, усилив курдский национализм. (Сам шах Реза пережил Шикака на 20 лет, но судьба его была не менее трагичной: свергнутый англичанами и Кремлем в 1941 году шах бежал из страны и умер изгнанником в Южной Африке. Останки его, перенесенные в Иран и помещенные в роскошный мавзолей, был осквернены и поруганы шиитскими фанатиками в 1979 году.)

Англо-советская оккупация Ирана в августе 1941 года вновь вселила в сердца курдов надежду (как очень скоро выяснилось, иллюзорную) на создание своего государства. В январе 1946 года на занятой советскими войсками территории Мехабада возникла поддерживаемая Москвой Мехабадская республика, во главе которой стал Кази Мухаммед, чье достоинство и мужество поразили даже иранцев, жестко расправившихся с повстанцами. Мухаммед рассчитывал на поддержку Кремля, но Сталин, заключив сделку с шахом о нефтяных концессиях в Северном Иране, вывел войска из Южного Азербайджана и бросил Мехабадскую республику на произвол судьбы. Курдские подразделения во главе с Мустафой Барзани (отцом нынешнего президента Иракского Курдистана Масуда Барзани) были не в состоянии противостоять многократно превосходившей их (хотя и плохо обученной) иранской армии.

Барзани и его ополченцы отступили, а Кази Мухаммед был повешен на главной площади города. Мустафе Барзани, предлагавшему ему покинуть Мехабад вместе с курдским ополчением, он сказал: «Я останусь в Мехабаде со своим народом, чтобы, пока смогу, предотвращать кровопролитие». Мехабадская республика просуществовала менее года — с января по декабрь 1946 года.

В дальнейшем светские иранские правители если и не благоволили к курдам, по крайней мере, не третировали их. Представители курдов входили в правительство Моссадыка в 1952 году, а шах Мохаммед Реза Пехлеви активно вовлекал курдов в военную и политическую элиту. Ненавидимый на Западе за «нарушения прав человека» Пехлеви стремился возродить дух персидских империй прошлого, был терпим к национальным и религиозным меньшинствам, высокомерно и презрительно относился к предрассудкам и догматизму ислама.

Воплощая концепцию светского государства, шах поддерживал при этом древние религии персов, прежде всего зороастризм, чем навлек на себя ненависть «правоверных». Курдам Реза Пехлеви симпатизировал и всячески подчеркивал их роль в истории Персии, называя их «подлинными иранцами» и «благородными представителями иранского народа». При шахе курдские лидеры занимали министерские должности и высшие офицерские посты, а курдское население получало многочисленные льготы от режима, в частности, дополнительные права на землю.

Под пятой «стражей»

Вместе с тем, нежелание шаха предоставить курдам подлинную автономию вызвало растущую неприязнь к нему, и неприязнь эта подталкивала курдов в объятия Хомейни. Они тешили себя иллюзиями, рассчитывали, что смена режима приведет к улучшению их экономического положения — курдский регион один из самых бедных в Иране.

Однако надежды на то, что аятолла Хомейни окажется восприимчивее к их чаяниям, нежели шах, развеялись как дым — оказалось, что по сравнению с религиозной деспотией светский режим был воплощением толерантности: отныне курдов-суннитов (есть также меньшинство курдов-шиитов) ждало агрессивное насаждение исламского законодательства и шиитская тирания. Концепция «единого иранского народа» иранских шахов была подменена на понятие «религиозного единства Ирана». На практике это означало полное и беспрекословное подчинение меньшинств догматам шиитской теократии. Новая иранская конституция лишала курдов каких-либо прав, а единственным ответом аятолл на недовольство и претензии курдов стали репрессии.

В августе 1979 года Хомейни провозгласил «джихад» против курдов-суннитов, а в декабре того же года назвал любую этническую автономию несовместимой с исламской доктриной. Стремление курдов, белуджей и арабов к культурной независимости он объявил «вмешательством иностранных держав».

