Русская iдея

Крайне важно тут то, что именно в дугинской социологии предельно сконцентрирован и выражен его научный потенциал. Когда сегодня Дугин говорит о радикальной перестройке всей парадигмы социального и гуманитарного знания и образования в России, то, что Александр Гельевич от себя лично предлагает на смену в этой области, в концентрированном виде предстает в его социологии. Тут он говорит много, увлечённо занимаясь строительством и конструированием теорий.

Немецкий гений сумел соединить консервативный дух университета – европейского «цеха учёных» - с революционным содержанием новой науки, при этом преобразовывая ее в парадигмальную, «школьную», «нормальную» науку. Реформированный гумбольдтовский Университет превратился в основной социальный институт науки на Западе и началась новая эпоха в истории науки.

Что же это за теория? Увы, по сути, это никакая не теория в собственном смысле слова, а, скорее, лишь проект, заявка на таковую, которая в СМИ подаётся как нечто уже осуществлённое и полноценное. Дугин сам же и говорит, что её ещё только предстоит разработать, и пока даже неизвестно, как будет развертываться процесс выработки этой теории. Но нам должны помочь заграничные товарищи, ведь усилие должно быть соборным, коллективным.

У Романа Полански вышло вполне себе убедительное, харизматичное, яркое кино, и преимущественно негативная реакция пресловутой общественности – тому лучшее подтверждение. Ведь здесь привыкли маскировать дерьмо под чёрную икру, но очень не любят, когда кто-то вслух говорит об этом.

Герд-Клаус Кальтенбруннер, который опирался на всю предшествующую интеллектуальную традицию Германии и Европы, выдерживал критическую дистанцию и четко обозначал свое негативное отношение к прямой рецепции социально-политических идей «консервативной революции», называя подобного рода интенции «эффектом Мёллера ван ден Брука». Радикальный модернизм Веймарской эпохи, по его мнению, стремился хранить традиционные ценности таким способом, что нанес их сущности ущерб в разы больший, чем нападки революционных противников.

В целом, когда говорят, что Дугин — традиционалист, и что он выступает за традиционные ценности, нужно задать элементарный вопрос: о каком традиционализме и о каких именно традиционных ценностях собственно идет речь? Феномен Дугина и его идей — это порождение русской Смуты 1980-х–1990-х годов, а также идейно-политической слабости тогдашних консервативно-патриотических сил.

Издание книги о Сергее Николаевиче Трубецком выполняет двойную миссию – это и «возвращение» нового имени – Ольги Николаевны Трубецкой, и, с другой стороны – это републикация книги, точнее, обретение нового историко-философского текста. На этом моменте стоит остановиться подробнее.

Как говорил покойный Сергей Михайлович Половинкин, братья Сергей и Евгений Трубецкие представляют собой образец русского православного либерального консерватизма. Первый раз, когда я услышал это определение, оно мне показалось каким-то странным и едва ли не бессмысленным, как «снег жареный», но по мере углубления в него я стал понимать, что речь идет о стремлении удержать общественный центр, удержать культурную середину, не дать радикализирующимся краям политического пространства разорвать единую ткань народной жизни. Читать дальше...

Сталин, таким образом, - символ борьбы с внешним врагом; а с другой стороны, это символ борьбы с марксизмом, который в его время был внутренним врагом. Сегодня эти два символа сливаются, так сказать, в один. И всё-таки в нынешней войне Сталин – только содейственник. Подлинный антагонист Маркса с его люциферианским нутром – архангел Михаил.

Никогда не знаешь, из чего будет сделано прошлое, если фальсифицировать настоящее, прямо на ходу. Зато, легко представить, каким боком может выйти ближайшее будущее, если не учить своих детей читать между строк и самостоятельно анализировать считанную информацию. Xотя бы на отдельных листочках.