Станислав Перминов и Роберт Тухбатуллин, «Леддер»: «Молодежь не заказывает «цыганское барокко»
Владельцы «столярки» жили в поле у «Азов-Сити», сделали звезду для «Кул Гали» и вышли на Дубай
«Мы думали уйти в «серийку», но в итоге поняли, что потеряем уникальность. Нашему профессионалу-столяру, который умеет делать прекрасные изделия, придется собирать табуретки или точить черенки», — рассказывают руководители бренда «Леддер» Станислав Перминов и Роберт Тухбатуллин, говоря о последствиях ухода с рынка предприятий вроде IKEA. Их компания выросла из гаража, а сейчас входит в тройку крупнейших на рынке столярного производства в Татарстане. О том, как сделать за 1,5 месяца 1,5 тыс. стульев для зала им. Ильгама Шакирова в «Казань Экспо», ночами перекрашивать стулья для школы «Адымнафактар», а теперь отправлять мебель самолетом в ОАЭ, — в материале «БИЗНЕС Online».
Начинали как Microsoft — с производства в гараже
— Станислав Евгеньевич, Роберт Радикович, расскажите о вашей компании. Чем вы занимаетесь и как начинали свой бизнес-путь?
Станислав Евгеньевич: Моя деятельность в столярном производстве началась более 20 лет назад, я работал с отцом, а потом уже решил вынести это в отдельный бизнес. На начальном этапе это было обычным гаражным производством — первое помещение мы построили на участке отца, занимались изготовлением лестниц для коттеджей, там же во дворе красили ступеньки и собирали их. В 2003-м «Леддер» как бренд начал существовать официально, ему уже 21 год.
Со временем клиентов становилось больше, я нанял нескольких друзей, которые занимались шлифовкой, отец тоже очень помогал в производстве. К 2006 году у нас появились проектировщики и помещение. Как раз тогда я познакомился с Робертом, он был студентом, я немного старше, моя компания только становилась на ноги. Мы поработали вместе, и со временем я увидел в нем очень ответственного человека, мы решили перейти на партнерские бизнес-отношения.
Рост произошел достаточно быстро, так как были постоянные клиенты. Например, мы делали лестницы в поселке «Загородный клуб» — там 250 каркасов лестниц, сваренных нашей компанией. К 2008 году спектр изделий увеличился, как и количество сотрудников, появился новый цех.
Самое активное развитие началось в 2010-м с «Азов-Сити» (первая федеральная игорная зона, действовавшая в России в период с 2010 по 2018 год, — прим. ред.), это был самый первый крупный объект. Казанцы открывали там казино «Оракул», дизайнером выступала Анна Хакимова, которая нас заприметила с предыдущих заказов и выбрала в качестве одного из подрядчиков, за что мы ей очень признательны. Там мы делали барные стойки, номера, ставили двери во время второй очереди строительства. Кстати, работали в очень специфичных условиях — в 30-градусный мороз, жили в чистом поле в детском лагере.
Сейчас мы занимаемся тем, что берем нестандартные заказы по столярному производству, у нас полный цикл — от проекта до монтажа. У многих компаний есть определенные параметры по длине, высоте и иным стандартам изделий. Например, трехметровые двери другие «столярки» уже не делают, а мы можем и четырехметровую сделать. Причем из любого материала, будь то массив или шпон, в любом регионе России и даже за границей. Мы можем сделать в комплексе абсолютно любое сочетание мебели, которое включает в себя двери, панели, комоды, кровати и многое другое. Изготавливаем любые комбинированные изделия, используем не только дерево, но и металл, стекло, а также натуральный камень.
Роберт Радикович: Да, каждое наше изделие индивидуально и имеет определенные параметры, которые нужны клиенту под конкретный запрос. Это не работа на поток, не IKEA, а полностью уникальные проекты по всем параметрам. Далеко не каждая компания в Казани умеет работать одновременно со стеклом, металлом, камнем и деревом. Если, например, поступает какой-то заказ по меблировке апартаментов, то кто-то кровать не может сделать, кто-то — двери, кто-то не может с камнем работать. А у нас всегда комплексный подход.
