Мыслительница социального познания. К 100-летию Г.М.Андреевой

13 июня исполнилось 100 лет со дня рождения социального психолога и социолога Галины Михайловны Андреевой.

Галина Михайловна Андреева. Фото: labirint.ru 13 июня исполнилось 100 лет со дня рождения социального психолога и социолога Галины Михайловны Андреевой. Г.М.Андрееву с полным основанием можно назвать мыслительницей "социального познания", определившей его методологическое своеобразие и самобытность метода во второй половине 20 века с мощным заделом вперед. С этой точки зрения, ее имя встало в один ряд с именами Т.Парсонса, П.Бурдье, Э.Гидденса, Ю.Хабермаса, З.Баумана, Т.Лукмана, Ч.Миллса, П.Штомпки, В.А. Ядова, Г.С. Батыгина и др. Ее знали все психологи, независимо от степени близости своих интересов к сфере социальной психологии. Все мы больше 40 лет учились на одном "мыслящем букваре" - превосходном, неустаревающем, не раз переизданном учебнике "Социальная психология". "Социальную психологию" в изложении Галины Михайловны невозможно было "сдать и забыть". А теоретический способ мышления, которому она не изменяла, исследуя любой фрагмент социально-психологической конкретики, позволял воссоздать его всеобщее значение, если оно в нем коренилось. Даже для тех, кто в ином случае отнесся к нему как к чему-то сугубо специальному. Я – не социальный психолог, хотя однажды пришлось прочитать курс журналистам. Зато ученик, до сих пор изучающий социальную психологию. И как таковой заверю: войти «с умом» (с мыслями) в нее можно через три учебника – Тамотсу Шибутани, Дэвида Майерса и Галины Андреевой. Минимум для новичка, чтобы понять, куда попал, о чем и как там мыслят. Три блистательных введения в социально-психологическую мысль. Очень разные, в разные времена написанные, но для одного думающего читателя. Учебник Г.М.Андреевой – уникальное сочетание фундаментальности, понятности и литературного слога - явно писался с расчетом на «умного студента». Другого для нее просто не существовало, она слишком уважала и любила студентов, чтобы предположить его существование. И ее научная школа за это доверие, за эту веру платила ей высочайшим профессионализмом. «По плодам их узнаете…» Анализ социально-психологических процессов всегда выступал для Г.М.Андреевой как форма рефлексии "социального познания". А значит, и "социального конструирования реальности", пусть для этого она использовала другую терминологию, нежели П.Бергер и Т.Лукман, которые ввели это понятие в 1966 г. Фото из архива факультета психологии МГУ Теоретическая социальная психология и социология Г.М. Андреевой – то знание, что не находит покоя в своих классических обоснованиях. Само обоснование (рефлексия) есть процесс поиска, построения их предмета. В полном созвучии с логикой Л.С.Выготского в исканиях предмета общей психологии (сквозных в его биографии). Г.М.Андреева солидарна с Выготским, выступающим против раздвоения личности» по линии раскола психологии на общую и социальную: …«Пространством» латентного существования социальной психологии в период «перерыва» была, конечно, общая психология и некоторые ее ответвления. Особое место здесь занимают работы Л.С. Выготского, получившие всемирное признание. Из всего богатства идей культурно-исторической школы в психологии, созданной Выготским, две имеют непосредственное отношение к развитию социальной психологии. С одной стороны, это учение Л.С. Выготского о высших психических функциях, которое реализовало задачу выявления социальной детерминации психики (т.е., выражаясь языком дискуссии 20-х гг., «делало всю психологию социальной»). С другой стороны, в работах Л.