Как депрессия портит отношения и что с этим делать?

Юлия Колосова – психолог БФ «Равновесие», который оказывает комплексную поддержку людям старше 18 лет с психическими расстройствами, не включающими шизофрению. Юлия ведет группы поддержки родственников и близких людей с депрессией и иными аффективными расстройствами. Вот что она советует тем, кто столкнулся с депрессией:

1) Помогать физически. 

Люди со средней или тяжелой формой депрессии зачастую не могут делать элементарные вещи, так как у них очень снижен уровень энергии.

2) Держать контакт, самому предлагать помощь.

Не ждите, когда к вам обратятся. Сами предлагайте: «Тебе надо чем-то помочь?». Потому что у человека, страдающего депрессией, нет сил на проявление инициативы. Он считает себя обузой для других. Все больше и больше изолируется от социума, а помочь себе сам практически не может. Получается замкнутый круг.

3) Подталкивать к мысли о посещении психолога.

«Часто люди не хотят признавать, что сними что-то не так, и негативно относятся к походу к психологу. Скажите ему: «Ты в этом состоянии долго, и оно не проходит, так может мы все же обратимся куда-то за помощью?». Давайте читать материалы про эту болезнь, – советует Юлия. – Я говорю своим клиентам: «Я вижу ваше состояние и слышу ваши жалобы и могу предполагать, что это не просто психологические проблемы.  Я не имею право ставить диагнозы. Я рекомендую вам обратиться к неврологу, врачу-психотерапевту, психиатру, чтобы понять, возможно то, с чем вы пришли – уже болезненные проявления, и вы нуждаетесь в диагностике и лекарствах. Параллельно можно работать с психологом». А уже задача психиатра убедить принимать препараты».

«Друзьям важнопроявлять инициативу, – отмечает психолог. – Хотя бы раз в неделю пишите: “Ты там как?”.

У меня в опыте была история, когда человеку такие вещи помогали. У него не было желания и возможности общаться.  Его спрашивали о самочувствии и хоть он и отвечал «Не очень» – эта заинтересованность была ниточкой, связывающей его как-то с людьми. Общение может быть полезно человеку с депрессией, но при обоюдной договоренности.

Опять же, со слов клиента: «Мы часто собирались с друзьями. Я их спросил: “Если вы готовы терпеть мою кислую рожу, то я смогу прийти, посидеть, послушать. Это то, что я в состоянии делать”. И тем было понятно, что у них нет обязанности его как-то веселить, тормошить. Они просто разговаривали о своем, делились новостями и периодически обращали на него внимание: «Ты что скажешь?», и человек включался в разговор. Это ему помогало отвлекаться от своего.

Актуальный вопрос – как не выгореть рядом с человеком с депрессией. Чтобы было больше понимания и меньше иллюзий, лучше почитать об особенностях протекания депрессии. Тогда тщетные попытки быстро развеселить человека, поднять ему настроение не будут вызывать столько ощущения бессилия. Иначе идея о быстрой помощи приведет к эмоциональному выгоранию.

У депрессивного человека притуплены чувства.  Он практически не способен выдавать какие-либо эмоции. Когда ему становится немного легче, близкие люди начинают считать, что он выздоровел и ожидают от него былой эмоциональности. Но ожидания не оправдываются. Общаясь с близким с депрессией, иногда не очень понятно, какая часть личности вступает в контакт – болезненная или здоровая, то есть то, что человек выдает в общении — это проявление болезни или просто реакция на какую-то острую ситуацию (например, сильное раздражение).

Нужно сказать себе: «Я даю ровно столько, сколько могу. В том объеме, который для меня комфортен».

Близкие – часто единственный ресурс для людей с расстройством. Но у них тоже не бесконечные силы. Именно над этим мы работали в группе поддержки. Не стоит замыкаться только на близком с депрессией и важно отделять себя от его эмоций. Болеющий депрессией смотрит на все вокруг через черный фильтр. И он также смотрит на близкого человека, на многие ситуации. За человека говорит его болезнь. А близкие воспринимают это на свой счет. Из-за этого может возникнуть злость и обида.

