Григорий Седух: «Я играю на скрипке-пикколо нового поколения»
В октябре 2024 года в Санкт-Петербурге состоялась запись переложения произведения известного израильского композитора Баруха Берлинера «Соната-фантазиия «Сон Иакова» для скрипки-пикколо в исполнении скрипача Григория Седуха и пианистки Натальи Эрте.
Григорий Седух — концертирующий скрипач, преподаватель Санкт-Петербургской консерватории по классу струнного квартета, автор многочисленных переложений произведений мировой классики и произведений современных композиторов, член-корреспондент Международной академии современного искусства МАСИ, специально назначенный профессор Международного Университета Токио. Играет на скрипке-пикколо, созданной скрипичным мастером доктором Карлин М. Хатчинс (США).
В эксклюзивном интервью Belcanto.ru Григорий Седух рассказал о своем инструменте и произведении Баруха Берлинера.
— Я играю на совершенно необычном, я бы сказал — уникальном инструменте, — скрипке-пикколо нового поколения. Скрипка-пикколо существовала в 18 веке. Она была настроена на терцию выше обычной скрипки, и была, в основном, в руках мажордома, который говорил: «Мадам, мсье — менуэт!», и играл вместе с оркестром 2–3 такта. На этом миссия скрипки-пикколо была окончена. Из классических произведений мы знаем только одно — это концерт Иоганна Себастьяна Баха для скрипки-пикколо.
Прошло много-много лет, и скрипка-пикколо была забыта, хотя она и в 18 веке не имела какого-то сольного или вообще хоть сколько-нибудь существенного значения в музыке. И вот настал 20-й век. Акустик из Соединенных Штатов Америки, ученая, скрипичный мастер госпожа Карлин Хатчинс заинтересовалась восстановлением струнных инструментов, которые существовали в 18 веке и раньше. На основе старинных инструментов она создала ни много ни мало — новое семейство струнных инструментов — от контрабаса, который был настроен ниже на октаву обычного контрабаса, до скрипки-пикколо, настроенной на октаву выше.
Я бы сказал, что только скрипка-пикколо имеет значение как сольный инструмент в силу своего диапазона, а также в силу своей крайне удачной конструкции. Этому способствует совершенно необычная струна «ми» настроенная на октаву выше — самая тонкая струна толщиной всего 0,178 мм и настроенная на частоту 1320 Гц.
Струна «ми» для скрипки-пикколо была разработана в «Bell Laboratory» по заказу NASA в сотрудничестве с известной компанией Musical Strings Company «Super Sensitive». Поскольку длина струны «ми» должна быть как минимум достаточной для того, чтобы скрипач мог надежно удерживать пальцами последовательные полутоны, струна должна быть очень прочной и тонкой. Для этой цели используется материал космического производства — углеродная ракетная проволока, прочность которой на разрыв почти в два раза превышает прочность обычной скрипичной струны «ми». Но даже эта проволока близка к пределу прочности, и струна все равно иногда рвется, так как нагрузки на нее колоссальные.
Доктор Хатчинс работала над своим новым семейством струнных инструментов около 30 лет, и все это время она внутренним слухом создавала новый тембр. Особенность созданного ею октета в том, что все инструменты от контрабаса, звучащего на октаву ниже обычного, до скрипки-пикколо, звучащей на октаву выше, имеют абсолютно идентичный тембр. Хорошо это или плохо, интересно или неинтересно — пусть решает публика. Но Карлин Хатчинс добилась своего — она создала новое поколение струнных инструментов после золотого века итальянских инструментов. После Страдивари и Гварнери на небосклоне появилась Карлин Хатчинс, доктор Хатчинс.
Однако выяснилось, что новые инструменты никому особо и не нужны, кроме нее самой. Никто из больших музыкантов, кроме Йо Йо Ма, не заинтересовался ими. Йо Йо Ма попросил Карлин Хатчинс вертикальный альт ее работы для того, чтобы записать концерт Бартока. Он его записал, получил Грэмми, вернул инструмент Карлин Хатчинс и сказал: «Госпожа Хатчинс, большое спасибо, до свидания!». Почему? Большой менеджмент имеет свои законы и их никто не может нарушать, даже такой великий виолончелист как Йо Йо Ма.
Прошло еще какое-то время и последней надеждой госпожи Хатчинс стала Санкт-Петербургская консерватория. К нам в консерваторию были доставлены с большим трудом все восемь инструментов, и, как-то раз, мой коллега, знаменитый квартетист Иосиф Левинзон — он играл в квартете Танеева много-много лет, это мой старший товарищ, друг, — вдруг пригласил меня зайти в консерваторию, посмотреть одну скрипку. Я решил, что Иосиф мне покажет какую-нибудь интересную итальянскую скрипку, и, конечно, согласился.
Когда он показал мне маленький футляр — я уже был удивлен. Когда я открыл футляр, я увидел скрипку-пикколо и удивился еще больше. Это живое существо посмотрело на меня, я посмотрел на него и понял — это любовь с первого взгляда.
По сравнению с большой скрипкой, у скрипки-пикколо очень длинные эфы. Почему? Это нужно для воспроизведения высоких частот. Вообще, — маленький корпус, несоразмерные параметры инструмента, я имею ввиду длину, ширину, — это полбеды. Эти размеры совершенно непредсказуемы. Они настолько отличаются от обычной скрипки, что просто так, без подготовки, играть на скрипке-пикколо невозможно. Я почувствовал, что буду играть на этом инструменте чего бы мне это не стоило!