С. Выготского и в более непосредственной форме обсуждались вопросы социальной психологии, в частности — ее предмета. Полемизируя с Бехтеревым, Выготский не соглашается с тем, что дело социальной психологии — изучать психику собирательной личности. С его точки зрения, психика отдельного человека тоже социальна, поэтому она и составляет предмет социальной психологии. В то же время коллективная психология изучает личную психологию в условиях коллективного проявления (например, войска, церкви). Несмотря на отличие такого понимания от современных взглядов на социальную психологию, обусловленного предшествующей дискуссией, в ней много рационального. Ведь до сих пор звучат вопросы: социальная психология – это вообще психология? Нет у группы психики и – о, ужас! – мозга, по наличию которого можно выявить заодно и счастливого обладателя психики. Можно, конечно, свалить на Декарта, в плену которого до сих находится научное мышление (мифы об ИИ и нейросетях, им, к слову больше полувека, – лишь иллюстрации). Но ведь Декарт гениально выхватил из "общечеловеческого" мышления нечто, чему и поныне не может противостоять его научная форма… А общественное (большее групповое, как, впрочем и малое) сознание или коллективное бессознательное – это про что-то другое, трудноопределимое, особенно, в картезианской логике мышления. Да, видимо, социальной психологии надо было уйти в "латентное существование", чтобы такие вопросы и сомнения, не возникали. А заодно можно было бы уточнить свои общепсихологические представления – о психики индивида. Социальная психология Галины Михайловны Андреевой, помимо всего прочего, способствует такому уточнению. Есть просто такой феномен - "Человек совместный", которого нельзя собрать вскладчину из наборов общепсихологических и социально-психологических деталей. Все творчество Г.М.Андреевой о таком человеке и его самопознании. В.Т.Кудрявцев Г.М.Андреева с учениками - А.И.Донцовым и Т.Ю.Базаровым. Фото из архива Т.Ю.Базарова "Пик твоего самосознанья..." Т.Ю.Базаров 13 июня 2024 года исполняется 100 лет со дня рождения Патриарха российской психологии, доктора философских наук, профессора Галины Михайловны Андреевой. Г.М. Андреева создала первую в стране университетскую социологическую кафедру на философском факультете и кафедру социальной психологии на факультете психологии МГУ; основала отечественную научную школу в социальной психологии. В этот день предлагаем вниманию читателей статью «Личная вовлеченность — особый стиль факультета» аспиранта Г.М. Андреевой — доктора психологических наук Т.Ю. Базарова, написанную к 50-летию факультета психологии МГУ. 50-летний юбилей — хороший повод вспомнить тот путь, который прошел факультет психологии МГУ имени М.В. Ломоносова за эти годы, вместившие несколько эпох, и наметить перспективы его дальнейшего развития в постоянно меняющемся мире. Факультет продолжа­ет готовить специалистов-психологов по принципу «три в одном»: исследователей, преподавателей и практиков. В последние годы к факультету стали проявлять боль­шой интерес практики, работающие в раз­личных областях менеджмента (управ­ление персоналом, маркетинг, реклама, бизнес-тренинг, стратегический ребрен­динг и т.д.). Психологию стали восприни­мать как массовую профессию (по типу практической педагогики). Она приобре­ла новые возможности для собственного развития — выход из кабинетов и лабора­торий в реальную жизнь. При этом, одна­ко, возникла иллюзия, что психология мо­жет то же, что и люди, считающие себя психологами. Практико-ориентированная перспектива развития психологии требует все большей междисциплинарности науч­ного знания, что ведет к потере самобыт­ности, чистоты языка и забвению тради­ционных школ. Психологи же постепенно превращаются в «свободных художников», определяющих самостоятельную профес­сиональную карьеру и методологические пристрастия. Интерес к выпускникам-психоло­гам МГУ связан, прежде всего, с тем, что в традициях факультета — основа­тельность и обоснованность, методиче­ская ясность и диалогичность, целост­ный взгляд на проблему и проблемная ориентация в обучении. Немаловажную роль в том, что факультет продолжа­ет лидировать, играет «дух» факультета: профессора и студенты посвящают себя совместному творчеству на пути постижения истины. Вспоминаю тех, кто создавал и под­держивал эти традиции и этот «дух». Здесь важны не только жизнь и творче­ство отдельных специалистов, но и те продолжения, которые и создают осно­ву будущего. Начну с Учителя — Галины Михайловны Андреевой. Г.М. Андреева была личностью мно­гогранной: ученый и поэт, учитель и об­щественный деятель. Но главное — соци­альный психолог. В 1977 году, когда мы, выпускники факультета психологии МГУ, получали дипломы из рук А.Н. Леонтье­ва, Г.