Испытывать злость на своего близкого из-за его болезни – нормально. Важно не вносить злость в контакт с этим человеком, а пытаться ее «утилизировать» адекватным способом в подходящем месте.  А вот ее подавление и постоянное сдерживание может усугубить эмоциональное выгорание. Нужно, чтобы у вас было пространство, где вы могли бы разместить все свои эмоции, которые считаются социально не одобряемыми.  Чтобы было куда отнести: друзьям, терапевту, группе поддержки. Можно просто рисовать и писать про это».

Мы попросили людей, которые столкнулись с депрессией, рассказать о том, как она повлияла на их отношения с окружающими.

Марина, 50 лет: «Стоит пружине расправиться, и все разлетится в клочья»

Восемь лет я живу с официальным диагнозом “Большое депрессивное расстройство”, плюсом к нему обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) и посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). В действительности мой «стаж» в депрессии намного больше, но очень долгое время я всё списывала на особенности характера и темперамент.

В острой фазе депрессии мне очень хотелось закрыться от всех, не коммуницировать, не принимать решения, ничего не делать. Но я не могла себе этого позволить, – сложная научная работа, разнообразные обязательства, семья, дети, собаки. Было ощущение, что я нахожусь в постоянном напряжении, а внутри меня пружина, которую нужно с утроенной силой удерживать в сжатом состоянии. Стоит пружине расправиться – и всё разлетится в клочья. Из-за этого я постоянно чувствовала ненависть и агрессию к себе, к окружающим, к близким. Чтобы себя как-то контролировать, я много курила и, когда мне позволяла работа, «расслаблялась» с алкоголем.  Депрессия превратила меня в мрачную, всем недовольную, регулярно рыдающую, токсичную развалину, которая почти никогда не высыпается и поэтому злая с самого утра.

Жизнь рядом со мной для близких была адом. Поскольку моя основная работа – экономическая наука, то почти все интеллектуальные и психические ресурсы расходовались на то, чтобы справиться с ней. Почти каждый день уже к обеду я себя чувствовала морально и физически истощённой, поэтому старалась другие свои обязанности переложить на мужа. Конечно же, мы ругались. Муж поначалу уступал, потом перестал (спойлер – теперь я понимаю, что это было правильно, потому что уступи он ещё немного, и я бы никогда не пошла в терапию). Заканчивалось это обычно хлопанием дверями, взаимными обидами и моими рыданиями.  Через какое-то время я заметила, что муж начал злоупотреблять алкоголем. Я не понимала, что причина во мне, что ему иначе сложно выносить мою злость, ненависть, агрессивность и токсичность. Это было новым поводом для конфликтов.

Второй пример. У меня всегда были не очень простые отношения с мамой. Когда депрессия в очередной раз находилась в острой фазе, любое материнское замечание я воспринимала как акт эмоционального насилия и начинала кричать на маму, собирая в кучу все свои детские обиды – реальные и надуманные. Мы с мамой обычно какое-то время не разговаривали, но потом обязательно мирились, а через месяц-другой ругались снова. Я была с ней в непрерывном конфликте.

Мне помогла вернуться к нормальной жизни фармакотерапия и психотерапия. Кроме этого, я прошла стационарное лечение в отделении неврозов. Примерно через два месяца после начала фармакотерапии я первый раз смогла без напряжения сил улыбнуться. Это было непередаваемое и давно забытое чувство лёгкости. Через полгода я поняла, что почти не испытываю ненависти и агрессии ко всем и вся, моя токсичность стала снижаться, я начала нормально спать. Вернулось ощущение красок жизни и радости от взаимодействия с близкими. Осталась социофобия, мне до сих пор сложно разговаривать по телефону (а раньше я могла висеть на телефоне и час, и два), поэтому я в основном предпочитаю переписку. В остальном же, благодаря в том числе тому, что я стала систематически изучать научные источники о депрессии и связанных с ней расстройствах, моя жизнь стала легче, моя научная и творческая активность на подъёме, а склонность к конфликтам исчезла.

