Памяти Андрея Алексеева

Александр СОРОКИН вспоминает ушедшего поэта и представляет читателям его стихи.

20 августа 2021 года на 68-м году ушел из жизни поэт Андрей Алексеев. Это большая утрата не только для близких и друзей, но и для русской литературы.

Андрей Никонорович Алексеев родился в деревне Лотошино Смоленской области. Одно время работал в Узбекистане экскаваторщиком. До конца жизни осев в подмосковной деревне Леонтьево, в 90-х годах трудился в бригаде хлеборобов комбайнером. Заочно окончил Литературный институт им. А.М.Горького в творческой мастерской А.П.Межирова. Являлся членом СП России.

Поэзия Алексеева не терпит никаких формальных изысков, которые многими ныне почитаются за пресловутую «новизну». Поэт всегда стоял за точность смысла и чистоту звука, поддерживал и развивал традиционную русскую поэзию. Недаром его последняя книга носит название «Хранитель огня» (он так и не увидел ее, не успел забрать из типографии уже готовые экземпляры) по аналогии со словами Владислава Ходасевича о литературном консерваторе, который является хранителем огня, а не его угасителем. Андрей никогда не стремился к шумной славе, не участвовал ни в каких поэтических тусовках, тихо жил на своей малой родине с женой Марией в окружении детей и внуков, писал, «не требуя наград за подвиг благородный».

Андрей Алексеев автор книг «Жить так просто», «Чистый звук» и последней вышеназванной книги. Печатался в «Новом журнале», в журналах «Новый мир», «Москва», «Человек на Земле», в «Литературной газете».

Уверен, что его бескорыстный и не заметный для широкого читателя труд на поэтической ниве со временем будет востребован строгими и пристальными любителями подлинной поэзии. Теперь его книги стали достоянием истории литературы.

 

Александр СОРОКИН

 

 

Ниже приведены стихотворения из книги Андрея Алексеева «Хранитель огня».

 

       

Хранитель огня

 

Когда тускнеет небосклон

За ясным солнцем вслед,

Я разжигать иду огонь

Для тех, кто ищет свет.

 

Мала судьба иль велика –

Всё выяснится в срок.

Но свет, прошедший сквозь века,

Я сколько мог берег.

 

Когда-то счастлив был вполне –

Стал стар и сед, как снег.

И пусть судачат обо мне:

«Никчемный человек».

 

Что мне толпы исконный бред!

Пусть тешится вдогон...

О небо, кто за мной вослед

Придет хранить огонь?

 

 

Птица печали

 

Разом из сердца выпиты силы,

Будто душа моя смерти мертвей.

Птица печали летит на могилы

Двух малолетних моих сыновей.

 

Счастья минутного блестки – не боле –

Чуть промелькнули и гаснут опять.

Только жестокие, сильные боли

Переболят, чтобы песнями стать.

         

Вместе рыдали и вместе молчали

С давнего детства до нынешних дней.

Не покидай меня птица печали,

Благословенной печали моей.

 

 

Учитель

 

Мы под Колпино скопом стоим,

Артиллерия бьет по своим.

Александр Межиров

 

Он входил, печален и талантлив,

И за ним невидимая шла

Гвардия блестящих лейтенантов,

На войне оставивших тела.

 

Коган, и Кульчитский, и Майоров –

Огневой плеяды имена –

Творческий выказывали норов

Вашими устами для меня.

 

Золотых стихов громадный вылов

Сети вашей памяти влекли.

Гумилев, Васильев и Корнилов

Пострашнее «Колпина» прошли.

 

Живописцы питерских туманов

И парижской ноты мастера,

Позже Ходасевич и Иванов

Заходили к нам на вечера.

 

С вашим заиканьем благородным

В сердце звуки вечные текли.

Вы искали пищу нам, голодным,

Чтобы крылья наши отросли.

 

На кладби́ще над рекою Сетунь

Схоронили пепел ваших лет.

Человек уходит, как ни сетуй,

Но живет в поэзии поэт…

 

 

Вещая колея

 

Путь от Москвы до дома

Близится, веселя.

Выстелилась знакомо

Тропка через поля.

 

Нивы мои пустые

Взгляд облетит едва.

Важные и простые

Сердце растит слова:

 

Здесь, перед всем, что мило

Око души открой –

Кроется в почве сила

Соками под корой.

 

Сколько над жадной бездной

Душ она пронесла!

Ты ведь и сам, болезный,

Тоже из их числа.

          

Или не чудо Божье

Эта судьба твоя?

Вечное бездорожье –

Вещая колея.

 

 

Певец

 

Сладкой песней он смущал округу,

Старый сад еще не зацветал.