М. Андреева особенным образом напутствовала нас. Она сказала: «Помните, что вы — социальные психологи, а сле­довательно, вам предстоит каждым сво­им поступком демонстрировать окру­жающим, что значит быть социально адекватным и компетентным челове­ком». Она сама постоянно показывала нам, что значит быть включенным в со­циальный контекст. К 25-летию кафедры социальной психологии мне посчастли­вилось «положить на музыку» любимую всеми нами «Балладу выпускника кафе­дры», автором которой является Г.М. Ан­дреева. А там есть потрясающие строки, которые могли бы стать гимном для любого практического психолога: Пик твоего самосознанья наступит в тот святой момент, Когда поймешь других желанья, как будто сам ты свой клиент. Общаться с Галиной Михайловной (ГМ) было отдельным удовольствием. Мой первый разговор с ней состоялся весной 1977 года. Я — студент 5 курса, обращаюсь по телефону к Великой ГМ с просьбой. В тот момент я никак физи­чески не мог найти своего научного ру­ководителя, с которым хотел обсудить итоговую версию диплома. Но как об этом сказать заведующей кафедрой, на которой я учусь… Деваться было некуда, и я начинаю разговор со слов: «Гали­на Михайловна, у меня есть курьезный случай, похожий на анекдот. О том, как студент не может найти своего научно­го руководителя». И делаю паузу. На том конце провода тоже пауза, а затем во­прос: «И чем же этот анекдот заканчи­вается? Раз анекдот, значит, у него весе­лый конец», — то ли спрашивает, то ли утверждает ГМ. И тоже пауза. Я отвечаю: «Все зависит от того, чем дело кончится. В смысле, защиты диплома». Она: «А при чем здесь научный руководитель? Вы разве не можете сами написать диплом?» Здесь я вконец опешил и что-то пробормотал еле выразительное. Типа, дескать, конечно, могу, но все же. И вдруг совсем неожиданно: «А вы разве не пла­нируете поступать в аспирантуру?» Про аспирантуру я слышу впервые. И это во­обще другая тема. Что делать сейчас? Я пробормотал: «Пока еще не думал об этом». «А вы подумайте», — услышал я и понял, что разговор закончен. И только тут я понял, что все либо пропало окончательно, либо я сейчас соберусь и все сделаю. Это был первый урок. Со вре­менем я понял, что с ГМ всегда так: все начинается с первого («все окончатель­но пропало»), а заканчивается вторым («сейчас соберусь и все сделаю»). Аспирантские годы под научным руко­водством Г.М. Андреевой были для меня сплошным праздником. Если бы не засе­дания кафедры через вторник и вторники между ними («межвторники», которые в народе получили название «междусобой­чики», поскольку в отличие от заседаний не предполагали формальной повестки дня), то известная фраза тех лет «Спасибо партии родной за трехгодичный выход­ной» звучали бы совсем про меня. Посу­дите сами. Каждое заседание кафедры — это интеллектуальное шоу под руковод­ством ГМ. К нам приходили практически все знаменитости того времени. Впервые с идеей иной интерпретации феномена конформности именно у нас выступил академик А.В. Петровский. Именно в ди­скуссии по этому (я считаю, историческо­му) докладу прозвучали ставшие теперь знаменитыми метафоры, используемые в социально-психологическом тренин­ге (СПТ). Артур Владимирович высказал сомнение по поводу целесообразности таких методов воздействия, как СПТ, аргументируя это словом «стриптиз». На что сидевшие в аудитории Л.А. Петровская и А.У. Хараш в один голос возразили, что тренинг — это не «стриптиз», а «баня», в ко­торой нет деления на тех, кто раздевает­ся, и тех, кто наблюдает. Раздеваются все! Вот такую атмосферу открытости и твор­чества могла создавать ГМ на, казалось бы, обычных заседаниях кафедры. Конечно, никто не отменял рутины и отчетности. Так, к ежегодной аттестации каждому аспиранту нужно было предста­вить библиографию по теме диссертации. Я и сам вижу, что список маловат, но, тем не менее, предлагаю его утвердить. ГМ лег­ко подписывает и приговаривает «Ничего страшного, что маловат, пока я подписы­ваю, увидели свет еще сотня новых статей и десяток книжек. Вы думаете, можно раз и навсегда составить библиографию? Лично у меня это ни разу не получилось. Видно, это занятие на всю жизнь». Должен признаться, что в те времена Галина Михайловна была так загруже­на и перегружена, что встретиться с ней, чтобы обсудить диссертационную рабо­ту, было очень непросто. Но оставалась возможность