Хомейни не ограничился декларациями. Уже весной 1980 года, без всякой причины, Тегеран направил крупные воинские подразделения в курдские районы, и иранская армия фактически оккупировала все крупные города иранского Курдистана — Махабад, Сенендедж, Паве и Мериван. Стражи исламской революции вели себя как беспощадные завоеватели: многие деревни были разрушены, по всему Курдистану начали действовать исламские суды, около 10 тысячи курдов были приговорены к смерти по бездоказательным и надуманным обвинениям.

Режим демонстративно снес новую суннитскую мечеть в курдском городе Сенендедж; в Тегеране, где курды составляют значительную часть более чем миллионного суннитского населения, было запрещено строительство суннитских мечетей. Одновременно аятоллы развернули охоту на лидеров иранских курдов на Западе. В 1989 году в Вене был убит генсек Демократической партии Иранского Курдистана Абдул Рахман Касемлу. Австрия замяла дело, не дав ход расследованию. Его участь разделили Садык Шарафкенди, нашедший убежище в Германии, и экс-командир «пешмерги» Иранской Демократической партии Курдистана Махмуд Хаса, проживавший в Норвегии.

Исламская республика стремилась показать, что курдов как народа не существует: в лучшем случае они обречены на роль второсортных граждан в шиитской теократии, а в худшем их ждут этнические чистки, наподобие тех, что осуществляли турки и Саддам Хусейн. В начале декабря 1996 убийство курдского проповедника Мухаммеда Рабайи в Керманшахе спровоцировало спонтанные столкновения курдов со «стражами», и беспорядки, подобно лесному пожару, в считанные дни распространились по всей области. Режиму пришлось стянуть крупные силы для их подавления.

Шиитские муллы третировали меньшинства не только по религиозному, но и этническому признаку. Перс-шиит априори занимает более высокую ступень в социальной иерархии Ирана, чем шиит, не принадлежащий к доминирующей нации, например, курд или белудж. Точно так же, как в арабском мире суннит-курд или суннит-туркмен занимает подчиненное положение по отношению к своему единоверцу — арабу. Нечто подобное было в СССР, где, как мы помним, был «единый советский народ», ведомый при этом «титульной нацией» — революционным русским народом. Это отношение не могло не оттолкнуть даже курдов-шиитов, составляющих приблизительную пятую часть всех иранских курдов.

Придя к власти, президент Хатами пытался продемонстрировать лояльность по отношению к курдам и другими меньшинствам, назначил курдского губернатора в иранском Курдистане и приблизил к себе несколько курдов — шиитов и суннитов. Эти символические шаги не сняли напряженности, и скоро режим перешел к «политике кнута». Тегеран с новой силой начал завинчивать гайки, и в феврале 1999 года в ведущих городах иранского Курдистана вспыхнули массовые волнения. Героем иранских курдов стал Абдулла Оджалан, лидер Рабочей партии Курдистана, бросивший вызов туркам. Волнения были жестоко подавлены, а десятки человек расстреляны. Запад в очередной раз «не заметил» репрессий против курдов. Если ты не палестинец — не жди симпатий и смирись со своей участью.

В первой половине прошлого десятилетия курды Ирана — и сунниты, и шииты — берутся за оружие, появляются боевые курдские группы, например, «Партизаны Южного Курдистана». К середине «нулевых» в Иране уже действует организованное вооруженное подполье во главе с Партией свободной жизни Курдистана (PJAK) и Демократической партией Иранского Курдистана.

Ахмадинежад, в отличие от своего предшественника, уже не пытался играть в «хорошего полицейского». Он был «плохим полицейским» и не скрывал этого. По всему иранскому Курдистану (как и Белуджистану, где коренное население белуджи) прокатились массовые репрессии. Число убитых, арестованных, подвергшихся пыткам и «пропавших без вести» неизвестно до сих пор; ведущие курдские газеты были закрыты, редактора, журналисты, писатели, учителя арестованы, многих пытали и расстреливали.

Представителя курдской оппозиции Шивана Кадери «стражи» привязали к «тойоте» и под улюлюканье военнослужащих протащили по улицам города. После этого поставили на колени и выстрелили в затылок. Западные правозащитники проснулись только в 2008 году, когда «Международная амнистия» неожиданно для себя обнаружила, что иранские курды «подвергаются наибольшим преследования в Исламской республике», а «социальные, политические и культурные права курдов подавляются».

