Трезвые разговоры в баре: Екатерина Манойло и Дмитрий Болдин

В новом проекте «Сноба» «Трезвые разговоры в баре» писательница Екатерина Манойло обсудила с Дмитрием Болдиным порно, конфликты в индустрии, правильные слова на смертном одре, Фрэнка Синатру, Пелевина и пиар-кампанию в стиле Канье Уэста.

Екатерина Манойло: Дим, участвовал когда-нибудь в литературном сраче?

Дмитрий Болдин: Это невозможно. Во-первых, я не конфликтный, а во-вторых, я не отношусь к литературным кругам. Но если кто-то хочет поконфликтовать со мной — ради бога, я буду этому только рад.

Манойло: Почему?

Болдин: Потому что я эту шайбу пущу обратно, только удар будет посильнее. С иронией. 

Манойло: А сам не инициировал конфликт? Не писал другому писателю, например, что книга плохая вышла у него?

Болдин: Нет, но было такое, что мне не понравилась книга. Это, кстати, было сильное разочарование, потому что это был мой любимый писатель, Брет Истон Эллис. Когда он спустя 25 лет написал продолжение своего первого романа, я плакал, узнав об этом. А прочитав продолжение, понял, что это ужасно. Было грустно.

Манойло: Мог ему написать в социальных сетях, наверное.

Болдин: Спустя 11 лет Esquire делал с ним интервью, а я настраивал их совместный Zoom с главным редактором, и когда я увидел Эллиса на мониторе, то у меня сердце сжалось и я выбежал из комнаты. По-детски так застеснялся. Но это круто, значит, ребенок внутри меня еще жив. Как говорил Фрэнк Синатра, когда во мне умрет ребенок, тогда умру и я.

Манойло: А ты бы хотел прожить жизнь…

Болдин: Как Фрэнк Синатра! Я бы с радостью прожил такую жизнь, но на современный лад. Я как продюсер делал на «Ютубе» проект — серию документальных фильмов «Истории кумиров». Из всех, про кого мы делали сюжеты, самую красивую и яркую жизнь прожил Синатра. Там было все: любовные треугольники, связи с мафией, взлеты, падения, всемирное признание. А его последняя фраза, когда он уже лежал в больнице, была такая: «Кажется, я проигрываю». И после этого он умер.

Манойло: А ты бы что сказал на смертном одре?

Болдин: Смотря кто был бы рядом. Если жена, сказал бы: «Я тебя люблю». Жену буду любить всегда. Но у меня ее пока нет.

Манойло: Какая твоя любимая песня у Синатры?

Болдин: My Way. Робби Уильямс, кстати, хорошо перепел ее.

Манойло: А ты можешь представить, что кто-то смотрит на тебя как на писателя-кумира? У тебя же была громкая презентация первого романа «Лишний», были гости…

Болдин: Звезды были! Мы обнимались, целовались и пили всю ночь.

Манойло: А они тебя читали?

Болдин: Ну, кто-то читал, кто-то не дочитал. Хвалили, что сделал классный продукт. Это же вообще неприбыльный проект, книга не быстро амортизируется.

Манойло: Я тоже воспринимаю книгу как продукт, а ты знаешь, многим это не нравится. Есть стереотип, что писатель ждет вдохновения и все пишет, пишет в блокнот.

Болдин: У меня есть, кстати, блокнот. Я жертва маркетинга. У меня нано-«Молескин», ты пишешь в него, а потом текст твоим почерком появляется в электронном виде прямо у тебя телефоне. Но потом ты и от этого устаешь, как от порнухи во время ковида.

Манойло: Любишь порно?

Болдин: Во время ковида много смотрел.

Манойло: Одно и то же?

Болдин: Много разного. И в какой-то момент я уже подумал: господи, такое ощущение, что мы давно друг друга знаем. Мне стало неинтересно. То есть ощущение, что это моя старая подруга на экране. Вот так же с гаджетами — быстро устаешь от них.

Манойло: А не пробовал читать порнорассказы? Мне кажется, тебе понравится.

Болдин: Нет, я не знаю, что это такое. Но не дай бог мне это понравится. Расскажи, что это? Это как «Монологи вагины»?

