90 лет розовой майке Джиро д’Италия

 90 лет назад, 10 мая  1931 года, глава Джиро Армандо Кунье (Armando Cougnet,) представил майку лидера, в том же розовом цвете, что и страницы Gazzetta dello Sport, газеты, которая всегда организовывала гонку. Организаторы Джиро д’Италия решили, что «Розовая майка» должна сама рассказать свою историю.

«Розовая майка» Джиро д’Италия сквозь десятилетия

 

 

 

  90 лет назад, 10 мая  1931 года, глава Джиро Армандо Кунье (Armando Cougnet,) представил майку лидера, в том же розовом цвете, что и страницы Gazzetta dello Sport, газеты, которая всегда организовывала гонку. Первым розовую майку надел Леарко Гуэрра (Learco Guerra), велогонщик из Мантуи, которого называли «человек-локомотив». Он был чемпионом мира 1931 года, а первым гонщиком, финишировавшим в розовой майке, стал Франческо Камуссо (Francesco Camusso).

 

Организаторы Джиро д’Италия решили, что «Розовая майка» должна сама рассказать свою историю.

 

 

 

 

Розовая майка о 1940-х годах:

 

«1940-е. Были ли они другими, те велогонщики, молодые ребята, которые путешествовали по миру в коротких шортах, как дети, бегущие за воздушным змеем? Кто-то писал, что 1940-е были моим золотым веком. Если это правда, то этим золотым веком я обязана двум из тех молодых ребят, двум, которые более других боролись за меня – за розового воздушного змея. Десять лет я была их игрой, мечтой, трофеем, униформой. Мне было приятно переходить с одних плеч на другие, получать такое огромное внимание, быть такой … желанной.

 

Едва они – Коппи и Бартали – начали бороться за меня, им тотчас пришлось отложить на время свои мечты. И я оставалась в стороне пять лет, пока шла война.

 

Потом, когда мир снова ожил, два этих молодых человека вернулись, готовые сражаться за меня. Я, как и вся Италия, не могла дождаться начала их великолепной борьбы.

 

Знаете, если приглядитесь, увидите, что тогда я была простой шерстяной майкой. Такой как сейчас, меня сделало желание велогонщиков, которые боролись за меня, жаждали меня, носили меня, терпели ради меня снег и зной, глотали ради меня пыль и дождь. Страсть ко мне благодаря дуэли Коппи и Бартали в 1940-е достигла одного из наивысших пиков».

 

Розовая майка о 1950-х годах:

 

«1950-е. Годы, когда вся Италия менялась, неслась вперёд, ускорялась. Всё быстрее страна убегала от послевоенной эры, чтобы с головой нырнуть в современность. И я как барометр и знак перемен, делала то же самое. На дорогах за мной ехали «Веспы» (Vespa – культовый итальянский мотороллер) и скутеры, на альпийских перевалах меня ждали автомобили. Италия летела за новой весной, символом которой я становилась в мае. В 1950-х впервые на финише меня надел иностранный гонщик – Хуго Коблет (Hugo Koblet), и Джиро открылась миру.

 

Я оставалась шерстяной, как и в 1930-х, с остроугольным воротником, застёгивающимся на несколько пуговиц.

Всего год спустя, в 1951, на мне появились первые буквы, ручная вышивка. Казалось, это знак судьбы – на мне вышили имя Ганны (Luigi Ganna), победителя первой Джиро д’Италия. Хотя он не мог носить меня в 1909, ему как будто хотелось связать свою и мою истории. На мне вышили имя команды, названной в его честь. В то десятилетие изменилось всё. От остроконечного воротничка на пуговицах я перешла к застёжке-молнии, что давало ощущение экономического бума».