Ахмадинежад отреагировал на отчет «Эмнисти» следующим образом: в ноябре 2009 года, с благословения Хаменеи, он распорядился публично казнить курдского диссидента Эхсана Фаттаниана, обвиненного (вслушаемся в формулировку) — во «враждебном отношении к Аллаху». На робкое недовольство «Международной амнистии» режим ответил новой казнью — диссидента Фасиха Ясамни — и на том же основании. Как и Фаттаниан, Ясамни мужественно перенес пытки, отказавшись признать «вину».

В мае 2010 года последовали новые казни — на этот раз несчастные подтвердили свою причастность к «вражде к Аллаху». Режим оказался неплохим учеником Сталина с его любовью к театрализованным судебным процессам с самобичеванием и покаянием обреченных.

Летом 2011 года курды были шокированы казнью 17-летнего Самана Насима, обвиненного в терроре. Запад протестовал, но эти протесты даже отдаленно не напоминали возмущение в отношении строительства поселений. В них не было и доли той праведной горячности и неподкупного негодования, столь хорошо знакомого нам. Оно было вялым, растерянным и даже извиняющимся.

Рухани, придя к власти, пообещал курдам миллиард долларов помощи, чтобы снизить градус кипения, но эта сумма так и осталась на бумаге, и, как известно, невыполненные обещания еще хуже, чем отсутствие оных. После серии нападений курдских повстанцев на «стражей» режим усилил запугивание курдов. В начале августа в тюрьме Раджай-Шахр были казнены десятки курдов. Чтобы не смущать довольный ядерной сделкой Запад массовыми казнями, все они были объявлены «исламистами».

Так, с 2004 года, то затихая, то разгораясь, на курдских землях Ирана тлеет перманентный конфликт, и нынешний всплеск боевых действий — самый серьезный и кровопролитный за последние 12 лет. Это вряд ли можно считать случайным стечением обстоятельств. Впервые за все время курды Ирана не просто не одиноки в своей борьбе, но имеют могущественного союзника, чьи финансовые ресурсы сопоставимы лишь с его же собственной решимостью противостоять Ирану.

Перчатки сброшены

В августе-сентябре этого года впервые появились сообщения о том, что курдские ополчения Ирана активно поддерживает Саудовская Аравия. В частности, известный аналитический центр Stratfor утверждал, что Эр-Риад финансирует иранских курдов через свое консульство в Эрбиле — столице иракского Курдистана, и между сторонами происходит интенсивный обмен информацией. В КДП-Ин сотрудничество с Эр-Риадом отрицают, но формальные заявления и реал-политика имеют мало общего.

В Тегеране открыто обвиняют саудитов. «Саудовская Аравия передает средства антиправительственным группировкам, которые переходят через границу. Они говорят им: «Идите и нападайте». Они (курды) спрашивают, где им совершать операции, и саудовцы отвечают: «Нам не важно. Иран не должен чувствовать себя в безопасности», — заявил бывший глава КСИР Мохсен Резаи.

Патетика экс-главного «стража» объяснима, ибо, к несчастью для Ирана, дело не ограничивается только курдами. Курды — своего рода запал, который, сдетонировав, может взорвать мозаичную и хрупкую конструкцию под названием «Исламская республика» с ее множеством разнообразных меньшинств — этнических и религиозных. Разгоревшись, огонь курдского восстания способен перекинуться на Белуджистан, Хузестан, чье население составляют в основном арабы-сунниты, Южный Азербайджан и туркменские племена на северо-востоке страны.

И если курды составляют около 7% от населения страны, то азербайджанцы, например, до 25%. Вместе с тем, число этнических персов с трудом превышает половину населения Ирана.

Саудовцы идут ва-банк, ибо на карту поставлено их выживание. Отныне они уже не полагаются на Запад, и успех Ирана в его гегемонистских планах для них означает крах — и династии, и королевства. Поддержка курдов (так же, как белуджей и арабов) — составная часть стратегии расшатывания Ирана. Но именно воинственные курды, тесно связанные с соотечественниками в Ираке, Турции и Сирии, расцениваются саудитами как запал для воспламенения мятежей по всей периферии Ирана.