— А кто какую роль занимает в вашем общем бизнесе?
Р.Р.: Станислав «машет шашкой» и ведет вперед, я создаю систему. Он привносит новые технологии и идеи, а я уже это систематизирую.
Обеспечили мебелью школы и улетели на заказ в Дубай
— Расскажите о ваших самых сложных и интересных проектах.
Р.Р.: У нас каждый проект необычный и интересный. К примеру, мы произвели множество работ в отеле «Кул Гали» (Kol Gali Resort & SPA в Болгаре). Если честно, это был инженерный ад в плане проектной работы. Я сразу хочу сделать ремарку: мы там сделали многое, но не все, были, конечно, и другие подрядчики. Сейчас кого ни спроси, все делали «Кул Гали», но ответственно могу заявить, что 70–80 процентов всех деревянных изделий были за нами — деревянная отделка номеров, ресторанный комплекс, потолки, колонны, винтовые лестницы в зоне хаммама, номерной фонд, президентский номер. Ну и самая изюминка — потолок главного зала, самая яркая деталь на нем — звезда, полностью сделанная из МДФ. На вид она такая изящная, но каждый профиль ужасно огромный, и стоял большой вопрос, как это собрать на такой высоте. Еще сроки были сжатые — работали ночами, этому проекту мы подарили два года жизни.
Еще мы принимали участие в строительстве первых двух школ «Адымнар» в 2020 году. Это был очень большой проект, где мы занимались не только мебелью. Работала заняла полгода с момента разработки и до поставки всех изделий на объект. В этот короткий период мы освоили технологию полимерной кромки для столешниц и гнутоклееных фанерных стульев.
С.Е.: Да, мы работали в очень сжатые сроки, наладили производство новых изделий за пару месяцев, в то время как люди такие технологии отрабатывают годами. На сегодняшний день стульев по этой технологии мы изготовили уже больше 20 тысяч, а тогда для школы мы за три месяца произвели 4 тысячи штук.
Для зрительного зала имени Ильгама Шакирова в «Казань Экспо» (крупнейший зрительный зал в Поволжье общей площадью 4,2 тыс. кв. м и вместимостью 3 тыс. посадочных мест в формате театральной рассадки — прим. ред.) мы изготовили 1,5 тысячи стульев за 1,5 месяца. Работали в три смены по 8 часов круглосуточно. 1,5 тысячи стульев делали испанцы, но они не успели произвести все и половину поручили делать нам.
Р.Р.: Если покопаться в архивах памяти, то вспоминается, как в 2011 году мы делали 110 дверей для Плехановской академии в Москве. В здании минтранса России рядом с Лубянкой (Лубянская площадь — прим. ред.) также стоят наши входные группы из дуба. В 2014 году мы участвовали в восстановлении города Цхинвала в Осетии. Там за нами была задача по деревянной отделке городского театра.
С.Е.: А из свежего — этим летом мы закончили первый объект в Дубае. Мы попробовали интересную логистику самолетом, для нас это первый опыт. Заказчик из России не смог найти достойного подрядчика в Дубае, обратился через казанского дизайнера Камиллу Амирханову к нам. Мы изготовили все изделия, упаковали в палеты, три палеты улетели самолетом и за неделюуже долетели до Дубая. Одна палета потерялась, еле нашли ее через три дня, но все успешно завершилось. Часть материала все-таки не долетела, две панельки у нас повредили, но это не смертельно. Сам факт того, что заказчик был готов к дополнительным затратам при логистике самолетом, говорит о том, что ему было важно, чтобы заказ делали именно мы — доставка с растаможкой вышла примерно 5 долларов за килограмм, но заказчик на это согласился. И теперь у нас появилась новая фишка — поставлять мебель в Дубай, уже есть второй заказчик.
