судьба «займа свободы»
После отречения Николая II Временное правительство попыталось выпустить патриотический заём. Его история красноречива
Задумывались ли вы над тем, в чьих руках побывали оказавшиеся у вас старинная монетка или банкнота? Да какая, в сущности, разница?! Точно ведь не установить. Но даже если вы полагаете подобные занятия бесполезными, поскольку вещи немы, то правы лишь отчасти. Иногда какой-то знак или надпечатка может заставить говорить даже немые вещи. Если этого, конечно, захотите.
На столе передо мной 5-процентная облигация в сто рублей нарицательных «Займа Свободы», датированная 27 марта 1917 года. На облигации две печати с надпечатками. Под номиналом патетический текст, начинающийся со слов: «К Вам, гражданам великой свободной России…» и заканчивающийся словами: «Одолжим деньги Государству, поместив их в новый заём, и спасём этим от гибели нашу свободу и достояние». Ниже – подписи министра-председателя князя Г.Е. Львова и ряда других министров Временного правительства. Самая нижняя принадлежит тогда ещё министру юстиции А.Ф. Керенскому.
Первоначально предполагалось распространить облигации «Займа Свободы» на 3 миллиарда рублей – огромные по тем временам деньги. Всего было четыре выпуска. Первый с номиналами 50, 100, 500, 1000, 10 000 и 25 000 рублей. Во всех последующих были добавлены облигации достоинством в 20 и 40 рублей. Заём имел долгосрочный характер и должен был погашаться начиная с 1922 года в течение 49 лет.
Подписная цена любой облигации составляла 85% от стоимости. То есть за имеющуюся у меня банкноту её первый владелец мог заплатить век назад 85 рублей. А мог только 10 рублей. В рамках действовавших на тот момент условий остальные 75 рублей подлежали оплате до 1 июля 1918 года. Но пришла Октябрьская революция, большевики ликвидировали прежние финансовые учреждения и, как следствие, обязательства перед ними.
Однако пока грозные перемены не наступили, каждая облигация печаталась совместно с листом для купонов, по которым два раза в год в течение пяти лет можно было получать доход (на «мою облигацию – по 2 рубля 50 копеек каждый раз). В условиях невысокой инфляции выгодно! Была выпущена однодневная газета «Во имя свободы», где Анна Ахматова, Сергей Есенин, Игорь Северянин, Велимир Хлебников, Саша Чёрный напечатали стихи с пропагандой займа. Они выступали и лично перед поклонниками. Хотя в ходу были и другие стихи:
А у Солдата Яшки
Ни штанов, ни рубашки:
Одни остались клочья.
Ничем не могу помочь я!
Великий русский певец Фёдор Иванович Шаляпин приобрёл облигаций аж на 100 тысяч рублей. Даже бывший император Николай II передал на заём через известную революционерку В.Н. Фигнер… 25 рублей и был осмеян пролетарским поэтом Демьяном Бедным:
Как бы, братцы, ни было,
К оборонцам прибыло:
Царь с царицею вдвоём
Подписались на заём.
Возникает вопрос: почему свергнутый император избрал Фигнер?
Дело в том, что Вера Николаевна была одной из оставшихся в живых участниц покушения 1 марта 1881 года на императора Александра II. Из семьи дворян, член исполкома партии «Народная воля», позже она перешла в партию эсеров, затем кадетов. Приветствовала Февральскую революцию 1917 года, пропагандировала её идеи. Может быть, именно поэтому, как жест примирения с новой Россией, гражданин Романов и выделил на заём через неё символическую сумму. Октябрьскую революцию Фигнер между тем не приняла, что не помешало большевикам выплачивать ей персональную пенсию как цареубийце до её смерти в 1942 году.
Помимо индивидуальных, производились коллективные подписки на «Заём Свободы». Например, крестьяне Вологодской и Рязанской губерний в складчину приобрели облигации «патриотического займа» на суммы по 4000 рублей. Военнослужащие второго Карского крепостного полка (Закавказский фронт) отослали на заём 2280 рублей, солдаты-евреи Ревельского гарнизона – 119 рублей, ученицы 2-й Нижегородской женской гимназии – 230 рублей.
