Любить по-английски

В разгар ковидного театрального лихолетья акимовцы решились на премьеру. Татьяна Казакова, художественный руководитель и мотор знаменитого театра, опять решила говорить со зрителем о главном: о любви и её иллюзиях. Театр комедии им. Николая Акимова, не чуждый социальной критике и сатире, всё-таки остаётся прежде всего театром психологическим, театром человеческих чувств.

На этот раз «бремя страстей человеческих» представлено в фирменном «аглицком» стиле – пьесой знаменитого и когда-то феноменально популярного у нас прозаика Сомерсета Моэма. Джентльмен, разведчик, исполнявший какую-то тайную миссию в России 1917 года, скептик, знаток жизни и человеческих сердец, этот писатель сейчас нечастый гость в нашем театре. Устарел ли Моэм?

Пьеса, которую принято относить к типу «эдвардианских» (по имени наследника королевы Виктории короля Эдуарда VII), обладает всеми чертами английской комедии: действие происходит в родовом имении, любовная история, в которой замешана молодая пара аристократов, разворачивается в атмосфере политических амбиций, борьбы честолюбий, иронии, лицемерия, наконец, главное – остроумия и словесных пикировок.

Эпоха сразу же определяется орнаментами стиля модерн интерьерной декорации, линейными контурами регулярного сада, роскошными туалетами главной «этуаль» постановки – леди Кэтрин в исполнении народной артистки России Ирины Мазуркевич (художник спектакля – Андрей Климов). Собственно, её героиня и становится тем стержнем интриги, вокруг которого разворачивает свои стороны любовный треугольник: взаимоотношения молодой пары, амбициозного политика Арнольда Чэмпион Ченнея (Михаил Сливников), его прелестной, юной жены Элизабет (Дария Лятецкая) и небогатого начинающего заморского бизнесмена Тэдди Льютона. Леди Кэтрин, когда-то юная красавица Китти, бежала с возлюбленным от своего мужа Клайва (Константин Воробьёв), отца Арнольда, бросив маленького ребёнка и прожив тридцать лет во Флоренции. Она стала изгоем чинного викторианского «круга» (название пьесы – «Круг»), но была счастлива и теперь возвращается в родовое поместье как райская птичка, весёлая и щебечущая. Она вносит смуту в сердца сына, которого не узнает при встрече, мужа, который, несмотря на цинизм старого ловеласа, сохранил к ней чувства, она раздражает своего вечного любовника, ставшего старым подагрическим брюзгой. Но она позволяет разжечься той искре любовной страсти, которая тлела в сердцах Элизабет и Тедди. По сути, эта великосветская трещотка, несносная в своей болтливой кокетливости, оказывается не просто умна – мудра и способна на глубину чувств. Мазуркевич в роли леди Китти приходится переходить от внешних приёмов на грани комизма к проявлениям сильных эмоций, балансировать между гротескным и драматическим, держать внимание зрителя, подобно Джулии Ламберт.

Клайв, брошенный муж, выступает её главным антагонистом: он хочет вывести её из себя образами былой красоты и молодости (отсюда приём с демонстрацией слайдов «красавиц былых времён» в пышных шляпах), он хочет предотвратить бегство из своего дома ещё одной юной жены – на этот раз не Китти, а своей невестки Элизабет. Он циник, меняющий юных дев, но он не Тоцкий, не злодей, скорее, тихим развратом он прикрывает горечь опустошённой души. Яркий Константин Воробьёв в роли Клайва тоже играет с элементами гротескности, вообще по-итальянски экспансивная манера игры в этом спектакле кажется поначалу неожиданной и даже избыточной. Всё-таки тут столь любимая русским зрителем «игра в англичанство». Возможно, громкая подача голоса, широкие движения, диагональные перемещения актёров призваны приблизить сдержанный английский материал к современному зрителю, привыкшему к быстроте и звуковой насыщенности всего, что его окружает: от музыки до телесериалов и модных спектаклей. Но ведь и в самой пьесе кипят страсти, которые лишь приглушаются обычными для английской традиции недоговорками, иронизмами, ловким обманом. Обман будет и в развязке спектакля, но не будем спойлерить и говорить, какой, тем более что и пьеса, и её интерпретация Татьяной Казаковой оставляют открытый финал.

Акимовцы и здесь, при заполненном по правилам Роспотребнадзора на 25% зале, показали себя охочими до большой актёрской игры. Они не жалеют мастерства и душевной энергии, они сохраняют школу и верны принципам игрового, но всё-таки глубоко психологического театра. А Казакова ещё раз продемонстрировала, что её видимое режиссёрское растворение в стихии актёрской игры – на самом деле следование одной из лучших традиций русского театра: быть актёрским режиссёром.

Что ж, пьеса Моэма, материалиста и атеиста, вполне востребована современным зрителем, ибо она как раз о таком невещественном пустяке, как душа, о её порывах и её иллюзиях.