— Что отличает вас от конкурентов?
С.Е.: Во-первых, возраст нашей компании: на протяжении многих лет мы наблюдали, как компании появляются и исчезают, а мы остаемся.
Р.Р.: Чего греха таить, даже из бригад наших бывших сотрудников образовалось пять компаний, но только одна из них в итоге продолжает работать. Забирали наших сотрудников, наших клиентов, обзванивали их со словами «туда больше не звоните, приходите к нам, у нас дешевле».
С.Е.: Это нормально, люди все хотят зарабатывать деньги, это рынок. Здесь больше про то, что мы на рынке Татарстана много лет, и все наши проекты доведены до конца, никто не брошен, все гарантийные обязательства выполняются. Также нас отличает многозадачность и умение работать с разными материалами. Еще мы полностью отвечаем за свои изделия. На лестницы на больцах (они отличаются тем, что с одной стороны крепятся специальными крепежными элементами к стене, а с другой — просто висят в воздухе — прим. ред.) мы даем гарантию 20 лет. Гарантийное обращение было всего одно — через 10 лет на одном объекте пришлось подтянуть болты, и дальше эта лестница стоит. И когда сейчас люди спрашивают о сроке гарантии, мне даже немного тяжело отвечать, потому что с нашими изделиями особо ничего не происходит.
«Можно нарисовать такой дизайн-проект, что на картинке красиво, но дверца открываться не будет»
— А сколько у вас в среднем проектов в год?
Р.Р.: Это сложный вопрос, один стол — это уже один проект, при этом две школы под одним номером тоже один проект. Поэтому мелких может быть до сотни в год, крупных — три-четыре.
С.Е.: Можно мерить квадратными метрами покраски изделий. За последний месяц мы открасили 1,3 тысячи квадратных метров готовых изделий (стеновые панели, шкафы и проч.).
— Бывало такое, что у вас заказывали какие-то невыполнимые проекты или к вам приходили люди со странными запросами?
Р.Р.: Для всего невыполнимого просто нужно больше времени. Понятно, что изделия, которые не подчиняются законам физики, сделать нельзя. А в остальном достигается компромисс, находится альтернатива, мы этим и занимаемся. Половину заказов и задач мы получаем в виде картинок, набросков, и наш проектный отдел их прорабатывает.
Поэтому у нас 7 конструкторов, каждый из которых имеет свою специфику: кто-то специализируется на корпусной мебели, кто-то — на лестницах, кто-то — на дверях. Одного дизайн-проекта ведь недостаточно, по нашим чертежам идет уже детальная проработка. Тем более что дизайн-проект дизайн-проекту рознь, можно нарисовать то, что вообще нереализуемо. Или указать такие материалы, которые с другими вообще несовместимы. Или распределить мебель по проекту так, что на картинке красиво, но дверца открываться не будет. Поэтому здесь обязательна проработка всех узлов на предмет жизнеспособности и функционала, по паспорту БТИ кухни не заказывают.
С.Е.: Мне кажется, что для нас уже и нет ничего неисполнимого просто потому, что мы начинали с лестниц. Лестница считается самым сложным элементом в столярном производстве, потому что она сама несет себя, по ней ходят люди, и она связывает несколько этажей. То есть это постоянно эксплуатируемый элемент, подверженный большим нагрузкам. И после работы с лестницами в течение десятка лет для нас вся остальная мебель уже стала очень простой. Все началось с лестниц, и из-за этого сразу была задрана планка.
«20 лет назад люди просили поставить золотые карнизы и покрасить золотом лестницу»
— Можете перечислить крупные компании и известных лиц, которые с вами сотрудничают?