И вот я принес эту скрипку домой, открыл футляр, сел рядом с ней и начал думать — как же я буду на ней играть. Спустя некоторое время я нашел способ легко переходить с одной скрипки на другую. Я могу играть на большой скрипке и тут же взять маленькую, а потом опять взять большую — для меня это сейчас не представляет никакого труда.
Следующая задача была найти репертуар для скрипки-пикколо. Где его найти? — Его нет. Его совсем нет, абсолютно нет. Поэтому мне приходится делать переложения для скрипки-пикколо. Если быть точным, — это даже не переложения, я не меняю ни одной ноты в авторском тексте. Мне приходится переносить на октаву ниже какие-то эпизоды для того, чтобы слух публики не уставал.
С октетом «Hutchins «Violin Octet», который был основан в Санкт-Петербурге в 1994-м году, мы записали диск, который прошел в полуфинал «Грэмми» 1999-го года. Это был колоссальный успех. Мы получили возможность войти в полуфинал в двух номинациях — «Лучшее камерное произведение» и «Лучшая работа звукорежиссера», и очень благодарны студии «Мелодия», которая записала этот диск.
Однако после двух лет функционирования «Hutchins «Violin Octet» все инструменты были вынуждены вернуться назад в США. Это произошло не по музыкальным причинам, было много чисто технических трудностей. Но не все инструменты вернулись в США. Госпожа Хатчинс подарила мне скрипку-пикколо. Сказать, что это был царский подарок — не сказать ничего. С этого началась сольная карьера, но не только моя, но и самой скрипки.
Я решил, что моя задача состоит не только в том, чтобы просто играть на этой удивительной скрипке, но и в том, чтобы выявить ее специальные качества, которых нет ни у одного другого инструмента. Поэтому мне необходимо подбирать соответствующий репертуар и делать переложения для скрипки-пикколо не меняя ни одной ноты. Так началась и стала развиваться жизнь скрипки-пикколо. Естественно, что этот процесс идет не быстро, но постепенно всё больше людей узнает об этом прекрасном инструменте и начинает интересоваться им.
Тут можно вспомнить, скажем, как саксофон входил в мировую музыку. Ведь он был изобретен, если мне не изменяет память, в 1846 году, а получил концертную жизнь только лет через 40. То есть для скрипки-пикколо все идет вполне в рамках временных традиций развития новых инструментов. Пройдет может быть еще лет 40, и она станет полноправным членом оркестра, или сольным инструментом. Собственно, она уже сольный инструмент, и я надеюсь, что публика полюбит звучание этого инструмента и появятся композиторы, которые будут писать произведения для скрипки-пикколо. Я верю, что у этого инструмента огромные перспективы и чрезвычайно важное будущее!
Впервые я услышал произведение господина Берлинера «Сон Иакова» несколько месяцев назад и сразу же был очарован присутствием мелодического материала. Пожалуй, я сухо сказал — мелодического материала — это прекрасные мелодии, которые уважаемый маэстро Берлинер рассыпает как из рога изобилия!
Я считаю, что способность создавать мелодии присуща композиторам, которые идут рядом с верой. Знаю, что маэстро Берлинер верующий человек, возможно, в том числе поэтому его мелодии так органичны. Уверен, что композиторы, которые не умеют создавать мелодии, наказаны высшими силами за то, что они далеки от веры. Высшие силы наказывают неспособностью создавать мелодии, но, к счастью, маэстро Берлинер избавлен от этой кары и создает чудесные, органичные и чрезвычайно тонкие мелодии.
Конечно, трудно говорить о музыке словами, но я хотел бы сказать, что для меня название произведения — это только тема. Да, все знают библейский сюжет «Сон Иакова» о том, как молодой человек заснул, ему привиделась лестница, которая ведет на небеса, и он услышал голос Всевышнего — это тема произведения. А вот идея, как мне кажется, гораздо шире и глубже. Я бы обозначил идею этого произведения, как я ее понимаю, двумя словами — «через страдание в вечность». Я не хотел бы говорить более конкретно, потому что каждый исполнитель и каждый слушатель понимает это произведение по-своему, но я слышу в этой музыке очень много и страдания и желания возвыситься, — не в человеческом обществе, а в смысле приобщения и приближения к Всевышнему. Одним словом, музыка и ее смысл для меня чрезвычайно интересны.
Прежде всего, я был вынужден сделать адаптацию для скрипки-пикколо. Я не изменил ни одной ноты в этом произведении, но был вынужден понизить на октаву ниже отдельные эпизоды, для того, чтобы они оказались в том диапазоне, который запланировал композитор. Всё остальное звучит на октаву выше.
Для того, чтобы сыграть это произведение, музыканту не нужно ничего изобретать. Достаточно просто вслушаться в идеи, которые в нем заложены, — этого вполне хватит для того, чтобы почувствовать его, и донести идеи автора до слушателя. Понять музыку трудно — музыку нужно чувствовать, и поэтому во время исполнения я пытаюсь почувствовать замысел автора. До исполнения думать о замысле рано, после исполнения — уже поздно и смешно. Остается только думать во время исполнения — вот это мой принцип работы...