Тюремные джамааты: исламизация распространяется на российские тюрьмы
В предыдущих материалах (см. например «Исламизация России: шариатские «патрули нравов» не за горами») автор не раз отмечал, что процессы исламизации России вошли в ту стадию, когда их уже невозможно не замечать и делать вид, что ничего не происходит. Она затронула уже практически все сферы общества. Не обошла она стороной и места лишения свободы (как следственные изоляторы, так и колонии), где сторонники радикального ислама не просто чувствуют себя достаточно комфортно, но и занимаются вербовкой сторонников.
Наглядное подтверждение этому история с захватом заложников в СИЗО в Ростове-на-Дону – заключенные-ваххабиты решили по-своему отпраздновать исламский праздник Курбан-байрам и взяли в заложники двух сотрудников СИЗО № 1. Террористы заявили о своей принадлежности к ИГИЛ и потребовали машину, оружие и возможность уехать из изолятора. При этом, что интересно, они свободно снимали это все на видео (недостатка в смартфонах, видимо, не испытывали) и имели при себе флаг запрещенного в России ИГИЛ.
По данным СМИ, террористы заранее ослабили решетку камеры для осуществления террористической акции. Дождавшись подходящего момента, они выбили преграду, пробрались во двор, а затем проникли в помещение дежурной части и захватили сотрудников изолятора. Еще один любопытный момент заключается в том, что, по по информации из открытых источников, «заключенные содержались в разных камерах, но между ними была связь, они координировали свои действия».
Возникает логичный вопрос – откуда у террористов в тюрьме телефоны и символика ИГ, запрещенного в России? Почему им позволяют общаться с единоверцами, расширять свое влияние и координировать террористический акт? Получается, что террористы не то чтобы не перевоспитываются в тюрьмах, а наоборот, исламизируются и вербуют новых сторонников?
Как такое возможно?
Проблема объединения осужденных в тюрьмах в группы, так называемые джамааты (араб. джамаат – «община») по религиозным убеждениям, как правило, под руководством радикально настроенных осужденных мусульман, появилась не сегодня и не вчера – впервые о ней стали говорить еще в 2012 году, однако на тот момент она еще не была настолько острой, как сегодня.
Так, с 2012 года российские ученые стали обращать внимание проблему вербовки заключенных в экстремистские и террористические организации. Массовый характер вербовка в местах заключения приобрела в начале 2010-х годов, о чем первыми из экспертов заговорили Р. Р. Сулейманов и В. В. Иванов из Российского института стратегических исследований. Со временем проблемой заинтересовались и СМИ, где вышло несколько материалов, посвященных так называемым тюремным джамаатам. Упоминались в них и случаи вербовки людей немусульманской культуры (в том числе русских).
Как отмечают эксперты, основными причинами принятия ислама в местах заключения можно назвать давление со стороны авторитетных сокамерников, а также корыстные соображения – помощь и защита со стороны членов тюремного джамаата, особый режим питания и работы.
Еще в 2018 году «Лента.ру» публиковала интервью бывшего заключенного (аспиранта экономического факультета МГУ), который имел возможность наблюдать происходящее воочию и отмечал следующее:
По его словам, вступая в джамааты, заключенные становились более уверенными в себе, поскольку его члены, благодаря финансовым возможностям, часто лучше питаются, а в лагерях в силу своего особого статуса отказываются от общих работ, либо как-то договариваясь с ворами, либо идя на открытый конфликт с ними. Таким образом, очевидно, что члены тюремного джамаата имеют привилегии перед другими заключенными.
Возникает логичный вопрос – кто обеспечивает им эти привилегии?
Ответ на него очевиден – сотрудники ФСИН и диаспоры, которые инвестируют в тюремные джамааты.
Следует констатировать, что курс на интеграцию ислама в ФСИН идет сознательно и уже достаточно продолжительное время. Эти процессы можно отследить даже по СМИ.