Р.Р.: Ряд крупных застройщиков нас рассматривает как универсальное решение под множество запросов. То есть это не только «столярка», мы туда подключаем и камень, и металл, и стекло, и тряпичные, кожаные изделия. На крупных проектах нас рассматривают просто как управленцев, необязательно как владельцев столярного производства. Мы сотрудничаем с такими компаниями, как «Фортэкс», «Евростиль», «Евростройхолдинг+». Уже более 10 лет активно работаем со строительной компанией «Грань». Сейчас они поручили нам часть работ по реставрации КРК «Пирамида» — установка стеновых панелей, реконструкция сцены, работа по барам, перетяжка кресел.
— Говоря о частных клиентах, как вы можете описать вкус среднестатистического татарстанского заказчика? Какие стили преобладают в квартирах у казанцев?
С.Е.: Региональной и национальной привязки по дизайну нет. В последнее время дизайн-проекты в разных стилях, в основном современный и минимализм. Классики практически ни у кого не осталось уже. 20 лет назад люди вообще не понимали, что происходит: просили поставить золотые карнизы, покрасить золотом лестницу и сделать все в резьбе. Сейчас вкусы изменились. Плюс появилась молодежь, которая очень адекватно взаимодействует с дизайнерами, не заказывает «цыганское барокко».
— Вы часто упоминаете дизайнеров, клиенты приходят только через них или случается такое, что человек идет к вам напрямую?
С.Е.: У нас очень много работы ведется именно с дизайнерами, мы плотно работаем с 6–8 дизайнерами Казани. Это очень хорошее партнерство, потому что нам не нужно предлагать человеку какие-то варианты, мы просто берем готовые проекты. В основном клиенты идут только через дизайнеров, например, по заказам на работы в кафе-ресторанах — обычно владелец идет к дизайнеру, а тот уже включает в работу нас. Напрямую идут единицы.
Все импортное, поэтому приходится ездить в Турцию и «набивать чемоданы»
— Какие этапы производства проходит ваша продукция?
Р.Р.: Есть такие изделия, которые можно относительно поточно производить. Например, тот же стол. Настроили некую линию, нагнули металл, закупили пластик, закрепили фанерное основание, люди стоят на определенной операции, рука уже набита, и они просто делают. Это путь стандартного изделия, по которому достаточно большое время тратится на разработку, а все остальное — это уже поточное производство.
По нестандартным изделиям мы получаем картинку, какие-то базовые чертежи с габаритами, некоторое техническое описание. Далее производится базовое эскизирование изделия и мы выходим с коммерческим предложением к заказчику. Если есть понимание, что он готов к данному диапазону цен, заключается договор и начинается уже подбор всех материалов с подробным согласованием каждого оттенка и отрисовкой каждой детали. Ну и запуск производства, который состоит из подготовки, покраски, сборки.
— Расскажите о материалах, которые вы используете в производстве.
С.Е.: Большинство материалов, с которыми мы работаем по финишной отделке, — это шпон и массив древесины. Все это закупается в московской компании WoodStock, у них есть склад в Казани. Продукция импортная, шпоны все производятся за границей, массив есть российский, но чаще всего это либо Европа и Америка, либо Африка и Южная Америка. Фурнитуру мы используем только австрийскую, потому что любые попытки работать с другими производителями закончились печально. МДФ — основа наших изделий, закупаем у разных компаний, потому что у них часто меняется качество, кто-то только выходит на рынок и делает хорошо, а со временем качество ухудшается. Иногда закупаем в Татарстане, в Елабуге.
Лакокрасочный материал (ЛКМ) используем производства Италии. Работаем с ним уже десятки лет и ничего лучше так и не нашли. Были попытки переключиться на другие материалы, пытались заменить на более дешевый немецкий аналог, но начинались проблемы с изделиями — что-то трескалось, неправильно показывало себя в эксплуатации. Тут как раз можно привести пример со стульями в проекте школ «Адымнар». Тогда мы заказали краску немецкого производителя, и поставщик нас убеждал, что их продукция ничем не хуже. Из 4 тысяч стульев через год у половины треснула краска, нам пришлось перекрашивать, мы пару месяцев забирали их ночью и перекрашивали, а утром уже привозили.
