Аида, или Бесцеремонность и безмятежность

О смерти Аиды ХМЕЛЕВОЙ говорят Кира САПГИР и Тьерри МАРИНЬЯК.

Она любила голубоглазых кошек.

Она любила сероглазых лаек.

Всю жизнь она носила деревенские косынки и юбки предпочитала золото серебру.

С виду – нищенка и герцогиня:

          

Женщина, нищенка,

Что же ты ищешь,

Что жде ты нижешь

«На нет» бисеринки,

Свои слезинки...

(1956 г.)

По паспорту – Аида

По созвездию – Лев

По псевдониму – Любовь.

Ее портреты рисовали Вейсберг, Зверев, Харитонов, Пурыгин.

У нее узкие локти прижаты к узкому туловищу, как у строгой деревянной святой в средневековом соборе.

Глаза сверкают, как осколки синего стекла.

Лицо острое.

Профиль Данте.

На щеке ямка.

На губах усмешка.

Черные патлы и челка,

Усмешка Паганини.

          

– Я – женщина деревенская, – представлялась она при первом знакомстве.

Известно, что на родилась в деревне Кукуево. Что в этой деревне с анекдотическим именем в семьях голубоглазых курносых псковичей нет-нет да и выкатится на свет Божий девчонка, черная, как уголек в чугунном утюге.

Также известно что она была близким другом и соратницей диссидентов, таких как Ю.Галансков, что этих двух людей связывали нежная дружба, полное и глубочайшее взаимопонимание; что она бушевала на процессе Четырех, что яростно защищала друзей, что не боялась ни врагов, ни властей.

И еще... Что ее разговоры не походили на будничные, жесты были сдержанны, речи насмешливы, язык как бритва, нрав скандальный.

...В теплой арбатской летней ночи, под фонарями, еле пропускающими свет сквозь загаженные голубями стекла, мы совершаем пиратский рейд по тихим дворвым лабиринтам и садикам с уснувшей черемухой. Орудуя маникюрными щипцами взламываем хлипкие замки у сараюшек – выгребаем оттуда позеленевшие подсвечники, треснувшие зеркала в рамах с облупившейся позолотой и прочие ржавые раритеты...

Собственно, орудует Антонио, португалец, нечаянно попвший в Москву и столь же нечаянно свалившийся в жизнь поэта Алены Басиловой (ныне тоже, Увы, покойной). Свахой стала Аида.

 

***

...Из подворотни выходит человек в белом свитере крупной вязки с разодранным рукавом. По рукаву из разодранного же запястья струится кровь, чернея в лунном свете. На локте у человека плетеная корзина, откуда выглядывают букет сервелата в обрамлении валютных банок растворимого кофе. Через плечо перекинуто махровое полотенце.

– Хмелев, – истекая черной кровью, представляется мужчина. – Аида велела принести ей еду, завтра она уезжает с детьми в Кукуево. Я по дороге залез на чердак, там на веревке белье сушилось, чтобы для нее своровать это полотенце, - и вот, распорол руку о какую-то железяку... Теперь она меня ругать будет – с этими словам человек исчезает, растворяется во тьме, черной, как растворимый кофе.

Известно, что Хмелев – один из шести мужей Аиды (в девичестве Топешкиной).

Что после распри, приведшей к разрыву, ворвался Аронзон на запорожце в Кукуево – там на лугу цветочки собирало дитя, Тимофей. Тут схватил он дитя, как коршун цыпленка, да и вихрем умчался с добычей!

***

Вокруг нее цвел земной уют. Она превращала в парадную залу любое пространство. Где бы она ни жила – будь то ветхий особняк на Староконюшенном, либо шумный полуподвал на Трубной, или же парижский буржуазный дом – у нее на стенах иконы и прялки, на диване кошки, на столе, чай и сушки.

В салоне у нее царствовал рояль, до земли укрытый пейзанской паневой.

На кухне рядком сидели грустные подруги – их она учила побеждать, возвращать возлюбленных и их прогонять.

Она была не способна на тоску и досаду может только гневаться и радоваться. Еще она была наделена способностью восхищаться – стихами, цветами, лесами и древними камнями – всем, что смогло обогатить ее мир.

Благосклонная судьба всегда окружала ее толпой значительных людей.

Сквозь ее московской квартиры тянется шествие: здесь можно встретить богемного художника и опального литератора-отказника, «левого» поэта, дворника, иностранного дипломата...  

В ее салоне читал стизи Сапгир,

...Что еще?

Всем известно, что в своем полуподавле на Трубной в конце 70-х она организовывала подольные выставки опальных художников, что посетители проникали на выставку ночами, влезая в окна, минуя топтунов. Что она вызывала раздражение у властей предержащих, что для нее схвтка с властями, была захватывающей опасной игрой:

 

«Мне вся жизнь – война.

Мне тишины – оскомины не надо!..» – пишет она.

 

...Она вызывала раздражение тем, что в бурном плаваньи по морю житейскому безмятежна.

(В нулевом пространстве вымысла я вижу, как во время вселенского катаклизма Аида на Луне штопает носки, уставив рядком прямые ступни-щепки, покойно вглядываясь в комос).

***  

Вида – Любовь Молоденкова была Поэтом. Казалось, свой дар она сурывает. Причина – достоинство-недостаток – крестьянская стыдливость вкупе с «львиным» самолюбием.

