Помощь бездомным и химически зависимым – церковная и псевдоцерковная
Немалое количество организаций предлагает помощь бездомным и людям, страдающим зависимостями, некоторые из них используют церковную символику. Всем ли организациям в этой сфере стоит доверять? Как найти место, где действительное помогут?
Как и в любом современном европейском мегаполисе, улицы Санкт-Петербурга пестрят рекламой. И если рекламе верить, то может показаться, что в городе на Неве вообще нет проблем с реабилитацией бездомных и химически зависимых людей, ведь огромное количество организаций предлагают этим людям помощь, их разноцветные визитки – один из самых распространённых видов рекламы на здешних улицах. Как говорится, только выбирай. Несколько лет назад в СМИ стали появляться статьи о том, что далеко не всем этим объявлениям стоит доверять, так как часто за этим стоит довольно грязный бизнес на попавших в беду людях: в случае с бездомными это их эксплуатация на различных работах за минимальное вознаграждение, в случае с химически зависимыми – имитация реабилитационного процесса с вытягиванием денег из родственников больных. О том, что происходит внутри таких организаций, рассказывали, в том числе, и люди, которые через них прошли. Среди этих рассказов были и истории тех, кого выгнали из этих центров, убедившись в их нетрудоспособности, и тех, кому пришлось оттуда попросту сбежать, так как в центрах их удерживали силой. Некоторые организации, чьи рекламные объявления можно увидеть на улицах, используют церковную символику. Ситуацию комментирует руководитель координационного центра помощи людям в трудной жизненной ситуации в структуре отдела по благотворительности и социальному служению Санкт-Петербургской епархии, исполнительный директор благотворительного фонда «Диакония» Елена Рыдалевская:
– Эти организации не имеют отношения к Русской Православной Церкви. Вся история подобных центров началась с организации «Преображение России», которая стала использовать церковную символику. Они были очень активными, открыли свои филиалы по всей стране. А учредителями этой организации были люди из криминальной среды. И сама их идея состояла в том, чтобы собрать бездомных и других людей в трудных жизненных ситуациях, наркоманов, например, поселить в каком-нибудь доме или в квартире и использовать их труд. При этом им не платили, а если люди хотели уйти, к ним применялось насилие. Это была финансовая пирамида, основные доходы которой стекались к руководителям организации, жившим в Москве. Потом в нескольких их подразделениях по стране произошли убийства, которые стали расследоваться, в результате чего организация была закрыта, а её лидеры были осуждены на какие-то сроки лишения свободы, но у организации, как у дракона, после отсечения голов выросли новые, то есть появились такие же организации под другими названиями.
Все ли заведения, действующие по этой схеме, столь опасны для своих клиентов?
– Есть организации, которые стараются быть корректными по отношению к своим подопечным, не унижать их достоинство, не нарушать их прав, не забирают у них паспорта и даже как-то способствуют их социализации. Например, есть центры, в которых первый месяц подопечному вообще не выдают денег, потом начинают еженедельно выдавать небольшую сумму – если не пить, можно за какое-то время скопить денег и на съём отдельного жилья. Я знаю людей, которые так и сделали: жили в таком центре, постепенно сами трудоустроились, стали зарабатывать и отселились. Отношение в таком центре к клиентам всегда зависит от конкретного лидера учреждения, от того, как он сам к людям относится.
С некоторыми организациями, чьи объявления можно увидеть в нашем городе, у нас выстроены партнёрские отношения. Так, например, организация «Линия жизни» стремится ещё и церковное окормление дать людям, которые там находятся. С этой организацией общается руководитель епархиального отдела по благотворительности и социальному служению протоиерей Николай Брындин. Я как директор благотворительного фонда «Диакония» поддерживаю отношения с приютом организации «Тёплый дом», где одной из таких квартир руководит наш выпускник. У нашего фонда есть реабилитационные центры для химически зависимых, и иногда к нам поступают на реабилитацию люди, у которых как раз нет «ни родины, ни флага», и если такие люди нарушают наш режим, то они должны покинуть наш центр, но нам жалко выгонять их на улицу. Тогда я звоню в «Тёплый дом» и прошу их принять такого человека. У нас даже был маломобильный человек, которого мы устроили в «Тёплый дом». Хотя этот приют – тоже подразделение большой сетевой организации, но она, что называется, с человеческим лицом. То есть очень многое зависит от конкретного лидера.