В июле бывший глава разведки Саудовской Аравии принц Турки эль-Фейсал, находясь в Париже, приветствовал лидеров оппозиционной антииранской группировки «Моджахедин-э Халк», провозглашающей своей целью свержение клерикального режима. Хотя Турки эль-Фейсал не занимает какого-либо поста в королевстве, его прямое обращение к лидерам иранской оппозиции говорило само за себя.

Перчатки сброшены: если получивший от Запада карт-бланш Иран открыто поддерживает шиитских повстанцев — хуситов в Йемене и шиитские меньшинства в Саудовской Аравии, Кувейте и Бахрейне, — то саудитам нет нужды скрывать свои цели.
«Война марионеток между Саудовской Аравией и Ираном становится все более открытой и бескомпромиссной», — признал директор Национального университета в Тегеране и профессор университета в Беркли Аббас Милани. А на войне, как на войне…

«Мосад», если верить западным и российским специалистам, также участвует в подготовке курдских повстанцев Ирана. Так, во всяком случае, утверждает все тот же Stratfor. Эксперт Института Ближнего Востока Сергей Балмасов считает, что израильские спецслужбы активно сотрудничают с одной из группировок — PJAK, наиболее непримиримой в отношении режима. Он полагает также, что с иранскими курдами сотрудничает турецкая разведка MIT — Эрдоган не может не понимать, что рано или поздно Иран выступит на авансцену как сильный и напористый противник Турции. Память о вековом жестоком соперничестве между двумя восточными деспотами никуда не исчезла. И не исключено, что спецслужбы трех этих стран — Саудовской Аравии, Израиля и Турции — взаимодействуют между собой.

Это все, разумеется, не более чем спекуляции, домыслы и предположения. Подлинное положение дел мы вряд ли скоро узнаем, если узнаем вообще. Курды не собираются афишировать связей ни с одной из этих стран, однако логика политического противоборства на Ближнем Востоке такова, что этот союз столь естественен, сколь и перспективен.

Между расколом и единением

Насколько курдское подполье в Иране связано с курдскими сепаратистскими движениями в Ираке, Сирии и Турции? Здесь больше вопросов, чем ответов. Курдов Ирана не могут не вдохновлять успехи их соотечественников в Ираке, где де-факто существует независимое курдское государство, и в Сирии, где курды создали свой анклав, защитив его от ИГ, и вышли к границам Иракского Курдистана. Еще с 90-х годов они начали налаживать контакты с Рабочей партией Курдистана.
Проблема в том, что курды Ирана разделены на многочисленные фракции, а Региональное курдское правительство в Ираке дистанцируется от своих собратьев на востоке, боясь обрести нового врага в лице Тегерана. В середине августа секретарь Совета высшей национальной безопасности Ирана Али Шамхани на встрече с представителями КРГ назвал вопросы пограничной безопасности «красной чертой», переход которой иранцы не потерпят.

КРГ пообещало не допустить какой-либо угрозы Ирану с территории иракского Курдистана, но сколь долго в Эрбиле смогут и захотят делать вид, что не замечают репрессий своих собратьев по ту сторону границы?

По словам представителя Демократической партии Иранского Курдистана (ДПК-Ин), пока иракские курды не препятствуют своим иранским собратьям, и, если это так, обещания лидеров КРГ вряд ли соответствует их планам. Вопрос сегодня уже не в том, объединят ли курды Ирака, Сирии, Ирана и Турции свои усилия в создании сильного и жизнеспособного курдского государства. Вопрос в том, когда и при каких обстоятельствах это произойдет. В случае, если Иран потеряет устойчивость в силу экономических причин или потерпит крах в своем соперничестве с саудовцами и начнет раскалываться, как уже на наших глазах раскололись Ирак и Сирия, на карте неизбежно появится новое образование — Иранский Курдистан, граничащий с курдскими автономиями в Ираке и Сирии. (9tv.co.il)