Живые святыни Псковской земли
Тому, кто приедет на Псковщину, навсегда запомнятся не только будто растущие прямо из истории древние храмы и монастыри, но и то, что и в ныне эти святыни живы, ведь в них трудятся и молятся уже наши современники.
Человеку, приезжающему на Псковщину в паломничество или просто как любознательный турист, навсегда запомнятся не только будто растущие прямо из известной нам по книгам истории древние храмы и монастыри, но и то, что и в ныне эти святыни живы, ведь в них трудятся и молятся уже наши современники.
– Приезжайте к нам на дачу, мы любим гостей, – написала мне приятельница.
Много лет назад я выработала привычку не ездить ни к кому даже с одной ночевкой, а тут почему-то решилась провести отпуск с фейсбучной знакомой.
Дача оказалась под Псковом, и Маша аккуратно (зная мой буйный нрав) уточнила, что бы я хотела. Я хотела все: лес, озеро, грибы. Но в первую очередь Псков и его окрестные достопримечательности: последний раз я была в Псково-Печерской обители 40 лет назад, при жизни архимандрита Иоанна (Крестьянкина). И мы поехали.
Первое, что непрерывно поражало, – это дороги. Ковидный год с его запретами на выезд заграницу превратил меня в путешественницу по России, и, благодаря родному автодору, поездки по Тверской, Ярославской, Рязанской областям становились пытками. Чего не сказать о псковщине: ровное с аккуратной разметкой полотно и федерального, и регионального значения само катило нас из города в город, от старинной постройки к древнему монастырю.
Вторым потрясением стали люди. На самом деле они, конечно, первые, но если бы не отличные дороги, кто знает, захотелось бы нам ездить так много и услышать столько разных историй. Пожалуй, нигде больше я не встречала такого числа радушных, вежливых, готовых все объяснить и рассказать людей…
Из Никольского храма XVII века, что на Труворовом городище в древнем Изборске (куда мы приехали первым делом), слышался громкий женский голос, читавший Псалтирь. В голове мгновенно высветился кадр: Петр Мамонов в роли отца Анатолия идет по дикому берегу и читает 50-й псалом. Не просто читает – молится, где-то неправильно расставляя акценты, в другом месте ошибаясь с ударением. Но ошибки Петр Николаевич делает не из-за новозаученной роли – он так читает уже много лет. Как и невидимый голос в храме.
Прерывать не хочется, но захожу. Женщина умолкает. Она одна за ящиком, больше никого. Она пришла работать, но ее работа – в храме, где на первом месте молитва. Когда работы нет, она молится.
На вопрос, служат ли здесь, отвечает утвердительно, и я кладу деньги – на свечи, но чуть больше. И тут происходит удивительное. Пересчитывая лепту, она понимает, что сдачу я не возьму, и принимается меня опекать: «Вы напишите записочку, и все равно еще останется на пожертвования, а за вас помолятся. Я же хочу, как вам лучше, сделать». Ее слова до сих пор звучат у меня внутри – незнакомый человек хотел мне лучшего просто так. Выхожу. За спиной возобновляется чтение псалмов.
Я, кстати, первое время везде спрашивала, служат ли, потому что все храмы на Псковской земле открыты и в любой можно прийти помолиться или что-то узнать, уточнить, подать записочку. Открыты все, кроме двух. О втором позже расскажу, а первый – псковский собор Спасо-Преображенского Мирожского Завеличского монастыря XII века, который не открывается в дождь. В чем мы имели возможность убедиться на собственном опыте, приехав вместе с едва накрапывающим дождиком. Храм оказался закрыт. К нам вышел милейший молодой человек и показал на влажную крышу ограды: откроем, если просохнет. Верный признак, что дождя нет.
В Спасо-Преображенский не пускают не из-за капризов: собор – не просто редкий пример архитектуры домонгольского периода, на стенах его сохранились фрески первой половины XII века, по стилю сходные с мозаиками Сицилии того же времени. В храме установлены специальные аппараты, сохраняющие определенную температуру и влажность воздуха; чтобы не нарушить хрупкий баланс, двери в дождь не открывают.
Остальные храмы, повторюсь, открыты все, и большая их часть уже отреставрирована либо находится в процессе реставрации.
И в каждом можно обнаружить интересные детали объединения местных современных промыслов с храмовым пространством.
Где-то хорошего качества настоящие резные деревянные иконостасы, в другом месте – кованные аналои и решетки, где-то реализовано интересное решение обогревательных труб или повешены «парные» иконы святых семей – мужа и жены.
И в каждом приходе – безукоризненно вежливые и приветливые люди, готовые подсказать что-то.
– Батюшка наш первым в «красную зону» пошел. Он хоспис опекает, там без него никак: исповедовать, причастить. Одна женщина зашла на полчаса – с ним поговорить, и уже не вышла. Вы правы, хорошо, что успела. Дедушка четыре года жил и никак не умирал. Стали ему документы готовить, чтобы в санаторий перевезти, тут он взял да и умер…
Этот монолог на меня обрушился после вопроса, много ли детей в храме Вознесения Господня, стоящем в уничтоженном Старо-Вознесенском монастыре. Я случайно заметила стенд, пестревший фотографиями с детскими лицами, вот и спросила.