Манойло: Да просто порно, текстовая версия. Также разбито по категориям.

Болдин: Просто я не понимаю, как описать сцену секса. Это же вообще труднее всего.

Манойло: Да! А у тебя в «Нелюбимых» есть сцена с сексом?

Болдин: Да. Но это трудно — описать так, чтобы это не отторгало людей.

Манойло: Недавно литературный обозреватель Егор Михайлов у себя на канале «Литература и жизнь» делился цитатами романа, который в этом году попал в шорт-лист «Большой книги». Там автор сравнивает член с разными грибами.

Болдин: Но вообще сравнивать член с грибочком — это, конечно, надо к доктору идти.

Манойло: А ты современную российскую прозу не читаешь?

Болдин: В 11-м классе прочитал всего Минаева, и это было что-то новое, глоток свежего воздуха. Прочитал «Духлесс» и такой типа: блин, а современная литература — это круто. И я начал много читать, каждый день покупал какую-то книгу и читал. Полюбил контркультуру.

Манойло: Кого, например, не вспомнишь?

Болдин: Эллиса, потом американца Джея Макинерни «Большой город, яркие огни», Кристиана Крахта, который написал Faserland и «1979».

Манойло: А кто не понравился?

Болдин: Не понравился Генри Миллер. Потому что он как раз слишком пошло все сравнивал. Он в «Тропике Рака» сравнил геморрой с гроздьями винограда. Дочитал только потому, что раньше не бросал книги…

Манойло: А теперь бросаешь, если книга не нравится?

Болдин: Теперь могу и бросить. А раньше все дочитывал до конца, потому что у меня был синдром Мэрилин Монро. То есть мне казалось, что я глупый, даже тупой. Я же в девятом классе остался на второй год.

Манойло: Забил на учебу?

Болдин: Я скейтером был. Скейт, MTV, сигареты, тусовки. Так вот, про синдром Мэрилин Монро. Когда я стал что-то читать, я всегда все дочитывал до конца. А потом устал от художественной литературы и перешел на биографии и дневники. Их сейчас мне интереснее читать.

Манойло: А ты сам ведешь дневник?

Болдин: Из-за школы у меня от слова «дневник» мурашки по спине. Вести дневник — это надо с психотерапевтом работать все-таки, как Монро. Тогда он становится, как это сказать, более глубоким и искренним. А ты ведешь дневник?

Манойло: Да, привычка из детства.

Болдин: Потому что твое детство было не в мегаполисе, насколько я знаю. Вот я родился в городе. У меня были: телек, компьютер, футбольный мяч, скейт. А судя по твоим фотографиям из телеграм-канала, у тебя было мало каких-то развлечений. Поэтому ты стала писательницей, а я — продюсером. Главное — не сторчались. Хотя могли. Ты какого года?

Манойло: 1988-го. Февраль.

Болдин: Рыбы?

Манойло: Водолей.

Болдин: А я Весы.

Манойло: Ничего не знаю про этот знак.

Болдин: Наш президент Весы. Значит, ты все знаешь о Весах.

Манойло: Как ты относишься к литературе травмы?

Болдин: Меня никто не травмировал, к счастью. Но тут вопрос, как это упаковано. Нужно ли кому-то вообще читать о травме одного человека? Вот если Тейлор Свифт напишет о своей проблеме, разумеется, все прочитают, потому что у нее влияние есть на людей, у нее гигантская аудитория. А когда никому не известный человек пишет о травме, ну, я не знаю, почему это должно отозваться во мне.

Манойло: Давай поговорим о твоей писательской рутине. Как ты находил время на письмо?

Болдин: Смотри, каждый день я должен что-то написать. Неважно, страницу или полстраницы, в любом состоянии, в любое время. К примеру, приезжаю в 12 ночи с работы или с тусовки, открываю ноутбук и пишу. Так было с «Лишним». Помню, у меня дедушка умер, а он был самым близким человеком. Я был убит, курил много сигарет. Потом подумал: ну и что? Неужели ты думаешь, что я остановлюсь?

Манойло: Это ты кому вопрос такой задавал, Богу?

