«Мне нравится быть подкаблучником». Как Михаил Боярский отмечает 75-летие

Накануне юбилея Михаил Боярский рассказывает aif.ru, почему гордится званием «подкаблучник» и о чём жалеет.

«Много не спел – и это лучшее»

Татьяна Уланова, aif.ru: Михаил Сергеевич, смотр­ю театральную афишу: 25 декабря у вас «Ромео и Джульетта», 26‑го, в день рождения, – «В этом милом старом доме»...

Михаил Боярский: Я не отмечаю. Просто работаю. Потому и попросил по­ставить на эти дни спектакли, чтобы ничего лишнего, кроме театра, не было. А с семьёй, думаю, соберёмся ближе к Новому году.

– Никогда день рождения не перетекал в празднование Нового года?

– По молодости, возможно, и до старого Нового продолжался. Но срок годности уже истёк.

– В прошлом году после больницы вы говорили, что планируете уйти со сцены.

– Пока есть спектакли, в которых занят. Наверное, поиграю и после Нового года, а дальше посмотрим.

– «Ромео и Джульетта» – это ведь премьера сезона.

– Спектакль о молодёжи, там всем по 20 лет. А роль герцога небольшая, но требующая жизненного опыта. Стараюсь не испортить постановку. Молодёжь талантливая, самодостаточная. Режиссёр вразумительный. Это не современное видение, где Ромео – женщина, а Джульетта – мужчина. Я за то, чтобы актёры научились играть на сцене то, что задумал драматург. А уж потом пусть экспериментируют.

– В водевиле «В этом милом старом доме» вы играете, поёте...

– Это лишь фраза из песни «Всё пройдёт». Финальный дивертисмент. Я начинаю – коллеги продолжают.

– Была на спектакле в этом году и поняла, что народ пришёл ради вас. Может, даже ради фразы из песни.

– Надеюсь, в драмтеатр люди ходят не для того, чтобы послушать, как я пою. Иначе мне надо было идти в оперу или хотя бы в комедию.

– Вы записали три сотни песен, но признались, что многие не стоило бы исполнять.

– Коллега говорил: «Я много сыграл. Много не сыграл – и это лучшее в моём творчестве». У меня так же: «Я много спел. Много не спел – и это лучшее... »

– К киноролям тоже строги?

– С теми, что были связаны с вокалом, повезло. Песни писали Дунаевский («Д Артаньян и три мушкетёра»), Гладков («Новогодние приключения Маши и Вити», «Собака на сене»). В кино это мой ключик, который даёт вход в роль. Тональность, которую задаёт композитор. Я ухватываю её и стараюсь перенести в персонаж. Но кино – это и интересные встречи: с Гафтом, Табаковым, Чуриковой, Леоновым. Общение тоже шло в копилку ремесла. У каждого пытался что-то подобрать.

– Сейчас вас на экране почти не видно.

– Как правило, отказываюсь от материала, который недостоин зрителя. Такого очень много в последнее время. Вот если б повезло сыграть профессора Преображенского, согласился бы. Там не такая большая физическая нагрузка. Материал потрясающий, роль достойная. И Бортко, если вспомнить его работу, – великий режиссёр. Сравнивать с современными сериалами «Собачье сердце» бессмысленно.

«Всё должно быть вовремя»

– Для многих Михаил Боярский – это прежде всего чёрная шляпа...

– С ней я подчёркиваю романтичность произведений, которые исполняю вне театра и вне кино. Когда-то ещё были ботфорты. Осталась только шляпа.

– Много их у вас?

– Одежду ношу, пока не истлеет. Это касается и джинсов, и свитеров. И шляпами, пока не дырявые, пользуюсь. Много дарили. Целая полка в шкафу забита. Некоторые велики, другие не в моём стиле. Но дарят упорно. Так что без денег не останусь. Положу шляпу возле ног и буду петь на площади.