– Служим по воскресным дням и в праздники. Конечно, на первой и последней неделе Великого поста каждый день. Только устает он. Один служит. Ни второго священника, ни диакона нет. Да и не на что их содержать: приход небольшой, а в ковид вообще народу мало ходит, весной за свет платить нечем было и за отопление. А он еще и раздает все деньги. Ничего у него не держится, все сразу нуждающимся, кто просит, отдает. Видите книжки, иконки, свечи – нигде цен нет, все можно бесплатно брать.
Хорошо, что матушка такая, другая бы выгнала его. А наша понимает. Она из печерских, строгая, сама в монастырь хотела, а потом они встретились и поженились. Четверо детей у них было, двое умерли. Может, пережив страшное горе, батюшка и стал таким внимательным. Может, иначе не стал бы.
А пойдемте сюда, я вам кое-что покажу. В этом приделе библиотека была. А когда стали раскопки проводить, расчищать после советской власти, так прям вот тут косточки нашли. Говорят, здесь допрашивали и сразу расстреливали. И таких мест в городе очень много. Вон, планетарий, это же тоже наш храм был, так там, рассказывают, в подвале тоже косточки.
Однажды к нам монахиня приехала из Архангельска, у нее какие-то корни в нашем храме, здесь же раньше монастырь был. Она показала место – где этот подсвечник – говорит, тут трех монахинь заживо закопали. Не знаю, правда ли; она так говорила.
Она хотела с батюшкой встретиться, сказала, что в их монастыре три иконы из нашего храма. Но больше не пришла. А вас как зовут-то?
– У нас редкие и оригинальные имена: Маша и Маша. Спасибо вам.
- И вам. Приезжайте еще, Маша и Маша.
Мы вышли слегка оглушенные искренностью этого монолога, и хотя я стала прикидывать, как бы взять у настоятеля интервью, сразу пошли в кафе – надо было «заесть» информацию. Тем более, что кафе в Пскове есть много и разных – на любой кошелек. Как и гостиниц. Это очень важно, потому что в город приезжают туристы и паломники с разным достатком.
Однако продолжу о храмах. В них практически идентичный набор икон. Я «споткнулась» о него в первых двух, а потом стала специально смотреть. В первую очередь, заметно мало икон Псковской земли. Есть образ равноапостольной Ольги, Псково-Печерская икона Божией Матери и Собор Псковских святых, и то не везде. Остальные – Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Александр Невский, Пантелеимон, Ксения Петербуржская, Матронушка, Спиридон Тримифунтский и общая икона Царственных страстотерпцев. Как я понимаю, таким образом «закрывается» запрос туристов и забегающих ненадолго в храм псковичей. Никак не могу решить, как к этому относиться. Конечно, лучше так, чем пустые стены, но на земле, давшей православному миру такое число великих святых, это казалось странноватым.
Пустых стен нет – есть практически разрушенные храмы. Как в Успенской Феофиловой пустыни, куда мы добирались в выходной по дороге через настоящий полигон.
Открыли ворота, а он стоит – Успенский собор. Или то, что от него осталась: четыре кирпичный столба, да остатки свода, через которые проглядывает небо. Залезла внутрь, потрогала сочащиеся болью колонны, присела на обломки. И будто кто-то окликнул – обернулась. На меня смотрела монахиня и манила пальцем.
– Вы аккуратнее ходите, там может камень упасть. Опасно это.
И ни намека на раздражение.
– Спасибо, я уж и сама подумала, что опасно. А храм закрыт?
– Новый? Вы хотите посмотреть? Сейчас.И ушла. Я было решила, что навсегда, но она вернулась с ключами. И стала рассказывать о монастыре, основанном в XIV веке преподобными Феофилом и Иаковом, о том, как от их мощей, которые сейчас под железом лежат в старом храме, исцелился император Александр I. После чего выдал денег из личных средств, чтобы построить каменный храм вместо деревянного с тремя приделами: главный престол в честь Успения Божией Матери, правый – преподобного Феофила, а левый был посвящен Небесному покровителю царя Александру Невскому. Как отец Николай Гурьянов говорил, «надо возрождать Феофилову пустынь». Потихоньку и началось.
– А вы давно тут?
– С 2009-го года. Очень я храм наш люблю, он необыкновенный. Как увидела, так и поняла, что мне здесь надо быть. Каждый раз иду мимо него – молюсь. Сердце сжимается…
Голос тихий, мягкий, в складках лица – мокрый след. Может, конечно, от ветра глаза слезятся.
– А вы приезжайте к нам трудниками. У нас не хватает помощников. Только позвоните настоятельнице, благословение возьмите и приезжайте.
И я подумала, что нет ничего невозможного: можно будет приехать и сюда и еще в десятки храмов и монастырей. Куда всех приглашают жители земли Псковской.
Мария СВЕШНИКОВА
Фото автора
Публикация подготовлена специально для портала «Приходы»
в рамках реализации АНО «Делай благо»
проекта «Церковные традиции в жизни современных людей»,
ставшего победителем Конкурса малых грантов «Православная инициатива»