общаться через тексты, ко­торые я ей приносил. Конечно, все было аккуратно напечатано на машинке, хотя и представляло собой «поток аспирант­ского сознания». Строгость работы с тек­стами предполагала наличие у рукописи какого-нибудь названия. Таков и был пер­вый вопрос ГМ, когда она увидела прине­сенные мной листы. Не умея категоризо­вать свой «поток» тематически, я сказал: «Это нечто». ГМ посмотрела на меня вни­мательно и попросила ручкой сверху это написать. Я так и сделал. При следующей встрече в обмен на первый фрагмент я принес второй. ГМ посмотрела и гово­рит: «А это что у вас? Нечто «намбер ту»?» Вот так мы и обменивались этими «неч­тами», пока не стал прорисовываться кон­тур работы. Но самое важное, как ГМ ра­ботала с самими текстами. Для меня это была самая настоящая наука. Зелены­ми чернилами она не то чтобы правила текст. Она работала как скульптор, от­секая лишнее. Порой казалось, что она рассуждает «поверх текста» и иногда не может найти ответ на свои вопросы. Но делает это так, что мне самому станови­лось интересным найти этот ответ. Непе­редаваемые ощущения. Вспоминается еще один разговор по телефону. Относительно недавний. Мне очень хотелось, чтобы ГМ повторила свою поездку в Ташкент после 40-летне­го перерыва. Но на этот раз к студентам филиала МГУ. Я прекрасно понимал, что уговорить ГМ будет трудно, но уж очень хотелось. Да и специализация у студен­тов филиала — социальная психология. Как это они не услышат ГМ? Мне даже не хотелось об этом думать. Разговор о Ташкенте проходил в несколько «раун­дов». Запечатлелся один из эпизодов, по-моему, очень характерный для пони­мания того, насколько ГМ восприимчи­ва к метафорам. Об этом стоит сказать особо, поскольку все мы знаем, что она в своей речи всегда предельно строга и катастрофически точна. Но может быть не всем удавалось заметить, насколько ГМ удивительно легко схватывает ме­тафоры. Так вот, разговор касался моей очередной поездки в Ташкент. ГМ спро­сила о Ташкенте, какие, мол, изменения, и плавно перевела разговор в сторо­ну филиала с явным желанием понять, «в чем изюм» проекта. Я стал рассказы­вать о моем понимании подхода к рабо­те филиала и, подхватив «изюм», высказал идею о том, что для хорошего вина нужен хороший виноград: этим и объ­ясняется технология построения вступительных испытаний. Но дальше нуж­но предусмотреть вовлечение в процесс исключительных преподавателей («виноделов»). И самое главное, что при­шлось решать параллельно, — это поиск и привлечение работодателей («знато­ков вина»). Получается, подытожил я, нужны все три компонента, чтобы вино получилось хорошим. ГМ выслушала мое красочное повествование, не пре­рывая ни разу, и вдруг спрашивает: «А вы не думали о том, чтобы обратить вни­мание на черенки?» С тех пор мы после зачисления первокурсников стараемся направлять благодарственные письма в адрес директоров школ, где обучались абитуриенты, и, если получается, то и их родителям. Именно ГМ собрала абсолютно «звездный» состав кафедры социальной психологии. И думается, что ключевой характеристикой кафедры как «коллек­тивного субъекта» была вовлеченность каждого не только в научную, но и в кол­лективную жизнь. По традициям, лежав­шим в основе этой жизни, легко было понять, что у вовлеченности, как мини­мум, две стороны. Первая — это увлеченность самих участников, и вторая — привлекательность (на грани зарази­тельности) для других. И здесь невозможно не вспомнить профессора Ларису Андреевну Петров­скую. Если ГМ демонстрировала точ­ность гуманитарного знания и встро­енность его в социальный контекст, то Лариса Петровская каждый день зара­жала окружающих принципом: «То, как мы учим, и есть то, чему мы учим». Об­ращаясь к окружающим, она призыва­ла оттачивать свою индивидуальность, поскольку это и есть главный инстру­мент профессионального психолога и, обращаясь к студентам, часто говори­ла: «Если вы глубинно переживаете ощу­щение своей уникальности, вы будете глубоко счастливы. Прелесть каждого из нас в уникальности». Традиционное про­тиворечие, что важнее, обучать или вос­питывать, снималось за счет реализации принципа образовывания, где, по утвер­ждению Петровской, критерием здоро­вых отношений (в том числе между про­фессором и студентами) признавалось «развиваться самому, тем самым созда­вая предпосылки для развития партне­ра». От этих слов легко плавно перейти к Адольфу Ульяновичу Харашу. Сегодня я с огромной благодарностью вспоминаю те советы, которые получил от А.