 

 

Розовая майка о 1960-х:

 

«1960-е. В 1960-м Джиро стартовала из Рима, отмечая старт Олимпийских игр, которые вскоре должны были пройти в столице страны. В тот год я стала не просто символом победы, маяком велогонки, а частью пламени Олимпийского факела, проносимого по всей Италии. В то десятилетие, полное новшеств, множились итальянские дома, в которые я входила благодаря телевидению. В 1963 благодаря блестящему Серджио Дзаволи (Segio Zavoli) (прим. VeloLIVE – Серджио Дзаволи с 1947 по 1962 работал радиожурналистом RAI, а затем стал ведущим телепередач. Он был президентом студии RAI с 1980 по 1986)  появилось телешоу “Il processo alla tappa” («Развитие этапа»), на котором журналисты, спортсмены, интеллектуалы собирались вместе, чтобы поговорить обо мне. В то десятилетие меня дважды носил француз  - Анкетиль, а также итальянцы Балмамион, Джимонди, Памбьянко, Адорни и Мотта.

 

В то время Джиро продолжалась и летом, но не на дорогах, а на пляжах, где дети играли «шариками», на которых были выгравированы имена и лица чемпионов велоспорта.

 

В 1968 году меня в первый раз носил высокий, темноволосый молодой человек с бельгийским акцентом. Как и все, сначала я не поняла, кто он – спринтер, горняк или раздельщик. Я не знала, увижу ли его ещё когда-нибудь. Как и все, я тоже хотела узнать его получше, когда всё чаще и чаще стала находить себя на его плечах. Этого темноволосого гонщика звали Эдди Меркс».

 

 

 

 

Розовая майка о 1970-х:

 

«В 1970-х с меня убрали два классических передних кармана на пуговицах, которые были на мне с самого начала. Велосипеды и техника изменились, еда тоже. На мне появились три достаточно вместительных кармана. Их содержимое с каждым годом становилось всё более продуманным, научно обоснованным и лёгким. Шла эволюция велосипедистов и их велосипедов, вместе с ними менялась и я.

 

Улучшалась ткань, подгонка по фигуре стала точнее. Я меньше сопротивлялась воздуху, в то же время стала впитывать каждую каплю пота и быстро высыхала на солнце. Я стала не только символом рекорда, трофеем, за который сражаются и который демонстрируют. Я стала неотъемлемой частью спортивного действия, всё больше и больше сливаясь с телом гонщика.

 

Я могла прилипнуть к коже Меркса и чувствовать, как на мгновение напрягается его спина перед атакой, когда он сбрасывает Джимонди. Я слышала, как тяжело дышит Джимонди, пытаясь вырвать несколько секунд у Меркса. Я наслаждалась их дуэлью. И чем больше меня добивались, тем счастливее я становилась. К концу этого десятилетия я увидела, как приходит новый дуэт соперников. Они обещали новое шоу - я, как розовое пламя, зажгла дуэль между Саронни и Мозером».

 

 

Розовая майка о 1980-х:

 

 

«В 1981 мне исполнилось 50. Полвека финишных линий, новых историй и мест, новой борьбы на продуваемых дорогах 20 века. Как и каждое десятилетие, это было по-своему особенным. Его открыл Бернар Ино, который надел меня на финише в Милане в 1980. И повторил успех в 1982, а потом в 1985. Его называли «Барсук»  за способность  поймать и не отпускать добытое. Со мной он поступил так же. Участвуя в Джиро трижды, он трижды выиграл меня. Восхищаюсь.

 

Потом пошли годы дуэли Морено Мозера и Джузеппе Саронни, которые зажгли страстью Италию и меня. Они всеми силами старались меня завоевать. В это десятилетие сначала (1983) меня выиграл Саронни, на следующий год (1984) – Мозер.

 

1988 год – ещё одна веха в моей жизни. Впервые велогонщик не из Европы выиграл «Корса Роза». Это был Эндрю Хэмпстен (Andrew Hampsten). Благодаря ему Америка  открыла Джиро. А Джиро открыла Новый Мир. Как я уже говорила, это десятилетие было особенным. На Джиро появились первые велосипеды для разделки, поражающие футуристическими формами. Они выглядели так, будто пришли со страниц научно-фантастического романа. Дисковые колёса, рогатки на руле.