На самом деле, слушатель-человек ей был не нужен. Ее настоящие слушатели были – трава, небеса, Бог:

 

В темной хате на склоне дня

Мысль щальная меня посещает:

Мой Господь так меня отличает,

Что в свидетели выбрал меня...

 

По ее стихам можно гадать на суженого, загабая уголки чуть не у каждой страницы.

 

...Палевых роз бледных

утраченный аромат,

свежий, сырой, целебный

утренний разврат...

 

Эти строки пронизаны языческой чувственностью. И в этих, внешне бесстыдных, неиссякаемо женских, видениях – редкостная целомудренность, а страсть – необходимость для продолжения Рода.

 

Она – осколок Серебряного Подлинная наследница акмеистов. Ее стихи – исповедальная лирика, где пламенная влюбленность в реальность расцвечивает ее самые серые стороны:

 

Пойду уборщицей в метро

Там стены белые лукавят,

Там на ступени трости ставят,

На переходах пьют ситро –

Пойду уборщицей в метро.

...............

Для пассажиров запоздалых

Я повяжу платочек алый,

Взгляд опущу притворно строг –

Пойду уборщицей в метро...

 

В ее поэзии преобладают не музыкальные, а пластические представления. Ее трехмерныйй мир полон земной красоты, телесных радостей, ему даны первозданность, знание смерти, бессмертия, Христа:

Три бабы на красном крылечке

поют и далече-далече

живая молитва слышна

Поют голоса в поднебесье:

«Воскресе, Христосе, воскресе...»

С той ночи мне смерть не страшна.

 

Для нее величавость и спокойствие искусства противостояли (не отрицая) всяческой (политической, бытовой и прочей) суете. Эта поэзия не остраненное созерцание мира, но школа, где учатся видеть красоту во всем.   

 

Кира САПГИР, Париж

 

 

 

На смерть поэта

 

...И вновь причина – сегодня , увы, рутина – оросить слезой свежевыкопанную могильную лунку: 16 февраля поэт Аида Хмелева, чей псевдоним Любовь Молоденкова, то бишь «Юная Любовь» (о, какое чаяние, какая свежесть!) угасла на 85-м году жизни в Москве, сраженная ковидом. Она была в эпицентре московской  богемы  (точнее, еге диссидентской ветви) – «бесстрашно глядела в глаза стукачей», как написала Кира Сапгир об Аиде, пассионарной женщине, ступившей на эту стезю во имя лббви к спутникам своей громокипящей жизни.

Она была большим поэтом, чье творчество заслуживает признания во Франции, где Аида прожила более 30 лет. Напомним, что она была женой фотографа Владимира Сычева, снимавшего  российскую богему,  русскую провинцию  и западных сильных мира сего – Жака Ширака в частности. Вашему покорному слуге  выпала честь перевести некоторые поэмы Аиды и посетить ее с детьми (двумя из шести) в двух из ее парижсих квартир.

Невзирая неа ее решительное осуждение моей богемной жизнем , я был ею потрясен и восхищен. Она для меня воплощала (как сказано где-то) «железную простоту».

Любопытствующие  смогнут найти на этих страницах ее портрет кисти ее друга, поэта Киры Сапгир и незабываемые строки Любови Молоденковой – «Мои стихи написаны на языке дождя...»,  или «Всю жизнь любить нелюбых», или же «Люди злы, а боги слабы… » Все, что было у нее, она отдавала: от нежногсти до едкого сарказма. Она вышла из простой семьи, родившись в российской глубинке, создала саму себя в эпоху Хрущева и Брежнева. Какой урок независимости, храбрости и гордости западным феминисткам!

Для нее страсть и любовь единственное средство спасенние рода человеческого.

Ее песни о любви незабываемы.

 

Тьерри МАРИНЬЯК

Перевод с французского К.Сапгир

 

 

____________________

 

Два последних стихотворения Аиды ХМЕЛЕВОЙ

 

 

Замоскворечье. Старомонетный переулок

 

Я стояла у ворот

дома нет, ворота целы,

лучше бы наоборот –

дом стоит, пусть без ворот,

я вхожу в него несмело,

незнакомый мне народ

смотрит сумрачно и дела

никакого ему нет,

где я шлялась столько лет.

 

P.S.

В этом месте я жила

много лет, потом сбежала,

«Место» жизнь мою сужало,

жизнь и так была мала –

от угла и до угла дома...

дома нет уже давно,

место пусто, всё одно... кома

 

Последний день декабря 2020 г.

 

 

* * *

Незакрытые ворота,

у крутого поворота,

вылезаю из авто –

все чужое, все не то!

ничего неузнавая,

обреченно сознавая:

мне сегодня стукнет сто!

в мой последний день рожденья,

в день Христа Преображения

зреет яблоком судьба,

дышит осенью природа...

незнакомого народа

приближается толпа,

знать они спешат к обедне

и растерянно помедля

застывают у ворот

мой обед на скатерти,

меня дома хватятся,

а я сижу на паперти

почему я здесь сижу,

я ума не приложу,

потому что нет ума,

только «посох и сума»

тяжело, с трудом встаю

«милость падшим подаю»

в мой последний день рожденья

в день Христа Преображения

 

Кукуево, в ночь с 4 на 5 января 2021 г.