Когда режиссёр — ведьма

«Макбет» Джузеппе Верди в Немецкой опере Берлина

В Немецкой опере (Deutsche Oper) в Берлине я был последний раз 10 лет назад и остался тогда в неописуемом восторге. Когда же стало известно, что Немецкая опера готовит новый спектакль по эпохальному шедевру Дж. Верди «Макбет» (1847/1865) в постановке Марии-Эвы Синьроль, покорившей меня своим прочтением «Турандот» Дж. Пуччини в Дрездене в прошлом году, показалось, что сошлись все звёзды. Но в премьерный вечер 23 ноября 2024 только российский баритон Роман Бурденко полностью оправдал ожидания: остальное всё стало тотальной неудачей Немецкой оперы.

Партия Макбета в исполнении Бурденко стала образцом глубокой мелодраматической интерпретации. Певец продемонстрировал не только высокое качество звука, филигранную фразировку и осмысленную подачу тесситуры, но и виртуозную работу с вокальной динамикой, усиливающей драматизм образа к финалу.

Поскольку новый спектакль Немецкой оперы основывается на гибридной версии партитуры Верди и включает в парижскую редакцию 1865 года предсмертный монолог Макбета из флорентийской версии 1847 года, Бурденко смог показать диалектику «озверения» персонажа, превращающегося из хладнокровного вояки-убийцы в одержимого властью маньяка. Особым психологизмом наполнены реакции героя на появления призраков и пророческих видений: Макбет Романа Бурденко при виде угрожающих теней не показывает привычного в этих сценах страха; напротив, его герой словно заряжается жаждой устранения соперников как жестокий и азартный охотник.

Столь яркая интерпретация титульной партии обостряет её контраст с предложенным образом леди Макбет в исполнении Фелиции Мур. Среди очевидных недостатков этой работы особо выделяются нестабильная вокальная линия, неровные тремоляции, крикливые въезды в верхние ноты, отсутствие филировки звука в белькантовых частях партии, общая неопрятность (проще говоря, топорность) подачи материала. Режиссёрские же решения лишь усугубляли некондиционную вокальную работу певицы, которая вынуждена была изображать что-то среднее между Фрекен Бок из мультфильма про «Малыша и Карлсона», Мисс Пигги из «Маппет-шоу» и беременной мамой для мамонтёнка, показывающей стриптиз.

Я искренне не понимаю, зачем заставлять женщину, обладающую специфически объёмной внешностью, раздеваться до ночнушки, укладываться на кровать на спину и раздвигать перед зрителями ноги с целью привлечь вернувшегося с войны мужа. От потрясения, неизмеримо более страшного, чем вокал певицы, зрителей избавляет Макбет, бросающийся между раздвигающихся ног своей супруги, как герой на амбразуру.

Не менее вульгарны и безвкусны натуралистичные сцены с забором спермы у Макбета и яйцеклетки у его жены для искусственного оплодотворения, которое потом заканчивается выкидышем на поздней стадии беременности.

Полностью разрушает трагическое крещендо сюжетной линии Банко (блестящая работа Марко Мимицы) сцена отравления его детей тортом во время душераздирающей арии «Studia il passo, mio figlio». То же и с нелепыми нестыковками в убийстве детей Макдуфа, которых расстреливают во время просмотра мультиков по телевизору, причём застреленную жену Макдуфа выносят потом на сцену почему-то с перерезанным горлом вместо огнестрельного ранения.

Включение в видеоряд провоцирующего своими неуместными обобщениями женского образа коллективного разума вызывает в зале недовольные комментарии прямо во время спектакля. Впрочем, к подобным же нелепым провокациям можно отнести и появление на сцене голого статиста в образе человека-оленя, а утомительные цитаты из Макиавелли и других полит-мудрецов, появляющиеся в морских видеозаставках между сценами и ничего не проясняющие ни в сюжете Шекспира, ни в опере Верди, ни в спектакле самой Синьроль, вызывают серьёзные вопросы к профпригодности режиссёра.

Как эта дама, не умеющая качественно организовать ни одной мизансцены в спектакле и сегментирующая (нарезающая перегородками) сценическое пространство так, что зрители, сидящие в зале слева, не видят того, что происходит на сцене справа, может без стыда говорить о своей работе и брать за неё деньги? Причём говорить всегда с таким серьёзным лицом, как будто только что получила нобелевскую премию за спасение человечества от рака. Это что за маркетинговый ход, хотелось бы узнать? Что за новый виток шарлатанства в и без того дискредитировавшей себя режоперной профессии?

Мешанина из эпох в костюмах (дизайнер пересортицы — Yashi) и безграмотная организация сценического пространства (автор перегородок, закрывающих обзор важных мизансцен для большой части зрителей, — Фабьен Тенье) укрепляли безоговорочный провал спектакля.

Впрочем, главный гвоздь в крышку гроба новой постановки Немецкой оперы вбил музыкальный руководитель спектакля Энрике Маццола. Несмотря на хорошее звучание оркестра, он не справился ни с одной из базовых задач дирижёра: ни с координацией музыкантов и певцов, ни с выразительным прочтением партитуры. Частые расхождения между хором, оркестром и солистами утомляли, и кроме упомянутых уже работ Р. Бурденко и М. Мимицы, отметить можно Нину Солодовникову, которая украсила небольшую партию служанки леди Макбет великолепной актёрской игрой и лучезарным тембром в обрамлении блестящей вокальной техники.

Знаковым для нового «Макбета» в Немецкой опере Берлина стало превращение ведьм в сотрудниц программного центра, которые строчат на компьютерах какую-то чушь, транслируемую на большой экран. Этот образ идеально отразил роль, которую с блеском реализовала в этом проекте сама режиссёр Мария-Эва Синьроль: роль ведьмы, создающей под великую музыку Дж. Верди несусветную чушь и транслирующей её на сцену когда-то хорошего театра.

Фото: Eike Walkenhorst