С 2015 года Россия стала наблюдателем в Организации исламского сотрудничества (ОИС), поэтому некоторые стандарты, описанные в циркуляре «О правах заключенных в исламском шариате», ФСИН реализовывает на практике. Например, было обещано улучшить условия для мусульман «в области питания, одежды, беспрепятственном доступе к чистой воде для совершения ритуального омовения». Предполагалось официально предусмотреть халяльное питание и проведение мусульманских праздников – Курбан-байрама и Ураза-байрама.
Позднее отмечалось, что «реализацией этого подхода уже занимается специально созданная при ведомстве рабочая группа по взаимодействию с религиозными организациями». Правозащитники отмечают рост числа жалоб на отсутствие молельных комнат и халяльного меню. Претензии эти, правда, имели и весьма агрессивный характер.
Например, в июле 2016 года в Хакасии в ИК-35 произошли беспорядки, причем настолько серьезные, что утихомирить заключённых удалось только с помощью спецназа. Позднее тюремное начальство заявило, что зачинщики бунта – это мусульмане (таджики, киргизы и азербайджанцы), которые требовали, чтобы им разрешили молиться в любое время, а не когда положено распорядком, позволили курить где угодно, не здороваться с администрацией, не застегивать верхнюю пуговицу на форме.
На данный момент на федеральном уровне действуют шесть соглашений о взаимодействии ФСИН России с централизованными исламскими религиозными организациями (ЦРО), которые были подписаны в 2019 году с Центральным духовным управлением мусульман России (председатель Т. С. Таджуддинов), Духовным управлением мусульман Российской Федерации (председатель Р. И. Гайнутдин) и другими мусульманскими организациями.
Иначе говоря, внедрение мусульманства и покровительство исламу в тюрьмах носит системный характер. Итогом этого заступничества является то, что исламисты объединяются в группы, вербуют сторонников и под их влияние и власть также попадают все отправленные за решетку мигранты.
Ситуация в ростовском СИЗО показательна в том смысле, что местному тюремному джамаату было позволено иметь телефоны, тряпки с игиловской нашивкой и, судя по всему, даже ножи. И вопрос здесь не только в коррупции (которая, безусловно, имела место быть), но и в том, что террористической ячейке наверняка помогали региональные диаспоры, а районные власти закрывали на все это глаза.
Более того – когда у населения возникли логичные вопросы, местные власти тут же призвали не «разжигать межрелигиозную рознь», стали рассказывать про «преступников без религии и национальности» и повторять прочие тезисы политики «многонациональной и межконфессиональной дружбы».
После произошедшего в ростовском СИЗО вице-спикер Госдумы Владислав Даванков направил обращение главе Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) РФ Аркадию Гостеву с просьбой провести в исправительных учреждениях проверку на радикализм. По его словам, «тюремные джамааты, в которых состоят осуждённые и обвинённые по террористическим статьям», все чаще приобретают влияние и вес в местах лишения свободы, объединяют осужденных в организованные террористические ячейки.
На самом деле обратить внимание на происходящее нужно было уже давно, однако никто этого не делал.
В итоге мы имеем террористические ячейки в местах лишения свободы, где осужденные за терроризм, по идее, должны перевоспитываться и вставать на путь исправления. Но, напротив, из тюрьмы человек может выйти террористом, ранее не будучи таковым. Как отмечает журналист Андрей Медведев:
Наглядное подтверждение этому история с захватом заложников в СИЗО в Ростове-на-Дону – заключенные-ваххабиты решили по-своему отпраздновать исламский праздник Курбан-байрам и взяли в заложники двух сотрудников СИЗО № 1. Террористы заявили о своей принадлежности к ИГИЛ и потребовали машину, оружие и возможность уехать из изолятора. При этом, что интересно, они свободно снимали это все на видео (недостатка в смартфонах, видимо, не испытывали) и имели при себе флаг запрещенного в России ИГИЛ.