Натуральный камень (мрамор, гранит, кварцит, травертин) мы в основном закупаем в Москве, редко бывают проекты, предусматривающие поставки напрямую из Италии. Для этого туда едет дизайнер, закупает и привозит нам.
— Почти все импортное, в связи с санкциями все, наверное, подорожало?
Р.Р.: Конечно, цены очень повысились, сразу в 2 раза, из-за того что все это теперь везется окольными путями. Китайские альтернативы существуют только по оборудованию, а по материалам и фурнитуре — нет.
— А какое оборудование вы используете в производстве?
С.Е.: Мы используем деревообрабатывающие станки китайского производства. Было время, когда мы закупали «итальянцев», но сейчас начались проблемы с их обслуживанием, почти нет запчастей, поэтому в этом вопросе нас полностью стал обеспечивать Китай.
Также мы используем в монтажных работах инструмент немецкой марки Festool. Работали с ним 15 лет, он лучший в мире. Но сейчас по этим инструментам растянули сроки ремонта в 2 раза, некоторых запчастей вообще нет. Это связано, конечно, с тем, что Германия не предоставляет запчасти в Россию и закрылись их официальные дилеры. Поэтому все это приходится покупать через какие-то серые схемы.
Р.Р.: Да, банально едешь в Турцию, набиваешь чемоданы.
«Раньше как было? Дал объявление — на следующий день пришел шлифовщик. Сейчас рынок кадров мертв»
— Сколько человек трудится у вас на производстве?
Р.Р.: От 40 до 60 — это основной штат, а при работе на крупных объектах мы доходили и до 300 человек, но это уже субподрядные организации в случае острой необходимости. У нас на данный момент достаточно слаженный коллектив профессионалов — столяры, монтажники работают у нас больше 10 лет.
— А на вашей отрасли как-то отразился дефицит кадров?
С.Е.: Да, на рынке большие проблемы с кадрами, дефицит ощущается очень сильно. Последние четыре месяца у нас висит объявление о поиске столяра, но не нашлось ни одного толкового. Три-четыре человека пришли, два дня поработали и ушли. Недостаточно квалификации, очень мало универсальности, кто-то работает только с массивом, кто-то может делать только полки, кто-то — только ступени, а в одно объединить не могут. Наши действующие работники могут все.
Р.Р. : Помимо общей ситуации на рынке, проблема заключается в том, что этой профессии не обучают вообще, нет профильных образовательных заведений, которые бы дали профессионалов высокого уровня.
С.Е.: Мы привлекаем новых людей только за счет передачи опыта от старых, в процессе работы мы обучили очень много специалистов. Многие люди росли вместе с нами, молодые ребята, которые приходили 10 лет назад в возрасте 24 лет, сейчас стали монтажниками-профессионалами очень высокого уровня. Поэтому мы держимся за наш коллектив.
— А кого из работников найти тяжелее всего?
С.Е.: Наблюдается жесткий дефицит кадров по всем вакансиям, начиная с бухгалтеров и заканчивая проектировщиками. Ужасно тяжело найти маляра, сложно найти шлифовщика. Что касается шлифовщиков, раньше как было? Дал объявление — на следующий день пришли. Сейчас никто не откликается, все мертво. Проектировщики мебели тоже тяжело приходят.
Вкалывают роботы, а не человек
— Есть ли у вас новые проекты, бизнес-идеи? В какую сторону планируете расширяться?
С.Е.: Двигаемся в сторону автоматизации процессов, многие работы можно доверить роботам. Автоматическое оборудование может делать, к примеру гладкие панели, они становятся дешевле, а значит, их чаще начинают использовать в дизайн-проектах — гладкие фасады, гладкие шкафы и все такое. Если 120 лет назад была натуральная резьба, люди работали руками, делали какие-то резные вещи из массива, сейчас это все ушло, все перешло в плоскость.