Волшебством влекло людей друг к другу

В дни, когда он щелкал и свистал.

 

Эти песни, как они журчали!

Будто горло впрямь из серебра.

Улетали многие печали,

Нежности хотелось и добра.

 

А потом сирени откипели,

Отшумел под вербами ручей.

Где же вы, заливистые трели? –

Треск сорок, да карканье грачей.

 

Но апрель вернется с песней новой

О великой маленькой судьбе.

Здесь пустых не надо славословий,

Вслушайся, ведь это о тебе…

 

 

Звездная песня

 

Вы уедете в субботу

На столичное житье.

А меня возьмет работа —

Место хлебное моё.

 

Август сыплет звезды наземь,

Собери-ка их поди.

Где ты мой энтузиазм?

Налегай, не подводи!

 

Мне до старости далёко

И далёко до утра.

На ладони зернотока

Стынет звездная гора.

 

Эту гору мне придется

Сдвинуть, что ни говори.

Ночь на цыпочках крадется,

Убегая от зари.

 

Неба много у России,

Звезд без счета в вышине.

Смотрят звезды молодые,

Как работается мне.

 

С высоты, почти от неба,

В суету бетонных сот

Запах купленного хлеба

Эту песню принесет.

 

 

След

 

Нас жизнь далёко с прошлым развела.

Из памяти года стирают лица,

Но помню, что вторая от стола

Там тоненько скрипела половица.

 

Еще мне снится этот старый дом –

Вокруг него мечты мои и страхи.

Там девушка жила, что на шестом

Училась курсе на библиофаке.

 

Она, строга, по-книжному умна,

К рабочему парнишке снисходила.

Как с кафедры, от темного окна

Так долго о прекрасном говорила.

 

Я слов её не в силах понимать

Смотрел на губы и ресниц дрожанье.

Хотелось так её поцеловать,

Что сердце грохотало от желанья.

 

Зачем храню я давней ночи след

Смешной, как мне казалось, неудачи?

Но мне тогда плеснули в душу свет –

И стала с ним душа моя богаче.

 

 

Мой притин

 

Заклубилась округа сиренью,

В кружева приоделось село,

И хорошему стихотворенью

Подходящее время пришло.

 

Рада ивушка новому платью

И любуется в зеркало вод.

Над полей зеленеющей гладью

Восходящее солнце плывёт.

 

Всем травинкам дано по алмазу.

Навевает волшебная тишь:

Стоит руки раскинуть и сразу

Навсегда от земли улетишь.

 

Но куда от неё тебе деться —

Ты давно это чувствовал сам.

Просто насмерть привязано сердце

К этим травам, полям и лесам.

 

 

Авдулово

 

Над кладбищенской тихой рощей

Журавлиный разносится клик.

Бородою седою заросший

Над могилой склонился старик.

 

Две ладони тяжелые грубы,

Кепку тискают, как жернова.

И роняют иссохшие губы

Недосказанные слова.

 

Роща вторит им тысячеустно,

Пожелтелой листвою звеня.

В это время на кладбище пусто

По причине рабочего дня.

 

Улетела крылатая стая

В синь далёкую за облака…

«Видишь, Клава, проруха какая:

Кто оплачет меня, старика?»

 

 

Вопрос

 

Вечер кончился, мрак надвигается скорый.

И глаза отворяя во мгле,

Я хочу видеть истину, ради которой

Мы страдали на грешной земле.

 

О, душа моя, как ты заливисто пела,

Как рвалась высоту набирать!

В этом крае учился я жить неумело,

А теперь вот учусь умирать.

 

В ночь, когда я уйду, став туманом белёсым,

Выйдут звезды меня провожать,

И забавный философ с веснушчатым носом

«Что есть истина?» — станет решать.

 

 

Высокая милость

 

На проселочных узких дорогах

Ветер травным настоем богат.

Меж ветвями берез длинноногих

Проступает пунцовый закат.

 

Тишина над стернями, и значит,

Путь зерна завершен полевой.

Скоро осень дождями оплачет

Лето северное с лихвой.

 

Всласть мечталось весной и любилось,

Страсть вскипала волна за волной.

Мне досталась высокая милость

Воспевать этот праздник земной.

 

Я бежал от регалий и званий,

Больше волю ценил и покой,

До поры не страшась наказаний

За служенье гордыне такой.

 

 

Нить судьбы

 

Стала тонкой и звонкой судьбы моей нить,

И как будто светлее в душе оттого,

Что теперь ничего уж нельзя изменить,

Да оно и не надо менять ничего.

 

И услышав с небес призывающий глас,

Я спокойно шагну в ослепительный свет.

Если в детях есть совесть, а зависти нет –

Значит, и у родителей жизнь удалась.