Болдин: Нет, дедушке. И я продолжил. При работе над «Нелюбимыми» были моменты, когда я не писал. Но на следующий день я писал в два раза больше. Музы не жду никакой. Вдохновение не придет. Не надо списывать свою лень на внешние факторы, которых вообще не существует.

Манойло: Согласна. У меня такой же подход. Некоторые осуждают, кстати.

Болдин: Имена этих ребят! Скажи хотя бы одно имя.

Манойло: Критики всякие…

Болдин: Нет критиков больше. Нет! Они все умерли уже.

Манойло: А кинокритики живы?

Болдин: Осталась одна, Зина Пронченко. Ну, был еще Добротворский, кстати, который в Петербурге умер. Считался одним из самых выдающихся кинокритиков.

Манойло: А ты читал письма его жены?

Болдин: Я прочел ее книгу, как только она вышла, «Кто-нибудь видел мою девчонку». Кстати, хочу заметить, что все-таки это название песни группы The Rolling Stones — Anybody seen my baby. Книга шикарная. Но как это было экранизировано…

Манойло: А как ты вообще относишься к экранизациям?

Болдин: По-простому. Написал книгу, издал, а если еще ее захотят экранизировать, то вообще круто. Продавай права и дальше не лезь.

Манойло: Почему?

Болдин: Когда ты приходишь к стоматологу, ты же не говоришь ему, как лечить зубы. И не надо никому выносить мозг. Если у меня кто-то когда-то захочет купить права на экранизацию, я не буду лезть ни в сценарий, ни в кастинг, никуда. И при этом выполню все пиар-активности для поддержки экранизации. На всех пресс-конференциях буду говорить, что классный актерский состав, классная команда. Но вмешиваться в работу не стану. Я работал же в киноиндустрии и видел людей, которые хотят залезть везде. Ну, камон, занимайтесь своими делами. Оставьте экранизации киношникам. Они больше в этом понимают.

Манойло: Раз ты затронул тему пиара, я хочу тебя спросить про индустрию. У тебя есть опыт в глянце, в кино, на телеке… Как пиариться писателю?

Болдин: Искренним быть, и все, больше ничего не нужно. Не стесняться того, что ты сделал. И громко кричать об этом.

Манойло: А что ты кричал, когда написал первую книгу?

Болдин: Я докричался до того, что меня два раза запрещенная на территории Российской Федерации социальная сеть заблокировала. «Лишний» я пиарил по технологии Канье Уэста и Radiohead, когда они внезапно выложили свои альбомы, которые стали культовыми. Это технология опасная, но очень простая. Всего человек пять знали, что я написал книгу. А утром в день выхода книги я написал пост об этом, и всех прорвало. Пока доехал до работы, телефон два раза разрядился. От входящих звонков и сообщений. А за количество репостов меня заблокировали на 48 часов. Или на 72, не помню. И даже этот бан я распиарил. О том, что меня заблокировали, я публично заявил на ярмарке тщеславия под названием Non-fiction в Гостином дворе. И сказал, что я ничем не отличаюсь от Канье Уэста и что я узник цифрового Азкабана, который придумал Цукерберг.

Манойло: Что ты еще перенес из пиара, кроме технологии Канье?

Болдин: Слушай, по-честному, у меня есть все-таки одно преимущество, которого нет у других. Я 13 лет работаю и дружу с медийными людьми. Я ни у кого не прошу репостов, но звезды сами поддерживают и выкладывают у себя ссылку на книгу и на меня. Кстати, некоторые думают, что я кому-то занес деньги. Никогда и никому я не заносил деньги.

Манойло: То есть нужна поддержка лидеров мнений, инфлюенсеров.

Болдин: Да-да! И модные обложки! На встрече в книжном сервисе «Строки», где выходили обе мои книги, Женя Рыкалова, на тот момент руководитель сервиса, спросила меня, как я вижу обложку книги. И я ей сказал: «Жень, знаешь, я вот как бы четыре года проработал в Esquire и в принципе знаю, как делаются обложки. Если хочешь, я попробую сделать». Договорились, что я сделаю, понравится — возьмут, нет — сами сделают. Обложка — это лицо. Цвет, шрифт, расположение букв — это все очень важно.