Профессия резчиков вообще умерла 15 лет назад, как только появились станки с ЧПУ (числовым программным управлением). Остались, наверное, только те, кто режет для икон. Я сам знал лично Виктора Карташова, который резал все иконостасы Татарстана. Мы с ним общались, он резал рамы по нашим заказам, потому что были клиенты, которые приходили и говорили: «Я хочу резную раму, вы мне ее покроете золотом», но это было 15 лет назад, сейчас таких уже нет.
Мы хотим расширять производство, это наша цель, а расширение проходит через увеличение количества персонала и пропускной способности предприятия за счет оборудования. И если мы поставим более умные станки, чем у нас сейчас, то, соответственно, мы некоторые процессы переключим на них, а значит, сможем выпустить больше панелей, больше шкафов, больше каких-то гладких вещей, что приведет к увеличению производства в общем. Но сложные мебельные изделия у нас всегда делаются руками от и до. Это всегда делает человек, и в этом наша уникальность. В последнее время открыть производство со станками ничего не стоит, а вот найти профессионала, который умеет работать руками, почти невероятно.
— Значит, планы на расширение есть, а что-то мешает воплотить их в жизнь?
С.Е.: Дороговизна кредитов, нестабильная ситуация на рынке, рост цен. Бывает, берешь проект, год занимаешься им и по окончании понимаешь, что из-за невероятного роста цен ты сработал в минус. Еще есть желание приобрести свое помещение, а не арендовать, но каждый месяц цены на недвижимость тоже растут.
«20 лет назад было нормальным привезти в Москву монтажников-итальянцев с их мебелью»
— Расскажите об отрасли, в которой вы работаете. Много у вас конкурентов?
Р.Р.: На нашем уровне по всей республике работает 5–6 компаний. Я бы не назвал их конкурентами, мы все плотно общаемся, потому что на одном крупном объекте могут работать 3–4 подрядчика. Нередко происходит распределение нагрузки, если какая-то компания не справляется, например пришло много заказов на резьбу, покраску, мы можем помочь друг другу, распределить все это, отработать.
— Вы можете назвать свое место в Татарстане на рынке столярного производства?
С.Е.: Номер один мы себя не назовем, по объему продукции есть те, кто делает больше. Но если рассматривать соотношение «объем – качество», в топ-3 мы точно входим.
— У вас еще есть проекты в других городах России — Санкт-Петербурге, Екатеринбурге. Как вы выходите на российский рынок?
Р.Р.: В основном по сарафанному радио, кто-то рекомендует, сами мы рекламу не запускаем.
— Получается, вы намеренно не выходите на российский рынок?
С.Е.: Мы и так загружены на несколько месяцев вперед. Чтобы выйти на рынок, нужно увеличить мощность, мы подходим к этому только сейчас. В перспективе, конечно, хотим расти и на рынок России.
— А из иностранных компаний кто-то выполняет заказы в России?
Р.Р.: Итальянцы десятки лет прекрасно работают на этом рынке, в том числе и в РФ. Они законодатели моды в этой сфере, любая итальянская мебель — это произведение искусства. Их фабрикам под сотни лет, мы с нашим 20-летним возрастом для них детишки. Многому учились на выставках итальянской мебели, приезжали в другие города, смотрели, трогали, пытались повторить. Уникальность их технологий просто невероятная. Но сейчас они уже не привозят в Россию своих работников и продукцию, как это было раньше. 20 лет назад было нормальным заказать мебель в Италии, потом она приезжала с монтажниками-итальянцами и тут монтировалась. Сейчас мы научились делать так же, не скажу, что лучше, но мы на уровне. Это позволяет людям никуда не бегать, а заказывать все в своем родном городе.
«Мы не хотим растерять индивидуальность и начать точить черенки»
— Рынок столярного производства заполнен или свободен?
С.Е.: Рынок позволяет входить, он не сильно загружен. Если говорить о таких сложных изделиях, которые производим мы, в этом профиле вообще очень мало компаний. Легче сделать 20 простых шкафов, чем один, покрытый металлом, золотом, камнем и стеклом, а все из-за того, что вероятность ошибиться на таком шкафу очень-очень большая, и стоимость этой ошибки высокая.