И да, подобные организации не обязательно имеют криминальную основу, но надо понимать, что это коммерческие проекты. Есть коммерческие проекты «с человеческим лицом», которые, с одной стороны, извлекают выгоду из своих благополучателей, с другой стороны, предоставляют какой-то сервис, не обижают благополучателей. И это такой вариант жизнеустройства человека, который в силу каких-то обстоятельств оказался на улице. Сама идея работного дома, в принципе, вероятно, неплоха: всё-таки лучше жить в чистоте и тепле, получать питание, чем жить в нашем климате на улице, особенно зимой, и просто пить алкоголь. Другой вопрос, как и ради чего эта идея реализуется на практике.
То есть сама схема работы такой организации, если в ней нет насилия, не кажется Вам ненормальной?
– В реальной жизни мы часто выбираем не между добром и злом, а между большим и меньшим злом. Если человек замёрзнет на улице, это будет большим злом, чем если он будет жить в такой коммерческой организации, которая действительно эксплуатирует своих благополучателей, но при этом предоставляет им возможность хоть какого-то социального устройства. Да, в этих организациях людей эксплуатируют. Да, эти организации, как правило, и не ставят перед собой задачу ресоциализировать подопечных. Но если они всё-таки как-то поддерживают нуждающихся людей, дают им возможность отложить какие-то деньги, не удерживают их силой, то, в принципе, шансов на социализацию у попавших туда бездомных людей становится больше. А некоторые организации и содействуют в социализации, например, помогают восстанавливать документы.
Дело в том, что проект, связанный с настоящей ресоциализацией бездомных, предполагающий не просто их трудоустройство, а в первую очередь их психологическую реабилитацию – очень дорогостоящий. У нас в стране таких проектов вообще нет. В Санкт-Петербурге, пожалуй, самая известная благотворительная общественная организация в этом поле и одна из старейших – «Ночлежка». Там есть юридическая помощь, помощь с трудоустройством, социальное сопровождение. У них есть приют, они открывают пункты обогрева. Но это всё-таки не реабилитация в полном смысле слова.
Реабилитация бездомных, например, для нашего фонда — даже более трудное дело, чем реабилитация химически зависимых людей, так как наши зависимые, как правило, всё-таки приехали к нам откуда-то из дома, то есть они не жили на улице. Когда человек живет на улице, у него меняется психология – тот, кто провел на улице больше года, уже адаптирован к такой жизни, возможно, находит в ней определённые плюсы. И бывает сложно вернуть такого человека в социум, где есть конкуренция, ответственность.
Например, любая из организаций, о которых мы говорим, стремится человека с улицы сразу пристроить к труду. А по большому счёту профессиональная реабилитация бездомных должна начинаться не с труда. Сначала этим людям надо дать возможность почувствовать радость социализации со всеми её благами, а потом помочь понять, что для самостоятельного достижения этих благ надо трудиться, помочь им трудоустроиться. Такие проекты есть за границей – в России, повторю, таких проектов нет. У нас в стране есть проекты, которые оказывают бездомным не комплексную, а отдельные виды помощи – социальную, юридическую, медицинскую, питание, предоставляют временное жильё и так далее.
Что мешает Церкви создать какой-то проект, хотя бы и коммерческий, но с «человеческим лицом», где получить хоть какую-то помощь могло бы сравнительно большое число людей?
– Для того, чтобы создать проект, всё равно нужны какие-то капиталовложения. Даже для того, чтобы открыть пункт обогрева в палатке, чтобы он работал с октября по апрель, нужно около 3-4 миллионов рублей. Требуется купить саму палатку, согласовать размещение туалетов, организовать снабжение водой, питание благополучателей, надо платить зарплату людям, которые будут там дежурить – а ведь это работа с высоким риском, так как ночуют в пункте обогрева люди разные, там может быть и поножовщина, и другие нежелательные инциденты. Мы подсчитывали все предполагаемые расходы и поняли, что 3 миллиона рублей – это минимум, который нужен. У нас этих денег нет, у епархии тоже, соответственно, и такого пункта обогрева от епархии нет.