Особо подчеркну, что и все политические партии России, кроме одной, поддержали выпуск «Займа Свободы». Отказницей, понятно, стала РСДРП(б). Выступая за поражение собственной страны в войне с германским агрессором, иначе большевики поступить не могли. Г.Е. Зиновьев в статье «Заём неволи» писал: «Заём свободы есть на деле заём кабалы, заём неволи. Он затягивает войну, а затяжка войны ставит под вопрос все завоевания революции». Солидарны с ним были В.И. Ленин, Н.И. Бухарин, И.В. Сталин и другие видные партийцы.
Между тем, что немало говорит об умонастроениях людей, к середине сентября 1917 года число подписчиков на «Заём Свободы» достигло 900 000.
Вернёмся, однако, к надпечаткам на «моей» облигации.
Снизу вверх и слева овальный штамп, текст которого едва читается: «уездное казначейство. Яранскъ». Далее надпечатки «казначей» и «комиссар», чернильные подписи. Практика показывает, что штампы с левой стороны банкноты более ранние. Да и бону эту я приобрёл в Ростове-на-Дону. Сверху вниз и справа печать с царским орлом и текстом: «Ростовская-на-Дону Контора Государственного Банка». Далее надпечатки: «85» и ниже «Настоящая облигация без купонного листа выпущена Ростовскою н-Д Конторою Государственнаго Банка в качестве денежнаго знака в сумме восемьдесят пять (85 р.) рублей».
Если обратиться к истории, выясняется, что по ходу триумфального шествия советская власть пришла в Вятскую губернию, а, значит, и в Яранск в декабре 1917 года. Печати и штемпеля на «Займах Свободы» появлялись с начала 1918-го до лета того же года. Белая добровольческая армия вышла из Ростова-на-Дону в свой Первый Кубанский поход в ночь на 23 (10 по старому стилю) февраля 1918 года. Тем не менее Дон до начала 1920 года оставался по большей части в зоне влияния белых.
Вот и возникает в связи с «моей» облигацией вопрос: что же за человек покинул вместе с ней в первой половине 1918 года красный Яранск ради белого Ростова-на-Дону?
О нём, наверное, можно отозваться как о гражданине России, желавшем победы Родины в войне с немцами (приобрёл заём). Как о лице, не принадлежавшем к бедным слоям населения (цена облигации высока с учётом средней зарплаты в дореволюционной России в 37 с половиной рублей). Он не был торговцем (цена банкноты по приезду в Ростов добровольно понижена на 15%). Не имел намерения возвращаться в красный Яранск (проштемпелевал деньги на новом месте). И, абсолютно точно, это был человек дисциплинированный и привыкший к порядку (зарегистрировал свои деньги, как предписывалось властями).
Но, конечно, нельзя точно определить, был ли это офицер, вчерашняя гимназистка из хорошей семьи или какой-нибудь законопослушный обыватель. Но, согласитесь, всё же кое-что мы узнали о первом владельце облигации. Я рад этому. Те годы немножко приблизились на вполне реальной, невыдуманной основе.
ФАКТ
Большевики, придя к власти, признали вне закона все царские ценные бумаги в декабре 1917 года, а уже в феврале 1918-го разрешили хождение… «незаконных» облигаций достоинством от 20 до 100 рублей без купонов в виде денег. Отдельно ходили купоны со сроком предъявления до 1 декабря 1917-го. Новые региональные власти, как правило, ставили на облигации или купоны свои надпечатки. В результате круг хождения такой валюты ограничивался местом её штемпелевания. Боны были выведены из оборота на территории Советской России в ходе деноминации 1922 года.
Надо отметить, что использовали облигации и купоны со своими надпечатками и белые. Население в своей массе по-прежнему верило в привычные «царские деньги».