— Какие тренды на вашем рынке сформировались за последние несколько лет?
С.Е.: Я бы сказал, что люди начали больше разбираться в качестве, и они знают, чего хотят, стали правильнее относиться к бюджету, клиенты и дизайнеры не отказываются от качественных элементов бездумно, они советуются с нами, спрашивают, как можно удешевить. Это верный подход, вместо того чтобы просто махнуть рукой, сказать «у вас дорого» и уйти, хлопнув дверью. Потому что любой проект можно перерабатывать, можно изменить начинку, комплектующие, вместо фрезерованного фасада сделать гладкий и таким образом снизить стоимость изделия. Клиент пошел более осознанный сейчас, стало приятнее работать.
— Как вы думаете, почему люди начали больше ценить качество?
С.Е.: Стали наученные опытом, прожили несколько ремонтов, увидели результат некачественных работ.
— Из-за санкций ушли крупные серийные мебельные компании, такие как IKEA, это как-то отразилось на вас?
С.Е.: Конкретно на нас вообще не отразилось, потому что это не наш сегмент. В целом на мебельном рынке это отразилось таким образом, что появилось много компаний, которые начали их заменять. Это отчетливо видно: открылись производства в Москве, Санкт-Петербурге, и они хорошо развиваются, потому что появилась новая ниша.
Мы и сами когда-то думали о том, чтобы уйти в «серийку», но в итоге поняли, что потеряем там уникальность. Нашему профессионалу-столяру, который умеет делать прекрасные изделия, придется собирать табуретки или точить черенки. Не хотим растерять нашу индивидуальность.
«Мы очень разные люди, но это как раз помогает нам работать вместе»
— Расскажите немного о себе, как вы пришли в столярное производство?
С.Е.: Я родился в Казани, мама всю жизнь проработала в медицине — она у меня медсестра, отец работал на заводе, ну и брал подряды на «столярку». Тому, что я оказался на столярном производстве, поспособствовал как раз отец, остается только поблагодарить его. Произошло это неосознанно, я проводил с ним много времени в детстве, мы что-то мастерили, строили вместе дом. В подростковом возрасте он меня брал с собой на мелкие подряды по лестницам, я ему помогал. В 15-16 лет уже самостоятельно делал сметы и общался с клиентами.
По молодости я не знал, чем я буду заниматься, у меня диплом системного программиста, но по профессии я не работал ни дня. Первый бизнес в 18-19 лет у меня был связан с куплей-продажей сотовых телефонов, я попробовал, мне не понравилось, не вдохновляло. Решил заняться производством, в пользу которого и сделал выбор, тем более, навыки были.
Была такая компания «Декор», которая занималась нержавеющими ограждениями, в 19 лет я туда пришел и предложил быть их представителем по лестницам. На меня, конечно, странно посмотрели, но начали со мной сотрудничать. Начались совместные проекты, потом у меня уже появились собственные, и в 2003 году я основал собственный бизнес.
Р.Р.: Я тоже из Казани. В отличии от Станислава, которому любовь к «столярке» с подросткового возраста привил отец, мои родители со строительством ничего общего никогда не имели — мама у меня бухгалтер, папа пожарный. Более того, в то время, когда я заканчивал школу, было принято подавать документы во много разноплановых вузов, а я сразу подал только в строительный, и даже не предполагал другого развития событий, душа туда лежала. Я до сих пор не могу это себе как-то объективно объяснить.
По образованию я, грубо говоря, прораб, но столярное производство от этого не далеко ушло, поэтому я считаю, что у меня профильное образование. Нашу работу я люблю, за отсутствие рутины, всегда что-то новое, если бы это была однотипная работа, то я бы долго не продержался.