Но у нас в епархии, конечно, есть приходы и церковные благотворительные организации, которые взяли на себя попечение о бездомных людях. В основном это раздача еды бездомным и вообще людям, оказавшимся в трудных жизненных ситуациях – никто не спрашивает у тех, кто пришёл поесть, бездомные они или нет. Человек пришёл – значит, нуждается. Ещё несколько приходов планируют заняться такой благотворительной деятельностью. Кормят, например, Казанский собор, подворье Оптиной пустыни, фонд имени святого Димитрия Солунского, наш благотворительный фонд «Диакония», организация «Кинония» при храме Рождества Христова на Пискарёвском проспекте. Многие раздают не только еду, но и одежду, «Кинония» оказывает и медицинскую помощь.
Что касается фонда «Диакония», то мы также занимаемся социальным сопровождением людей, попавших в трудные ситуации – это помощь в возвращении домой тем, кто этого хочет, но не может, помощь в оплате штрафов при восстановлении документов, организация медицинской помощи. Бывает, что человеку трудно самому оформить какие-то пособия от государства, получить какие-то льготы, разобраться с долгами по квартплате, по ипотеке.
Полную информацию о городских некоммерческих организациях, помогающих бездомным людям, в том числе и церковным можно найти в «Справочнике бездомного».
Что обязательно должно быть в организации, которая заявляет, что оказывает помощь химически зависимым людям?
– Во-первых, любая благотворительная организация, оказывающая социальные услуги, должна быть организацией высокой степени открытости. На сайте организации должен быть её устав, все реквизиты. И если у организации заявлена реабилитационная программа, то она должна быть опубликована в виде текста на сайте. Любая реабилитационная программа предполагает, что на неё отводится время в расписании дня. То есть не может быть реабилитации там, где с 9:00 до 21:00 продолжается трудовой день.
Должны быть консультанты по химической зависимости, под руководством которых подопечные будут выполнять задания, полученные в ходе реализации программы. Равные консультанты — это люди, которые прошли реабилитацию, имеют срок трезвости более одного года. Также хорошо бы, чтоб в центре были психологи.
И в реабилитационном центре не должно быть насильственного удержания. То есть важный критерий – добровольность или недобровольность реабилитации. Если представители организации говорят близким зависимого человека: «Не важно, хочет ваш человек реабилитироваться или нет. Не хочет – мы присылаем за ним мотиваторов, и даже если он не желает, он поедет с ними в наш центр. И вы можете быть уверены, что в течение нескольких месяцев, пока вы платите деньги, он к вам не вернётся», значит, это недобровольное удержание, то есть уголовно наказуемое деяние. Такие уголовные дела уже есть. Достаточно того, чтобы человек, которого насильно удерживали, написал заявление в полицию, и будет заведено уголовное дело против руководителей такого центра.
Недобровольная реабилитация – это насилие над человеком, которое не приводит к положительным результатам, а, наоборот, закрепляет в человеке неэффективные паттерны поведения. Насилие часто приводит к его тиражированию. Например, люди, которые прошли через подобную недобровольную реабилитацию, могут открывать такие же центры с недобровольным удержанием – это приводит к умножению насилия. Если говорить о процессе выздоровления как процессе обретения свободы, то свобода несовместима с насилием. Поэтому с психологической точки зрения очень важно, чтобы реабилитация была добровольной, а реабилитационный центр — открытым. Документы подопечного должны оставаться у него на руках, и в любой момент он должен иметь возможность вернуться домой.
К сожалению, центров, где людей держат против воли за оплату, которую вносят из родственники, достаточно много. Это объясняется тем, что родственники устают, не знают, как защититься от зависимого агрессора, и готовы платить за то, чтобы его какое-то время не видеть.
Как убедиться в наличии реальной реабилитационной программы человеку, если он не специалист?
– Если это какие-то сектанты, то даже из текста на сайте можно понять, что это сектантская организация. На сайте организации и на её страницах в соцсетях можно посмотреть, кто именно там работает, посмотреть фотографии. Поскольку и эта информация может быть фейковой, надо посмотреть в интернете, что пишут про организацию сторонние люди. Можно поговорить с теми, кто ходит на группы созависимых, – как правило, они владеют информацией о разных программах и центрах.
И если у вас требуют плату, вы должны понимать, за что именно, за какие услуги.
Сейчас эта сфера плохо контролируется. Когда была Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков, она ещё как-то пыталась собрать информацию о таких учреждениях. А сейчас самый надёжный критерий – является ли организатор реабилитации официально зарегистрированным поставщиком социальных услуг. Если является, значит, государственные структуры его проверили и одобрили. Это касается некоммерческих организаций, про коммерческие же остаётся только собирать отзывы людей и самим ехать и смотреть. Организация должна быть открытой, родственник зависимого человека должен иметь возможность приехать и всё увидеть своими глазами.
