Берлинская пересортица а ля рюс

О «Хованщине» Клауса Гута на сцене Берлинской оперы

Спектакль Клауса Гута по опере М. П. Мусоргского «Хованщина», премьеру которого с нетерпением ждали на сцене Берлинской государственной оперы, оказался одной из самых странных работ талантливого режиссёра.

Сама по себе «Хованщина» — опера очень сложная, драматургически рыхлая, недоработанная, — и ставить её без привязки к историческим событиям и без внятной режиссёрской концепции бесполезно, как минимум, в западноевропейских театрах. Прежде всего потому, что сложно себе представить современного западноевропейского обывателя, серьёзно интересующегося художественным отражением в оперном жанре событий трёх стрелецких бунтов и борьбы за власть в России в период с 1682 по 1698 [1]. И даже если вдруг такой обыватель забредёт на оперу «Хованщина», он ничего в ней не поймёт.

Содержание «Хованщины», построенное Мусоргским на принципах модного во второй половине XIX в. историзма, отличается исторической недостоверностью, и на её фоне малоправдоподобный «Борис Годунов» выглядит едва ли не научной диссертацией. Если учесть, что содержание оперы имеет жёсткую хронотопную маркировку, то есть критически неподвижно во времени и пространстве, то задача актуализации этой оперной нарезки сцен о стародавней конкуренции «кремлёвских башен» лично мне кажется совершенно нерешаемой. Во всяком случае, с ней не справился даже такой выдумщик, как Дм. Черняков, чья смелая инсценировка «Хованщины» на сцене Баварской оперы в 2007 году вызвала скорее вежливое недоумение у профессиональных театроведов, чем понимание или восторг.

В своей берлинской постановке Клаус Гут выбирает самый опасный путь обобщения и предлагает абстрактно-культурологический экскурс в стиле «чёрной легенды» а ля рюс [2] с демонстрацией вероломной жестокости русских правителей с медведями в кокошниках. Чего только стоит танец Ивана Хованского с дервишами, которых он сначала целует в губы, а потом убивает, перерезая им горла или пропарывая животы. В видео-иллюстрациях кинохроники режиссёр смешивает исторические реалии, в которых современная российская полиция, разгоняющая демонстрации, появляется в одном ряду с русскими офицерами Первой мировой войны, а кремлёвский кабинет российского руководителя украшает статуя Петра I.

Здесь К. Гут полностью игнорирует очевидные различия между разными историческими контекстами, и это производит впечатление режиссёрской неопрятности. При том, что в довольно скудных сценографических элементах (оформители спектакля – Кристиан Шмидт и Урсула Кудма (костюмы)) прослеживаются заимствования из «Евгения Онегина» Дм. Чернякова, хотя общий чёрный фон выглядит скорее капитуляцией создателей спектакля перед материалом

Из чисто технического брака я бы назвал немотивированные перемещения хора на подвижном планшете cцены, что сильно влияло на качество звучания, довольно низкое и без этих упражнений.

Музыканты оркестра под управлением Симоны Янг, получившей 2 октября премию Opera Award 2024, звучали пресно, но собранно. Для спектакля была собрана версия из редакций Дм. Шостаковича с финалом И. Стравинского.

Из обширного состава солистов имеет смысл отметить работу Мики Кареса в партии Ивана Хованского (идеальный звук с прекрасной дикцией без акцента), Нажмиддина Мавлянова в партии Василия Голицына (чувство стиля, красивый тембр), Георгия Гагнидзе в партии Шакловитого, Тараса Штонду в партии Досифея, Андрея Попова в партии Писца, Анны Самуил в партии Сусанны.

Серьёзной вокальной работой я бы назвал выступление в партии Марфы Марины Пруденской, показавшей собранный, сфокусированный звук, психологические краски во фразах и убедительную актёрскую игру. Но спектакль это, увы, не спасло.

Легендарная Берлинская опера предложила довольно посредственный продукт, ничего, кроме сожаления по поводу потраченного времени и денег, не вызывающий. Вердикт: 0 из 10. Будете проходить мимо – проходите. Прекрасных певцов можно послушать и в других спектаклях, а оперу Мусоргского в таком виде ни слушать, ни смотреть нельзя.

Примечания:

1) События либретто М. П. Мусоргского выходят далеко за временные рамки реального правления князя Ивана Хованского, которое и получило название «хованщина».

2) В историографии понятием «чёрной легенды» принято обозначать одностороннее представление исторического события, близкое к конъюнктурной пропаганде. Например, легенду о жестокостях конкистадоров.

Автор фото — Моника Риттерсхаус