По данным СМИ, террористы заранее ослабили решетку камеры для осуществления террористической акции. Дождавшись подходящего момента, они выбили преграду, пробрались во двор, а затем проникли в помещение дежурной части и захватили сотрудников изолятора. Еще один любопытный момент заключается в том, что, по по информации из открытых источников, «заключенные содержались в разных камерах, но между ними была связь, они координировали свои действия».
Возникает логичный вопрос – откуда у террористов в тюрьме телефоны и символика ИГ, запрещенного в России? Почему им позволяют общаться с единоверцами, расширять свое влияние и координировать террористический акт? Получается, что террористы не то чтобы не перевоспитываются в тюрьмах, а наоборот, исламизируются и вербуют новых сторонников?
Как такое возможно?
О феномене тюремных джамаатов
Проблема объединения осужденных в тюрьмах в группы, так называемые джамааты (араб. джамаат – «община») по религиозным убеждениям, как правило, под руководством радикально настроенных осужденных мусульман, появилась не сегодня и не вчера – впервые о ней стали говорить еще в 2012 году, однако на тот момент она еще не была настолько острой, как сегодня.
Так, с 2012 года российские ученые стали обращать внимание проблему вербовки заключенных в экстремистские и террористические организации. Массовый характер вербовка в местах заключения приобрела в начале 2010-х годов, о чем первыми из экспертов заговорили Р. Р. Сулейманов и В. В. Иванов из Российского института стратегических исследований. Со временем проблемой заинтересовались и СМИ, где вышло несколько материалов, посвященных так называемым тюремным джамаатам. Упоминались в них и случаи вербовки людей немусульманской культуры (в том числе русских).
Как отмечают эксперты, основными причинами принятия ислама в местах заключения можно назвать давление со стороны авторитетных сокамерников, а также корыстные соображения – помощь и защита со стороны членов тюремного джамаата, особый режим питания и работы.
Еще в 2018 году «Лента.ру» публиковала интервью бывшего заключенного (аспиранта экономического факультета МГУ), который имел возможность наблюдать происходящее воочию и отмечал следующее:
«Численно салафиты, если брать именно активных, объединенных в джамааты, составляют порядка пяти процентов обитателей московских централов. Они сплочены и хорошо организованы, идут на конфликты даже с ворами. Бывали драки и не раз. Когда, например, в камере сидело десять на десять радикальных мусульман и представителей преступного мира. Если в камере преобладают мусульмане, они устанавливают свои правила…
В своей национальной среде они не замыкаются, пытаются вербовать и славян, и азиатов. Правда, в силу ментальной установки на лидерство, внутри джамаатов кавказцы все равно занимают главные позиции, прочие – как бы второго сорта. Поэтому неофиты стараются проявить себя, повысить статус в джамаате и изначально готовы на самые радикальные поступки».
В своей национальной среде они не замыкаются, пытаются вербовать и славян, и азиатов. Правда, в силу ментальной установки на лидерство, внутри джамаатов кавказцы все равно занимают главные позиции, прочие – как бы второго сорта. Поэтому неофиты стараются проявить себя, повысить статус в джамаате и изначально готовы на самые радикальные поступки».
По его словам, вступая в джамааты, заключенные становились более уверенными в себе, поскольку его члены, благодаря финансовым возможностям, часто лучше питаются, а в лагерях в силу своего особого статуса отказываются от общих работ, либо как-то договариваясь с ворами, либо идя на открытый конфликт с ними. Таким образом, очевидно, что члены тюремного джамаата имеют привилегии перед другими заключенными.
Возникает логичный вопрос – кто обеспечивает им эти привилегии?
Ответ на него очевиден – сотрудники ФСИН и диаспоры, которые инвестируют в тюремные джамааты.
Покровительство ислама в тюрьмах как системное явление
Следует констатировать, что курс на интеграцию ислама в ФСИН идет сознательно и уже достаточно продолжительное время. Эти процессы можно отследить даже по СМИ.