Саша, 30 лет: «Погладили кота? Вы великолепны!»

Диагноз тревожно-депрессивное расстройство мне поставили в 2022 году. В 2024 году диагноз поменяли на биполярное аффективное расстройство. Сейчас я понимаю, что симптомы у меня были и раньше, с подросткового возраста, просто они были не такими яркими и проявлялись редко.

Депрессия поменяла вообще всё в моей жизни: отношения с едой и сном, упал уровень энергии, пришла апатия, пропал интерес к жизни и тем вещам, которые раньше нравились и приносили удовольствие — врачи называют это ангедония.

В начале болезни не было сил делать даже самые обычные вещи. Мне требовалось 30 минут на то, чтобы морально подготовиться к чистке зубов, и два часа, чтобы морально подготовиться к выходу на улицу. Позже я узнала аллегорию с ложками, которой удобно описывать количество энергии в депрессии. Представьте, что за любое действие вы расплачиваетесь ложками, а начисляют вам их неравномерно: сегодня их 3, завтра — 58, послезавтра — 11. И каждый день вам нужно выбирать, на что их потратить: почистили зубы, сделали работу и встали с кровати? Отлично! Помыли посуду, оделись, поели, погладили кота и сделали работу? Вы великолепны!

В начале болезни у меня был сильный страх, что меня уволят из-за болезни, и я останусь безработной, бездомной и с ментальным расстройством. Поэтому я просыпалась, доходила до ноутбука — я работаю удалённо — работала столько, сколько могла, закрывала ноутбук и ложилась смотреть в потолок. Постепенно сил становилось больше, а значит препараты, которые выписал врач, работали.

Ещё у меня случались сенсорные перегрузы: когда сильно работает тревога, ум ищет опасности, поэтому включаются все органы чувств сразу. Сигналы от них одновременно поступают в мозг, а он не успевает их обрабатывать и перегружается. В такие моменты я чувствовала усталость и как будто отключалась, уходила в себя. Иногда это происходило через пять минут после того, как я вышла на улицу. Если мне нужно было выйти на улицу, чтобы попасть на приём к психиатру, я пользовалась услугами такси и была в наушниках на пути от машины до входной двери клиники. Если я шла в магазин, я всегда была в наушниках и выходила в светлое время суток, чтобы было меньше потенциальных опасностей. 

Тут важно сказать, что сенсорные перегрузки и общее состояние отсутствия сил и апатии при депрессии – это про разное. Уровень фонового шума, количество людей и запахов было таким же, как обычно.

Триггером для манифестации болезни, по моему мнению, стала вакцинация от коронавируса. Это было в декабре 2021 года, тема вакцинации в тот момент была очень острой. Тема ментального здоровья – очень стигматизированной. Я помню свой первый каминг-аут как человека с ментальным расстройством. Я рассказала близким друзьям о своём диагнозе, о том, как я вообще себя чувствую, и что, скорее всего, причиной моей болезни стала вакцинация. Они услышали только про вакцинацию и захейтили меня из-за этого. Помню свои чувства: обида, растерянность, беспомощность, желание закрыться, сбежать и больше никогда ни с кем об этом не говорить. Примерно такую же реакцию я получила, когда сказала об этом своей семье. У нас всегда были непростые отношения, поэтому им я сказала, когда была физически, ментально и морально готова. В ответ я услышала что-то вроде: «И зачем ты вообще вколола себе эту бурду?». Сама виновата, получается.

