Служба после фронта

С окончанием Великой Отечественной войны клир Русской Православной Церкви пополнился бывшими фронтовиками. В 75-ю годовщину исторического парада Победы давайте вспомним о непростой судьбе одного из солдат, ставшего священником.

С окончанием Великой Отечественной войны клир Русской Православной Церкви пополнился бывшими фронтовиками. Вернулись к служению Богу не только уцелевшие в битве с фашизмом священники – это поприще избрали и просто воцерковленные люди. Утвердиться в вере помогло им осознание того, что услышаны молитвы о Победе над врагом, о спасении и собственной жизни, и всего мира от коричневой чумы. В 75-ю годовщину исторического парада Победы давайте вспомним о непростой судьбе одного из солдат, ставшего священником.

 

Максим Яковлевич Штонь родился в 1906 году в селе Вербовец Тернопольской области. Как писал в автобиографии (личное дело хранится в архиве Кемеровского епархиального управления), происходил он из верующей крестьянской семьи, сам крестьянствовал и пел в хоре местной православной церкви. Там познакомился с бойкой, голосистой Евдохой (Евдокией Григорьевной, в девичестве Попек), с которой обвенчался в 1931 году.

Жили небогато, но и не бедствовали – кормились своим трудом. Патриархальный быт Западной Украины уже был взорван бурным ХХ веком: по ней прокатилась Первая мировая война, а в 1939-м там начали насаждать советскую власть. В 1941-м в одночасье все переменилось: 2 июля село заняли немцы.

Далекий от политики Максим Яковлевич продолжал работать на земле и петь в хоре, исполнял обязанности псаломщика в храме.

Когда Тернопольщину освободили от немцев, 35-летнего Максима Штоня призвали в Красную армию. Надо полагать, претензий к нему не было, хотя всех призывников с бывших оккупированных территорий просеивали через частое сито на предмет сотрудничества с немцами или украинскими националистами. В каких войсках и где конкретно участвовал в боях, в анкетах не говорится, указано только, что трижды был ранен; демобилизовали его вскоре после Победы. Из боевых наград известно только об ордене Отечественной войны I степени.

Вернулся в родную деревню, где дожидалась жена с двумя детьми; младший сын, Григорий, родился накануне войны, в марте 1941-го.

Что там не заладилось, сказать трудно, но в 1950 году несколько семей, в том числе и Штони, добровольно поехали в Сибирь. По своей ли инициативе, неясно, но переселенцев в правах не поражали, стало быть, высылки как таковой не было.

Новоселы обосновались в Осинниках, трудились на шахте «Капитальная-1» объединения «Молотовуголь», жили в бараках.

В городе имелась Илиинская церковь, в хоре которой сначала певчим, а с 1955 года штатным псаломщиком стал Максим Штонь. В июне 1956-го настоятель храма священник А. Сивоконь подает ходатайство о продвижении Штоня на степень диакона Илиинской церкви.

Рукоположение было совершено в Вознесенском кафедральном соборе Новосибирска за Божественной литургией 28 декабря того же года, а через три дня митрополит Новосибирский и Барнаульский Нестор издает указ о назначении диакона Максима Штоня штатным псаломщиком Вознесенской церкви г. Белово с правом служения в сане диакона. Семья Штонь увязывает узлы и переселяется в новый для них город.

Спустя два года диакон Максим Штонь обращается к благочинному Кемеровской области священнику Георгию Филипповичу с просьбой поддержать его прошение епископу Новосибирскому и Барнаульскому Донату о рукоположении в сан священника. Что тот и сделал, написав: «Диакон Штонь исполняет свои обязанности добросовестно, хорошо служит, обладает неплохим голосом, после рукоположения может занять вакансию священника в Пантелеимонской церкви села Кузедеево Кемеровского благочиния».

Владыка Донат дает на это добро, и в ноябре 1958 года новый священник отец Максим Штонь прибывает в Кузедеево. В обретении сана он не стремился к сытой жизни и почестям, искренне желал стать слугой Господа, нести Его слово пастве. Но супруга, став матушкой, настолько возвысилась в своих глазах, что начали возникать конфликты с окружающими. Так, в марте 1959 года настоятель осинниковской Илиинской церкви докладывает владыке Донату, что отец Максим оставляет свой приход и совершает требоисправления в Осинниках. А когда ему задали вопрос, на каком основании он это делает, матушка Евдокия заявила, мол, ездили и будем ездить. Владыка потребовал объяснений.

