Крышка предательства

Никогда не замечал в натюрморте Петрова-Водкина, там, где стакан чая, цветы, синие и жёлтые, коробок спичек, отражающий предметы металлический кофейник, два яйца, одно простое, другое золотое (три, три яйца: левое, белое, ещё появляется в зазеркалье кофейника), никогда не замечал раньше там морду кота. В трёх серебристых гранях кофейника. Вот пса в верхнем левом углу, выглядывающего из-под стола, ещё замечал – не с первого раза. А кота – никогда.

А кот там есть.

Этот кот похож на наше непрощение. Когда ночью перед тем, как заснуть, вдруг думаешь: «Если буду умирать – некоторым людям ничего не скажу. Нет. Заберу, уплывая в беспощадную тьму, у кое-кого из остающихся монету прощания. Пусть они стоят, держат в руке пустой воздух – пусть несут дальше свой грех предательства или измены».

Детские пошлые мысли, тёмная звериная душа, духовная жизнь кота. (Который даже в чайнике почти не отражается.)

Но что ж делать: никто не обещал изменникам лёгкой участи.

«К предательству таинственная страсть». Это строчка, не спетая Аллой Пугачёвой в песне из «Иронии судьбы», меняет стихотворение Ахмадулиной с лирического полюса на обличительный. Я никогда об этом не знал: актриса Хаматова рассказала.

По улице моей который год
звучат шаги – мои друзья уходят.

Мы так привыкли, что этот текст о сентиментальной нежности, что удивляемся, когда узнаём, что это совсем не так. Что он – о предательстве. О том, как бежали, взявшись за руки (почему-то этот детский жест особенно врезается в читательскую память), два молодых поэта, которых Пастернак много опекал и которые однажды приехали просить у него разрешения на отречение. «Можно и мы подпишем? Можно и мы выступим? А то...» – «Конечно, выступайте, конечно, подписывайте» – примерно так ответил им Пастернак.

Тогда они и побежали. По участку его дачи, к калитке, взявшись за руки. Как в детской игре. Возможно, они и были как дети. Спросили разрешение на предательство у поэта-отца и побежали.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

Это одна из трёх пропущенных строф, которые Рязанов не взял в песню. И правильно сделал: их сложно петь, да и слишком туманны. Но как же меняется финал, если знать истинный смысл стихотворения. (Хаматова показывает его по-актёрски точно.)

...После всей мудрости и печали, которые автор сможет познать, после всей тиши библиотек, куда уйдёт, в кругу одиночества (Ахмадулину сперва исключили из Литинститута за отказ подписать что-то против Пастернака – потом, правда, восстановили), после всех открытых ей природой детских секретов Ахмадулина опять вспоминает о друзьях.

И вот тогда – из слёз, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

В этот момент – как раз в середине последней строки – Чулпан Хаматова резко рубит рукой воздух и отделяет «растворятся снова» от «появятся». Маленькая гильотинка ладони. Кыш. «Не надо возвращенья».

...Этого мстительного кота в ахмадулинском стихотворении как будто нет. Но он там есть. Ничего не простивший кот Шрёдингера – он отражается в этом кофейнике. Ещё мгновение – и он скинет мстительной лапкой крышку.