С 2015 года Россия стала наблюдателем в Организации исламского сотрудничества (ОИС), поэтому некоторые стандарты, описанные в циркуляре «О правах заключенных в исламском шариате», ФСИН реализовывает на практике. Например, было обещано улучшить условия для мусульман «в области питания, одежды, беспрепятственном доступе к чистой воде для совершения ритуального омовения». Предполагалось официально предусмотреть халяльное питание и проведение мусульманских праздников – Курбан-байрама и Ураза-байрама.
Позднее отмечалось, что «реализацией этого подхода уже занимается специально созданная при ведомстве рабочая группа по взаимодействию с религиозными организациями». Правозащитники отмечают рост числа жалоб на отсутствие молельных комнат и халяльного меню. Претензии эти, правда, имели и весьма агрессивный характер.
Например, в июле 2016 года в Хакасии в ИК-35 произошли беспорядки, причем настолько серьезные, что утихомирить заключённых удалось только с помощью спецназа. Позднее тюремное начальство заявило, что зачинщики бунта – это мусульмане (таджики, киргизы и азербайджанцы), которые требовали, чтобы им разрешили молиться в любое время, а не когда положено распорядком, позволили курить где угодно, не здороваться с администрацией, не застегивать верхнюю пуговицу на форме.
На данный момент на федеральном уровне действуют шесть соглашений о взаимодействии ФСИН России с централизованными исламскими религиозными организациями (ЦРО), которые были подписаны в 2019 году с Центральным духовным управлением мусульман России (председатель Т. С. Таджуддинов), Духовным управлением мусульман Российской Федерации (председатель Р. И. Гайнутдин) и другими мусульманскими организациями.
Иначе говоря, внедрение мусульманства и покровительство исламу в тюрьмах носит системный характер. Итогом этого заступничества является то, что исламисты объединяются в группы, вербуют сторонников и под их влияние и власть также попадают все отправленные за решетку мигранты.
Ситуация в ростовском СИЗО показательна в том смысле, что местному тюремному джамаату было позволено иметь телефоны, тряпки с игиловской нашивкой и, судя по всему, даже ножи. И вопрос здесь не только в коррупции (которая, безусловно, имела место быть), но и в том, что террористической ячейке наверняка помогали региональные диаспоры, а районные власти закрывали на все это глаза.
Более того – когда у населения возникли логичные вопросы, местные власти тут же призвали не «разжигать межрелигиозную рознь», стали рассказывать про «преступников без религии и национальности» и повторять прочие тезисы политики «многонациональной и межконфессиональной дружбы».
Заключение
После произошедшего в ростовском СИЗО вице-спикер Госдумы Владислав Даванков направил обращение главе Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) РФ Аркадию Гостеву с просьбой провести в исправительных учреждениях проверку на радикализм. По его словам, «тюремные джамааты, в которых состоят осуждённые и обвинённые по террористическим статьям», все чаще приобретают влияние и вес в местах лишения свободы, объединяют осужденных в организованные террористические ячейки.
На самом деле обратить внимание на происходящее нужно было уже давно, однако никто этого не делал.
В итоге мы имеем террористические ячейки в местах лишения свободы, где осужденные за терроризм, по идее, должны перевоспитываться и вставать на путь исправления. Но, напротив, из тюрьмы человек может выйти террористом, ранее не будучи таковым. Как отмечает журналист Андрей Медведев:
«В колонии и после выхода на свободу человек оказывается обязанным джамаатчикам. И если его попросят о чём-то, например, отвезти некий груз куда скажут и не спрашивать, что это, он вряд ли откажет. То есть вербовка сторонников не ограничивается только средой мусульман. Под очень простым прикрытием: «мы за справедливость, мы хотим, чтобы сильные не гнобили слабых, а богатые бедных» (кстати, тот же идеологический ход мы видим у ИГ и «Талибана»), втягиваются люди, которые – если мы говорим о спящих ячейках – вообще не вызовут подозрения у спецслужб».