Отец Максим доложил, что приезжал на похороны своего крестного отца, который просил проводить его в последний путь. Корысти никакой не имел, только выполнял волю покойного. Попутно он посетовал на тяготы жизни: из-за отсутствия надежной переправы по полтора месяца весной и осенью церковь пустует, и люди из большей части прихода едут креститься в Осинники или Сталинск…

Надо полагать, епархиальное начальство сочло инцидент исчерпанным – 4 февраля 1960 года выходит указ о награждении отца Максима набедренником.

Но в июне его вдруг освобождают от обязанностей настоятеля со странной формулировкой «по независящим от него обстоятельствам». А тут еще церковный совет требует освободить квартиру, финорганы настаивают на уплате налога в размере 4 тысяч рублей... Отец Максим молит владыку Доната о помощи, просит подыскать место служения. В Петропавловской церкви Томска имелась вакансия псаломщика, ее отцу Максиму и предложили занять. На большее он рассчитывать не мог – согласно характеристике владыки Доната, отец Максим малограмотен; служит в небольшом приходе; находится под большим влиянием жены.

В 1962 году сокращают клир в Томске, и священник М.Я. Штонь временно исполняет обязанности настоятеля в храме села Ново-Луговое Новосибирской области.

29 августа 1962 года указом епископа Новосибирского и Барнаульского Леонтия отца Максима назначают штатным псаломщиком Вознесенского кафедрального собора Новосибирска без права совершения богослужений. Через полгода снова переезд: управляющий Новосибирской епархией архиепископ Павел направляет отца Максима в Вознесенскую церковь Белова вторым священником. Именно там за безупречную службу Церкви Божией батюшку награждают камилавкой.

В 1960-е годы поднялась новая волна воинствующего атеизма. Власть предержащие прямых гонений и арестов священнослужителей не проводили, действовали более изощренно. Священников лишили права хозяйствовать в приходе, все вопросы, связанные с финансами, были переданы церковному совету, так называемым двадцаткам. Именно они решали, надо ли приобретать богослужебные предметы, обновлять иконостас, хлопотать о ремонте храма. На первый взгляд, торжество демократии, фактически же – узда, сковывавшая деятельность настоятелей. На этой почве возникала масса конфликтов, правой стороной в которых всегда называли церковный совет, а виноватой – священник.

В 1967 году, устав скитаться по съемным квартирам, матушка Евдокия Штонь стала настаивать на покупке дома. Церковный совет отказал, параллельно подав жалобу в епархию на непомерные требования жены священника. Архиепископ Новосибирский и Барнаульский Павел жестко отреагировал: «В последний раз предупреждаю отца Максима Штоня, что если он не возьмет в свои руки матушку свою, останется без места».

Эта угроза вряд ли соответствовала действительному положению дел: вскоре с формулировкой «за самоотверженное и непорочное служение Церкви Божией» священник Максим Штонь был награжден наперсным крестом.

В последующие годы отца Максима переводили много раз, закрывая временные вакансии из-за болезни или на время отпуска настоятелей. Оставаясь в приходе на месяц, полгода, год с небольшим, трудно было обрести авторитет и уважение. Тем не менее, прихожане были довольны батюшкой, его службами и пением – об этом свидетельствуют отзывы в епархии.

В 1973 году после тяжелой болезни отец Максим, отправленный за штат, начал хлопоты о пенсии. За 28 лет церковного служения пенсионный комитет Московской Патриархии смог назначить ему 53 рубля ежемесячного содержания.

Едва поправилось здоровье, священник Штонь обращается в епархию с просьбой о назначении в приход: «Мне тяжело без службы, хочется еще потрудиться для прославления Господа». И еще пять лет служит в малых приходах, в том числе самом отдаленном на севере епархии – Успенской церкви города Енисейска. Усердие и безотказность батюшки, ревностно несущего пастырское послушание, снискали ему повышение в сан протоиерея.

…До 76 лет нес священническое служение отец Максим. Обид на несправедливые обвинения старался не держать – Бог терпел и нам велел. Никогда не раскаивался, что выбрал путь служения Божией Церкви.

Протоирей Максим Яковлевич Штонь умер 27 марта 1995 года, похоронен, как и матушка Евдокия, в Малиновке, где прошли их последние годы; там же жила дочь Галина.

Сын священника Григорий Максимович Штонь стал доктором филологических наук, профессором Киевского национального университета, известным литературоведом, литературным критиком, прозаиком и поэтом.

Тамара МАЛЫШКИНА

В основе публикации –
статья в газете «Золотые купола»
(Кузбасская митрополия)