Моя деятельность в данной компании началась где-то с 4-го курса строительного университета, до этого были какие-то мелкие подработки. Когда я пришел к Станиславу, у них с отцом был гараж на 200 «квадратов», два станка и малярка. На начальных этапах мы все сами делали руками — шлифовали, ремонтировали. И это один из необходимых параметров для того, чтобы понимать, как и что делать уже на большом производстве.
— А у вас есть семьи, дети? Они не хотят стать продолжателями вашего столярного дела?
Р.Р.: Я женат, у меня трое детей, скоро будет четверо. Старшему ребенку 15 лет, средней — 10, младшей — 4 года. Не сказал бы, что дети тянутся к «столярке», они все разносторонние, творческие, пока особо никто желания не изъявляет. Средняя дочь может быть захочет, но я сам на них не налегаю. Если честно, я все еще не оставляю надежд, что этот бизнес будет существовать спокойно сам по себе, и в него не нужно будет вкладывать так много времени, и тем более тянуть в него детей.
С.Е.: Я тоже женат, есть четырехлетний сын, станет ли он за мной продолжать дело, рано говорить, но думаю, что я просто не оставлю ему выбора (смеется).
— Что вы цените друг в друге как в своем бизнес-партнере?
Р.Р.: Я ценю Станислава за отсутствие страха чего-то нового, я все-таки в этом плане прагматичен, не могу сделать даже лишний шаг в сторону от продуманной стратегии. Мне всегда необходимо проанализировать возможные варианты событий, а это, на самом деле, не всегда способствует положительному результату.
С.Е.: А я ценю в Роберте ровно то, чего нет во мне. Мы с Робертом очень разные люди, и это как раз-таки помогает нам работать вместе. Он очень системный, и он любое дело доводит всегда до конца. Он очень четко относится к деньгам — он с меня требует отчеты, я их периодически не даю, он опять требует! (смеется). Тут на самом деле большое переплетение вещей, которые помогают нам в работе, мы одновременно очень разные, одновременно, мы очень хорошо умеем договариваться.
— Наш традиционный вопрос — расскажите три секрета успешного бизнеса.
Р.Р.: Первый и обязательный фактор — это движение вперед, и не важно, это движение правильное или неправильное, главное не стоять на месте. Если не пробовать что-то, то ты никогда и не поймешь, верное это было решение или нет. Второе — любое начинание доводить до конца. Третье — не бояться чего-то нового.
С.Е.: Добавлю лишь, что нужно уметь смотреть назад и анализировать — что было, и что стало. Если ты в этот сравниваемый период времени себя устраиваешь, значит ты молодец, а если нет, значит нужно что-то менять, лучше работать, больше добиваться и подходить более серьезно к самому себе.
Визитная карточка компании:
ООО «ПСК-Реставрация», бренд «Леддер»
Направление деятельности — столярное производство полного цикла
Год основания бренда — 2003 год, год основания компании — 2014
Выручка за 2023 год — 297 млн рублей
Число сотрудников — от 40 до 60 человек
Визитная карточка основателя бренда:
Перминов Станислав Евгеньевич — основатель бренда «Леддер», директор производства «ПСК-Реставрация»
Родился в 1983 году в Казани
Образование: Казанский государственный университет (сегодня — Казанский федеральный университет), факультет вычислительной математики и кибернетики, специальность — системный программист.
Карьера:
С 2003 года по настоящее время — основатель бренда «Леддер»,
С 2014 года по настоящее время — директор производства «ПСК-Реставрация»
Семейное положение: женат, один ребенок.
Визитная карточка руководителя:
Тухбатуллин Роберт Радикович — директор «ПСК-Реставрация»
Родился в 1986 году в Казани
Образование: Казанский государственный архитектурно-строительный университет, специальность ПГС — промышленное и гражданское строительство.
Карьера:
С 2006 года по 2014 год — сотрудник ООО «Леддер»,
С 2014 года по настоящее время — директор компании «ПСК-Реставрация»
Семейное положение: женат, трое детей.