– Рада, что чувство юмора вам не изменяет. Лет 30 назад, давая двойное интервью с супругой, вы устроили такой спектакль, что мы с фотографом чуть не под столом валялись от смеха.

– Знаете... Путин на днях сказал, что он перестал шутить и уже почти перестал смеяться. Меня это очень тронуло. Возраст приближает меня к такому же состоянию, я пытаюсь брать пример с президента. И вспоминаю Ширвиндта, который почти в 90 лет на вопрос, кого бы хотел сыграть, ответил: «Маугли». Я не такой остроумный. Но ирония, которая была в устах Гафта, Ширвиндта, Миронова, одухотворяет.

– Боюсь спросить, что сейчас сыграли бы вы.

– Ориентируясь на Ширвиндта, скажу – Тортилу. 300 лет тому назад не был способен, а теперь – пожалуйста.

– Зря вы с таким скепсисом о себе. Я видела на сцене Алису Фрейндлих и Олега Басилашвили, когда обоим было по 89 лет.

– Согласен, мне далеко до них. Но, возможно, всё самое важное я растратил, когда был молод и безумен. Теперь уже на такие поступки не способен. И хорошо. Всё должно быть вовремя.

– Не однажды вы были в двух шагах от смерти.

– Это преувеличение! Каждый человек ходит под Богом, и никому не известно, когда его привлекут. Тем более в турбулентное время, когда ничего не гарантировано. Теракты, катастрофы. Да и за здоровьем нужно следить. Учить этому детей, внуков. Слава Богу, я добрался до 75. Даже не мечтал. Думал: до 2000 года доживу, а там – остатки. Хоть и сладки, но уже не то.

«Я не вожак стаи, а рядовой»

– Сколько у вас внуков?

– Шестеро! Демографические проблемы решаю. На пользу Отчизны. Стараюсь чаще с ними встречаться. Это огромное удовольствие. Такие энерджайзеры! Подключаешься к ним и чувствуешь себя гораздо моложе. В театр они не так часто ходят, но что-то видели по ТВ, слышали на пластинках. А так у нас нормальная тихая семья. Без звёздных отклонений. И всё как в обычной семье.

– Как клан Боярских встретит Новый год?

– Как предки. Это семейный праздник. Надо встречаться всем за новогодним столом. Чтобы сидели внуки, дети, родители. Семья – главная ценность людей. Особенно в нашей стране.

– А сколько лет вы с Ларисой Регинальдовной?

– О Господи! Полвека уже!

– Пять лет назад ваша супруга стала худруком Театра им. Ленсовета. Пост наверняка предлагали вам?

– Я отказался. У меня нет таких волевых качеств. Я слишком мягкотелый, не умею приказывать. Завидую тем, кто может. Вот Ширвиндт был худруком, другие удачно попали на эту должность. Я же не вожак стаи, а рядовой. Неплохой солдат, который выполняет приказы командиров.

– Вы даже не вошли в труппу.

– Ой, я счастлив, что Лариса может приглашать на новые спектакли не только меня.

– Но дома же вы командир?

– Пока её не назначили худруком, я не знал, что она руководит мною. А теперь это стало очевидно и даже записано в трудовой. Быть под началом жены, я бы даже сказал – подкаблучником, мне нравится. Серьёзное звание, которым горжусь.

– Когда-то на мой вопрос, о чём вы больше всего жалеете, прожив много лет с Ларисой, ответили: о женитьбе. Она так обиделась!

– Может, на тот момент это была правда. И без женитьбы мы были бы вместе. Это называлось бы модным «гражданским браком». Нас судьба связала на небесах – это факт! Да и то, что я сказал тогда, – неудачная шутка. По-настоящему жалею, что мало времени провёл с родителями. То, что посвятил Ларисе, мог бы делить на отца, на мать. Это основная проблема, которая возникла, когда я ушёл от них в свою семью. Терять родителей очень тоскливо.