У. Хараша, приступая к преподава­нию в начале 1980-х. Когда мне предло­жили заняться преподаванием, я ему по­звонил и сообщил об этом. Он сказал: «Ты можешь этим заняться, если хочешь. В преподавательском деле есть несколь­ко важных секретов, которые ты и сам со временем откроешь для себя. Скажу лишь о двух вещах, которые считаю важными для начинающего преподавателя. Пер­вое. Всегда ориентируйся на «парня», ко­торый сидит на галерке. Он есть главный твой оппонент и лучший партнер. Если он заснул, то тебе нужно что-то делать со своей лекцией. Но ни в коем случае не одергивать его окриком. Сделай что-ни­будь такое, чтобы он проснулся и был с тобой до конца. Второе. Как понять раз­ницу между эффектной и эффективной лекцией? Если студенты, выходя после лекции, говорят: «Какой классный у нас был лектор!», то это эффектно. Ты спро­сишь, что же тогда эффективно? Так вот, эффективно, когда люди после встречи с тобой уходят с мыслью «Какие мы клас­сные!». Для меня и сегодня эти советы актуальны. Со временем они превратились в еще одно понимание глубокого прин­ципа нашей кафедры: «То, как мы учим, и есть то, чему мы учим». Факультет психологии МГУ — обще­национальная ценность России. И дело здесь не только в очевидных вещах, ко­торые составляют основу для стати­стики. Сколько издано книг и учебни­ков, написано статей или представлено пленарных докладов на самом высоком «конференционном» уровне. Статисти­кой трудно охватить, сколько ключевых курсов по различным психологическим дисциплинам в других вузах страны чи­тают наши профессора. И уж совсем не поддается точному учету тот факт, что наши выпускники, где бы они ни рабо­тали, в большинстве своем отличаются образованностью и высоким профессиональным потенциалом. Я бы сказал, что конечная точка, к ко­торой должен стремиться студент на­шего факультета, находится далеко за пределами 5–6 лет обучения: это свое­образная «социальная режиссура» — по­нимание того, как строится драматургия организационной жизни. Ведь по сути никого не интересует, какие ты сдавал экзамены, — интересно только то, что ты можешь сделать в реальности. Отличие наших выпускников в том, что факуль­тет психологии МГУ не учит какой-то конкретной профессии, а дает профессиональное образование, благодаря ко­торому выпускник легко овладевает имеющимися профессиями и даже спо­собен строить свою профессиональную карьеру самостоятельно. В начале 1990-х не было такого HR, такого професси­онального маркетинга, которые есть сейчас. И именно на нашем факультете зародилась традиция проведения ассес­смент-центров и фокус-групп. Прежде всего, это осуществлялось за счет методологии. Ценность факультета в том, что он открыт к диалогу и сотрудничеству со всеми, кому дороги судьбы отечествен­ной психологии. Он по внутреннему са­моощущению и культурной принадлежности не может не являться стандартом научной честности, даже если для этого потребуется перейти от саморефлексии к самокритике и дальше — к самоочище­нию. Сегодня даже при достаточно хо­рошей методической и теоретической подготовке нашим выпускникам необходимо развивать организационную и социальную компетентности. С од­ной стороны, выпускникам важно уметь самостоятельно что-то организовать, а с другой — глубже и реалистично по­нимать, как построена взрослая жизнь: в чем состоит дипломатия отношений между собственниками и наемным пер­соналом, например. Конечно, такая ин­фантильность проходит со временем сама, но можно создать что-то на факультете, чтобы помочь студентам пре­одолеть подобные проблемы: увели­чить часы ролевых игр, имитирующих реальность, или вернуться к созданию проектных групп. Главное, чтобы им са­мим была интересна эта деятельность, потому что личная вовлеченность — не­обходимая составляющая в любом деле, а в нашей профессии — особенно. Источник: Базаров Т.Ю. Личная вовлеченность — особый стиль факультета // Национальный психологический журнал. 2016. №3(23). С. 45–48. doi: 10.11621/npj.2016.0306 Психологическая газета от 13.06.2024