Позже, где-то через год, мы снова вернулись к этой теме. Я поняла, что мы говорим на разных языках.  Моя мама говорила какие-то очень стереотипные штуки вроде: «Ну ты точно выздоровеешь», «Больше отдыхай».

Я была в депрессии, но уже читала про неё и знала, что могу никогда не выздороветь, что «Больше отдыхай» – чушь шаблонная. Конечно, меня это злило. Когда мы начали это разбирать, оказалось, что мама читала про депрессию в интернете после начала моей болезни. Со словами только вот не заладилось.

Я справлялась со своей болезнью сама и совсем не получила поддержки от близких людей, только негатив и новые сложные чувства, с которыми мне пришлось дополнительно разбираться. Уже в стабильном состоянии я пришла в благотворительный фонд «Равновесие» как волонтёр. Сейчас я равный консультант – это человек, который прошёл специальное обучение и имеет опыт жизни с болезнью. Моя основная цель – дать людям с болезнью то пространство понимания и принятия, которого не было у меня.

Я говорю о том, что важно быть более бережными с другими людьми. Когда человек делится с вами чувствами – по любому поводу, необязательно про своё ментальное здоровье – дайте ему пространство для этого. Поверьте, ему было нелегко решиться поговорить с вами о своих чувствах. Выслушайте его внимательно и участливо и не вмешивайтесь со своими советами, мнением или первым, что придёт вам в голову. Если человек хочет услышать ваше мнение, он попросит вас им поделиться. 

Спросите у него «Тебе нужна помощь? Как я могу тебе помочь?».

Скорее всего, на вопрос «Как ты?» или «Как дела?» вы в ответ услышите «Нормально» или «Пойдёт» – мы так защищаемся.

Лучшее, что вы можете сделать для человека в депрессии, это быть рядом с ним. Если это уместно, вы можете предложить приехать к нему, привезти еду или помочь с домашними делами. Или побыть вместе с ним и попросить сказать, когда у него закончится социальная батарейка. И уважайте его право на отказ.

Аноним, 33 года: «Мне помогало то, что обо мне помнят»

«Я стала очень замкнутой, что мне совершенно не свойственно. Обычно я общительная, у меня всегда было много друзей. А в момент депрессии я не хотела ни с кем общаться, боялась выйти на улицу. У меня практически исчезла способность делать какие-то повседневные бытовые дела. Тогда я жила с отцом, и на этой почве возникали конфликты. Я вела себя как маленький ребенок, которого заставляли помыться. Это, конечно, дико для любого здорового человека. Ты сам понимаешь всю глупость этой ситуации, но при этом ничего не можешь с собой поделать. Потом отец стал изучать эту тему, и с пониманием отнесся к ситуации.

У меня были и другие депрессивные эпизоды, когда я уже была замужем, у меня был ребенок. Я пыталась донести до мужа свое состояние и необходимость обратиться за помощью. Он меня не понимал, говорил: «Просто делай, и все». У меня тогда было совсем тяжелое состояние с суицидальными мыслями. Я говорила, что мне, наверное, лучше лечь в больницу. Но отец и муж начинали говорить: «Только попробуй это сделать, мы не будем к тебе приезжать, не будем ничего делать. Возьми себя в руки».

Что касается друзей, я могла не отвечать на сообщения, звонки, не хотела ни с кем общаться. Люди обижались, не понимая, в чем причина. А я не понимала, что со мной происходит, соответственно и объяснить ничего толком не могла. Длилось это около 6-8 месяцев.

На мой взгляд, избежать всех этих конфликтов и недопониманий можно только одним путем: когда близкие достаточно осведомлены о том, что такое депрессия. Когда они понимают, что это болезнь. Что это не лечится прогулками на свежем воздухе и просмотром позитивных фильмов, и не проходит само. Надо быть готовым к тому, что процесс лечения и восстановления может быть достаточно длительным. В этот момент человеку нужна максимальная помощь и поддержка. Также важно понимать, что это не прихоть человека и нет ничего страшного в таблетках, психиатре, наблюдении в психоневрологическом диспансере.