Кстати, наличие в центре врача не обязательно. Реабилитация относится к категории социально-психологических услуг, и реабилитационные центры, как правило, не имеют медицинской лицензии. То, что наша организация имеет медицинскую лицензию, связано не с наличием у нас реабилитационных центров, а с тем, что мы проводим тестирование на ВИЧ-инфекцию. А так все медицинские процедуры наш клиент должен пройти в государственных учреждениях здравоохранения до попадания в реабилитационный центр, например, человек должен приехать на реабилитацию не менее пяти дней свободным от любых психоактивных веществ. Если ему потребуется медицинская помощь, когда он будет находиться уже в центре, мы вызовем врача, и он получит эту помощь так же, как любой гражданин страны. У нас в штате есть и психолог. Но вообще не во всех православных реабилитационных центрах есть психологи.
В Санкт-Петербургской епархии есть несколько организаций, занимающихся реабилитацией химически зависимых людей…
– Что касается фонда «Диакония», у нас два таких реабилитационных центра. Один из них расположен в Тихвинской епархии, на приходе храма святых Царственных страстотерпцев на станции Сологубовка, а другой – в Великолукской епархии, в деревне Пошитни Псковской области. Но центр ресоциализации находится в Санкт-Петербурге, на улице Ровенской при храме во имя святителя Петра, митрополита Московского.
Ресоциализация — это следующий этап после реабилитации. То есть в центре реабилитации человек получает основные навыки преодоления заболевания и применяет эти навыки в центре ресоциализации. По полгода люди проводят в реабилитационном центре, а потом переезжают в центр ресоциализации. И живя уже там, они трудоустраиваются, выстраивают безопасный круг общения, получают навык продолжения церковной жизни в мегаполисе. В центре ресоциализации есть психологические группы, духовно-нравственные группы, мы контролируем проживание подопечных на территории храма, ночные дежурные проводят с ними вечерние мероприятия, по воскресеньям мы устраиваем встречи. Сейчас в рамках президентского гранта мы организовываем профессиональное обучение наших подопечных, то есть они проходят краткосрочные курсы для получения специальностей, например, маляров, штукатуров, высотников и так далее.
Ресоциализация очень сильно повышает число людей, остающихся в длительной ремиссии: человек, попадая из реабилитационного центра в мегаполис, не чувствует себя одиноким, у него формируется система поддержки, он применяет навыки, полученные таком «оазисе», где вообще нет доступа к наркотикам. Поэтому у успешно дошедших до конца ресоциализации гораздо меньше рецидивов заболевания, чем у тех, кто такой этап не проходил.
Пребывание во всех наших центрах только добровольное. На любом этапе человек может уйти, и никто не вправе его удерживать силой. У него на руках его документы, и он всегда может покинуть центр.
Что касается контактов с родными, то на этапе ресоциализации они не ограничены, а на этапе реабилитации первый месяц у нашего подопечного карантин, когда он может послать домой только телефонограмму через сотрудника центра. После же карантина у него есть дни, когда он может сам позвонить домой, пообщаться с родными. Бумажные письма он может писать в любой момент. От интернета наши подопечные ограждены, так как сейчас основной способ распространения наркотиков – через интернет (так называемый DarkNet). Поэтому на этапе стационарной реабилитации у зависимых людей есть определённые довольно строгие ограничения: они не могут в любое время связываться с родственниками, уходить с территории центра.
Корреспонденция, написанная от руки, нами никак не контролируется. Что касается телефонных переговоров, если у консультанта возникают подозрения, то клиент разговаривает с родственниками по телефону в его присутствии. Это делается для того, чтобы препятствовать поступлению в центр каких-либо психоактивных веществ.
Спустя какое-то время родственники могут договориться с руководителем реабилитационной программы и приехать навестить нашего подопечного.
Сейчас есть сеть таких православных центров, их по стране более семидесяти. О них можно узнать на сайте https://www.protivnarko.ru/. Но некоторые православные организации, занимающиеся реабилитацией химически зависимых, в эту сеть не входят – например, скит в честь иконы Богородицы «Неупиваемая Чаша» в нашей епархии или реабилитационный центр «Ручей» под Псковом.
Игорь ЛУНЁВ