Манойло: А «Нелюбимым» тоже ты обложку делал?

Болдин: Для «Нелюбимых» я провел новую фотосессию, но в итоге выбрали кадры из прошлой для «Лишнего». И дальше уже с дизайнером «Строк» нашли нужный цвет, кроп кадра, его композицию и наложили название. Но фотосессии я делаю все сам.

Манойло: Зря потратил деньги на новую, получается, если выбрали кадр из предыдущей?

Болдин: Все, во что ты вкладываешь свои деньги, никогда не пропадет. Это не должно лежать в консервах у тебя. Надо все использовать для соцсетей, для продвижения. У любого артиста, а мы артисты, должен быть… как это называется?

Манойло: Во-первых, райдер.

Болдин: Во-первых, райдер, да. Машина представительского класса, молчаливый водитель, пустой багажник. Во-вторых, пресс-пак, так вроде это называется. Где у тебя всегда есть что-то для связи с прессой: фото, биография. Все, на что ты тратишь деньги, нужно использовать для своего же блага. Как презервативы.

Манойло: А ты не думал про мерч на презервативах?

Болдин: Думал, но мне сказали, что это ту мач.

Манойло: А на какой мерч ты бы никогда не согласился?

Болдин: На все бы согласился. Я вообще на все соглашаюсь. Если продюсер говорит вот так, значит, так и должно быть.

Манойло: А ты сам продюсируешь кого-то?

Болдин: Я продюсировал съемки в глянце, до этого продюсировал сюжеты в телепрограммах. Был креативным продюсером в ряде документальных фильмов. Но это все продукты. А вот, кстати, интересно было бы спродюсировать человека.

Манойло: А как же история с Лже-Пелевиным для Esquire? Это была очень громкая мистификация... Вы же устроили фейковую презентацию в книжном?

Болдин: Мы придумали это поздно ночью с заместителем главного редактора «Правил жизни» Серегой Зуевым. Решили, надо делать. Дальше я уже договорился с Юрой Борисовым. Ему сделали пластический грим, и мы устроили фотосессию. А! У нас же была новая книга Пелевина. Издательство ее прислало в редакцию для рецензии. У нас была обложка, когда ни у кого ее еще не было. Мы ее распечатали и надели на абсолютно другие книги. Я попросил коллег из Esquire, чтобы они приехали под конец съемки с Борисовым и сделали вид, что подписывают у него книги, а сам это снял все со стороны. А дальше все это понеслось по телеграм-каналам. Какой скандал был! Я приехал в редакцию, и там телефоны просто орали, как в «Волке с Уолл-стрит». Мы тогда поняли, что сделали гениальный вирус.

Манойло: А ты сам читаешь Пелевина?

Болдин: Я знаю, что это модно — читать Пелевина. Но я не прочитал ни одной его книги и не хочу. Выпал из этого массового обожания. Чтобы поймать его, мне нужно купить книгу Generation P и начать ее читать. Но уже 2024 год. Время Generation P все-таки ушло.

Манойло: Кстати, а почему ты себя называешь автором, а не писателем?

Болдин: Потому что в первую очередь я продюсер. И зарабатываю деньги не писательством, а продюсированием. Да и странно после одной книги называть себя писателем. У меня вот вторая только вышла, поэтому я пока в разряде авторов посижу. Но вообще это каждый сам для себя решает, в меру своего эгоцентризма, как ему зваться. Я все-таки скромный. Реально. Не шучу.

Манойло: А какие у тебя есть писательские амбиции?

Болдин: У самурая нет цели, у него есть только путь. My Way, как бы сказал Фрэнк Синатра. Амбиции были в школе, когда я остался на второй год. Тогда хотелось что-то доказать всем, и у меня появилась цель: чтобы все люди, которые меня оставили на второй год, мне зааплодировали. И они это сделали.

Манойло: Расскажи!