Со стороны друзей и родственников важно не давить человека, но и не оставлять все на самотёк, а попытаться направить человека к врачу. Порой родственники не хотят принимать, что это случилось с их близкими, боятся обращаться к врачу, опасаются приема лекарств.

В итоге человек может жить в депрессии годами, а родственники просто начинают человека обслуживать, позволяя, например, не работать. Он годами лежит на диване и все больше погружается в депрессивное состояние.

Я благодарна отцу за то, что он отвёл меня к психиатру, положил в платную клинику, в которой за месяц я практически полностью вышла из этого состояния. Друзья навещали меня в больнице, за что я была очень благодарна им. Некоторые обижались, что я не отвечаю на их сообщения, другие продолжали мне писать, несмотря ни на что, просто рассказывать о своей жизни. И на самом деле, когда я читала, то радовалась, хоть все равно не всегда отвечала. То, что обо мне помнят, я нужна, важна – это мне очень помогало. Также можно сказать другу: «Я понимаю, что ты сейчас ничего не хочешь. Но, может, сходим в парк, посидим на лавочке, просто поговорим». Поверьте, это находит отклик.

Анна, 50 лет: «У моего мужа была очень мудрая стратегия»

Депрессия появилась у меня в 2019-м году. Она была связана с тем, что у моей дочери был манифест тяжелой шизофрении. На фоне депрессии я пережила инсульт, лежала в клинике неврозов с бессонницей. На сегодняшний день нахожусь в ремиссии, медикаментозно поддерживаю себя, потому что дочь у меня – тяжелый инвалид по психиатрии и недееспособна. Сложности есть, но я адаптировалась к ним и живу дальше.

Трудно пришлось моему мужу. Но у него была стратегия – мудрая и действенная. Когда я впала в депрессию, он мне сказал: «Жизнь продолжается, я продолжаю жить, ты в любой момент можешь встать и присоединиться ко мне». Мне вообще ничего не было нужно, а он продолжал ходить на встречи, по делам – и шёл поток фотографий от него. Вот он идёт по дорожке, вон там фонтан, речка, памятник. Поначалу меня это всё просто раздражало, порой я просто удаляла фотографии не глядя.

Так было довольно долго, может, полгода. Когда я с инсультом лежала, он продолжал отправлять мне то, что происходит вокруг. И вот однажды я смотрела в окно, и пришли очередные его фотографии. И что-то у меня ёкнуло. Я посмотрела в окно, увидела зеленые листья и подумала: а вот лежу я или не лежу, а листья все равно зеленые. Жизнь все равно за окном идет. И что-то во мне сдвинулось. Я начала искать ресурсы в Интернете, и вышла на группу поддержки, которая сыграла очень большую роль в моей адаптации. Сейчас я сама – равный консультант БФ «Равновесие»».

Стоит рассказать о равных консультантах подробнее. Равный консультант – человек, у которого есть опыт жизни с таким же или похожим расстройством. Практически всё, с чем подопечный сталкивается впервые, уже пережил равный консультант и знает, что с этим делать – и готов поделиться этим опытом. Это тот опыт, которым не могут поделиться психологи и психиатры. При этом мы не говорим, что мы лучше врача или психолога, что нужно обратиться именно к консультанту. Равный – не врач и не психолог, а человек, который может поделиться своим опытом жизни с болезнью. У всех равных устойчивое состояние, желание помогать другим и пройденное обучение.

Равные консультанты оказывают информационную помощь, дают поддержку, отвечают на вопросы подопечных и делятся своим опытом жизни с диагнозом. От «как принять диагноз?» до «меня поставят на учёт, если приду в ПНД?». Помощь бесплатная, оказывается онлайн в формате видеозвонков или переписки. Вся информация, которой делится подопечный, конфиденциальная.