 

Но я не поменялась. Я оставалась той же шерстяной майкой, как будто мне поручили хранить тепло воспоминаний о прошлом в годы, когда совершался прыжок в будущее».

 

 

 

Розовая майка о 1990-х:

 

«1990-е. Назову три имени – Буньо, Индурайн и Пантани. Первый носил меня с первого до последнего этапа на Джиро д’Италия-1990. На тот момент это удалось лишь Джирарденго, Бинде и Мерксу.

 

Индурай и Пантани олицетворяли два разных способа ведения гонки, и, возможно, два разных отношения к жизни. Индурайн держался за меня, чтобы найти силы преодолеть горы. И с невиданной мной скоростью  мчался со мной в разделках, за счёт которых решительно и неуклонно набирал своё преимущество.

 

Пантани был его противоположностью. Он бросал вызов вселенной, вооружённый только своими пятьюдесятью килограммами веса. На равнинах он выглядел как маленькая напуганная птичка. Я так боялась, что замедляю его на таких этапах, становлюсь его якорем, потому он был таким худым. Но когда начинались горы, эта маленькая птичка превращалась в хищную птицу. Его лёгкость становилась оружием, его когтями.

 

Тогда казалось, что вернулся золотой век велоспорта, когда тысячи людей ждали меня на дорогах и выкрикивали приветствия, словно во времена Коппи и Бартали.

 

К трём названным именам добавлю имена россиян Берзина и Тонкова, а также имя Готти и швейцарца Ромингера.

 

И всё же, если бы мне пришлось выбирать воспоминания лишь об одном, я без колебаний выбрала бы лёгкий, неистовый танец  1998 года между маем и июнем, когда я была на плечах Пирата».

 

Розовая майка о 2000-х:

 

 

  «2000-е. Иногда я просматриваю список победителей Джиро д’Италия, как люди, листающие альбомы с фотографиями. И когда я дохожу до страницы 2000, вспоминаю кое-что почти позабытое сейчас. Между 2000 и 2010-ми годами я была на подиуме с восемью итальянскими гонщиками: Гардзелли, потом Симони и Савольделли – дважды с каждым, потом Кунего, Ди Лука, и дважды с Бассо. Поэтому, когда думаю о них, вспоминаю, насколько была значима и ценна для итальянского велоспорта, в какое-то время я стала ещё одной версией итальянского флага.

 

Сейчас я имею в виду не только чемпионов. Я говорю о множестве малышей и подростков, которые вдохновлялись мною, садились на велосипед, влюблялись в этот прекрасный вид спорта. Позже в своей взрослой жизни они могут заниматься чем-то ещё -  работать  на заводах, в офисах, магазинах, но любовь к велоспорту остаётся с ними навсегда. И каждую весну они выходят на дороги, чтобы увидеть, как проезжает Джиро. Когда думаешь о них, понимаешь, что это самый великий дар, который я могла дать Италии, а Италия – мне».

 

Розовая майка о 2010-х:

 

«2010-е. Мы уже в настоящем времени после путешествия в 90 лет. За последнее десятилетие велосипедисты всего мира приезжают за меня бороться. В это десятилетие я слышала гимны Канады, Колумбии, Великобритании, Эквадора, Нидерландов, Испании и Италии. Можно подумать, что почти весь мир меня завоёвывает, но, по правде говоря, это я завоевала весь мир.

 

Сравнивая, как я выглядела в 1931 и сейчас, видно, насколько я изменилась. У меня больше нет заострённого воротничка, я не из толстой шерсти, у меня нет передних карманов. Сейчас я сделана из синтетических тканей, по последнему слову науки, меня шьют по размерам конкретного гонщика.

 

Но сделайте усилие, постарайтесь охватить всю мою историю, и вы увидите, что в сущности я не менялась. Символ, путеводная звезда, воздушный змей, вдохновляющий и дарящий мечту детям. Лоскут розовой ткани, на котором написана история велоспорта. Сейчас мне 90 лет. Я – розовая майка. Моя история продолжается».

 

 

По материалам RCS Sport/Giro d'Italia.com