Даруя и отнимая
Мо Янь. Лягушки / Пер. с китайского И.А. Егорова. – М.: Эксмо, 2020. – 416 с. – 3000 экз.
Роман «Лягушки» нобелевского лауреата Мо Яня увидел свет в далёком 2009 году, но российский читатель получил возможность прочесть этот текст лишь в 2020-м.
Перевод романа был встречен крайне скромным количеством отзывов и рецензий. Литература Китая до сих пор остаётся экзотикой для наших читателей, даже если речь идёт об авторе, получившем главную писательскую награду. Да и тема романа – судьба акушерки в богом забытой китайской провинции – не обещает чего-то особо интригующего.
Но Мо Янь не был бы Мо Янем, если бы не наполнил заурядный сюжет о родном дунбэйском Гаоми легендами, сказаниями, гротескными деталями и едкой сатирой на тему политики ограничения рождаемости в Китае.
Роман «Лягушки» написан в эпистолярной форме: главный герой, Кэдоу, пишет письма наставнику – японскому писателю Сугитани – и излагает историю жизни свой тётушки – Вань Синь. Параллельно Кэдоу работает над пьесой о ней, помещённой в конце романа.
Тётушка Вань Синь – дочь бравого коммуниста и героя партизанского сопротивления, яростно преданная Партии. Подобно отцу, она выбрала медицину и помогла появиться на свет десяти тысячам китайских детей. Но долг перед Партией порой превалирует у неё над элементарной человечностью. Когда в Китае начинается кампания по сокращению рождаемости, Вань Синь не щадит ослушавшихся закона беременных и принудительно ведёт их на аборт даже на поздних сроках. Вань Жэньмэй, жена главного героя, самовольно снявшая противозачаточное кольцо, умирает от тётушкиных рук во время неудачной операции. Подобно богине (в народе Вань Синь прозвали бодхисаттвой), она и дарует жизнь, и отнимает её.
В романе есть роковой контраст между высокими помыслами и низменными делами: Вань Синь стоило быть полководцем или министром, а она сначала воюет с деревенскими повитухами, а потом с местными женщинами, рожающими вопреки воле правительства. «– Тётушка, я правда преклоняюсь перед тобой. – Будь ты мужчиной, могла бы армиями командовать», – говорит ей Вань Жэньмэй.
Вань Синь – сильный, во многом феминистский образ. Она курит, открыто говорит с юношами о женской физиологии и сокрушается насчёт того, что мужчины ценятся выше женщин. «Вот уж диво дивное, – раздражённо откликнулась тётушка. – Как женщина родит девочку, мужчины пригорюниваются, а как корова принесёт тёлочку – улыбаются во весь рот!» Порою тётушка перегибает палку и агрессивно вмешивается в жизнь своих близких, например, когда она в открытую сватает Кэдоу свою помощницу по прозвищу Львёнок.
Интересно, что прототипом Вань Синь является тётя Мо Яня, однако сам автор подчёркивает, что характеры тётушки и её романного воплощения не тождественны:
«В моём последнем романе – «Лягушки» – фигурирует образ моей тётушки. После присуждения мне Нобелевской премии множество журналистов стали осаждать её с просьбами дать интервью. Поначалу она терпеливо отвечала на вопросы, но вскоре ей это страшно надоело, и она сбежала в уездный город, чтобы укрыться у сына. Я действительно писал роман с неё, но моя тётушка отличается от героини романа, как небо и земля. В романе она своевольна и деспотична, а иногда действует чуть ли не как разбойник с большой дороги, а моя тётушка в жизни доброжелательна и приветлива, образец жены и любящей матери».
К старости Вань Синь начинает мучиться угрызениями совести. Лягушки, то и дело появляющиеся на страницах романа, напоминают ей убитых младенцев, вернувшихся, чтобы отомстить ей.
Политика «Одна семья – один ребёнок» проводилась в Китае вплоть до 2015 года, однако впоследствии китайское правительство осознало разрушающие последствия подобных мер. Но дело сделано – и ничего уже не вернуть назад. Это понимает и Вань Синь, на руках которой несмываемая кровь жертв принудительной стерилизации.
Несмотря на весь свой «феминизм», Вань Синь находится в таком же подчинённом положении перед государством, как женщина перед мужчиной. Но даже преданность Партии не спасает её от репрессий во времена «культурной революции».
Сила романа Мо Яня «Лягушки» состоит в органичном сочетании гротеска и трагедии: например, здесь могут соседствовать сцены поимки «глубоко беременной» женщины и её смерти. И в этом бесконечном чередовании трагического и комического видится жизнь, в которой временами самые драматичные события наполняются абсурдом и смехом. Трагедия у Мо Яня – не пафосные речи и заломленные руки, а неотъемлемая часть повседневности, что делает его тексты по-настоящему живыми и подлинными.