Болдин: Когда меня оставили на второй год, я попал в класс, где были дети из неблагополучных семей. А я пришел в голубых джинсах и в рубашке с цветочками. Открыл класс, а там все сидят и смотрят на меня как зэки. Это был класс коррекции. И меня в него запихнули. А потом я увидел, что в школе будет КВН и можно записать свою команду. Я из своего нового класса сделал команду, и все те люди, которые после школы пили пиво и курили сигареты за углом дома, начали ходить на репетиции и придумывать номера. Это был, наверное, первый мой продюсерский опыт. Мы заняли первое место.

Манойло: И вам аплодировали?

Болдин: Да. Это было как в фильме «Гладиатор».

Манойло: Или как в мультике «Университет монстров».

Болдин: А потом я записался в театральную студию и участвовал уже сам во всех театральных представлениях.

Манойло: Ты дрался в школе, в свободное от театра время?

Болдин: У нас была традиция: десятая параллель против одиннадцатой параллели. Каждый сентябрь. Просто нужно было бежать друг на друга и *** [драться] со всей силы. Короче, я кого-то уложил, а потом уложили меня. И когда я открыл глаза, уже был весь в крови. В итоге — осколочный перелом носа со смещением. Мне его потом заново в больнице пересобрали, и таким образом он стал длинным и острым. Майкл Джексон за это платил бабки, а мне сделали бесплатно. Зато теперь подходят все очки.

Манойло: Нужно пояснить за свой внешний вид. Кстати, ты носишь цацки?

Болдин: На мне ноль цацок. Когда я что-то ношу на себе, я начинаю это чувствовать и чесаться. Я даже часы перестал носить. Это мешает. Отвлекает.

Манойло: А дарил цацки девушкам?

Болдин: Шмотки дарил. Обожаю дарить дорогие книги. Например, издание Питера Линдберга совместно с Dior. Или последний альбом Энни Лейбовиц. Человеку, который занимается продюсированием, подарил недавно альбом альтернативных кинопостеров к советским фильмам. Авангард.

Манойло: Знаю эту книгу. И издательство TASCHEN люблю.

Болдин: Чувак гений! У Бенедикта Ташена был магазин комиксов, потом он предложил Лейбовиц выпустить альбом с ее работами. Это выстрелило. А потом он построил империю на чужих работах, оформленных в красивые книги. Причем вокруг его имени всегда много скандалов, люди искусства до сих пор орут: «Ташен, ты отбиваешь у людей желание ходить в музеи». На что Ташен продолжает делать еще больше книг. И правильно! Благодаря ему мы всегда знаем, что подарить человеку на день рождения, когда нет идей. Пусть она просто лежит на столе, как аксессуар. В свое время была даже серия женских сумок, сделанных в виде книг. И была сумка «Американский психопат»…

Манойло: Давай поговорим об этой книге? Я помню, когда прочитала ее в первый раз, ничего не поняла и плевалась. А поняла и полюбила гораздо позже и уже после экранизации с Кристианом Бейлом.

Болдин: Это моя настольная книга. В 2020 году был юбилей со дня выхода фильма, и меня попросили написать статью об этом в Esquire. Я почти что диссертацию выкатил о том, что это сатира, над которой стоит смеяться.

Манойло: А как ты относишься к битникам?

Болдин: Ну, вот «В дороге» Керуака не дочитал. Берроуз слишком грязно писал, «джанки-**янки», хотя как персонаж он мне нравился.

Манойло: Убил жену. Был очень стильным.

Болдин: Да, и он отказал Курту Кобейну в совместной работе. А ты, кстати, знаешь любимую книгу Курта Кобейна? Однажды он дал суперспокойное интервью о любимых книгах.

Манойло: Нет, какая?

Болдин: «Парфюмер» Зюскинда.

Манойло: Я сейчас пишу третий роман «Золотой мальчик», и у меня один из референсов «Парфюмер» Зюскинда.

Болдин: Но имей в виду, что второй суицидник, который любил «Парфюмера», — Майкл Хатченс из группы INXS. Он любил эту книгу, а потом лишился обоняния из-за травмы и покончил жизнь самоубийством.

Манойло: На этой позитивной ноте давай и закончим.

Беседовала Екатерина Манойло

Креативный продюсер: Мария Маханова

Фотограф: Мария Хавторина

Благодарим бар «Инта» (Остоженка, 14/2) за помощь в проведении съемок.