Политик Елена Панина — о том, поможет ли дипломатия спасти Афганистан от гуманитарной катастрофы

Представители «Талибана» в категориях гарантий вовсе не рассуждают.

Встреча секретарей Советов безопасности восьми стран в Дели, «расширенная тройка» на уровне спецпредставителей КНР, РФ, США и Пакистана в Исламабаде при участии делегации талибов (участники движения «Талибан» — террористической организации, запрещенной в РФ), премьерное турне по Азии и Европе нового спецпредставителя США по Афганистану Томаса Уэста (в Москве его ждут 15 ноября). Весь этот дипломатический процесс вокруг страны, режим которой так и не признан, а сформировавшее его движение в ряде стран еще и запрещено, наводит на мысль, что пришла пора вынужденных компромиссов.

Каким бы ни хотел видеть Афганистан любой из участников новой «большой игры» в будущем, на данном этапе без взаимодействия с режимом в Кабуле «играть» он не сможет. По существу, это тот подход, который и был опробован 20 октября в ходе заседания в «Московском формате» (Россия, Китай, Иран, Пакистан и Индия) с участием представителей талибов. Одна из главных задач встречи в Москве так и была сформулирована — «координировать усилия по содействию афганскому урегулированию с учетом новых политических условий в этой стране».

Вот только ситуация обостряется на глазах. Надвигающаяся — вместе с зимой — гуманитарная катастрофа пересдает карты, принуждая к поиску компромиссов, хотя бы временных. По прогнозу ООН, 14 из 34 миллионов жителей Афганистана до конца года могут оказаться в ситуации «продовольственной небезопасности» — если попросту, то на грани голода. Прогнозы UNICEF и Всемирной продовольственной программы ООН (WFP) по детям еще тревожнее: голод грозит пяти миллионам детей в стране уже в декабре, один миллион из которых могут не дожить до 2022 года.

Какими волнами беженцев это грозит региону и как далеко за его пределы они выплеснутся, можно только гадать. И дело не только в беженцах. Как напомнил на встрече в Дели секретарь Совбеза РФ Николай Патрушев, «главной из угроз, исходящих с афганского направления, остается терроризм». По различным оценкам, подчеркнул он, в Афганистане более 20 террористических структур общей численностью свыше 23 тысяч боевиков. Это — угроза не только для ближайших соседей.

Контуры компромиссов

Что можно этому противопоставить? По данным Верховного комиссара ООН по беженцам Филиппо Гранди, международные организации готовят операции по помощи примерно полумиллиону перемещенных лиц (всего таковых свыше трех миллионов). Этого явно мало. Для более масштабных решений нужны компромиссы — причем встречные.

От режима талибов ждут шагов навстречу давно обнародованным требованиям международного сообщества по гарантиям прав женщин, этнических меньшинств, доступа к образованию, а также созданию инклюзивного (включающего меньшинства) правительства. Все это, однако, вряд ли возможно без немедленной экономической помощи. Для этого, в свою очередь, необходимо деблокировать хотя бы часть средств, выделенных для проектов в Афганистане МВФ, Всемирным банком и Евросоюзом, но замороженных после прихода к власти движения «Талибан» (террористическая организация, запрещена в РФ) в августе этого года. Не секрет, что еще более крупные суммы — активы ЦБ Афганистана в размере свыше 9 миллиардов долларов (данные МВФ) — заморожены в США по решению министра финансов Джанет Йеллен.

Налицо, таким образом, торг, в котором каждая из сторон хочет от оппонента гарантий, в ожидании которых и разворачивается «большая игра» на нервах.

«Мы пока не в том положении, чтоб направлять деньги напрямую через нынешнее руководство Афганистана», — заявил накануне турне Томаса Уэста в эфире CNN помощник президента США по нацбезопасности Джейк Салливан.

Он подчеркнул: от «Талибана» ждут выполнения обещаний по созданию инклюзивного правительства — и не только. Сейчас, по словам Салливана, гуманитарная помощь поступает в Афганистан через международные и неправительственные организации — около полумиллиарда долларов в 2021 году.

Представители «Талибана» в категориях гарантий и вовсе не рассуждают. Судя по информации из страны, борьба между умеренными и радикальными группами нарастает. Чем это чревато в афганских реалиях, понятно всем.

По существу, налицо тупик. Суть происходящего в стране, где 72% населения живут за чертой бедности (меньше, чем на 1 доллар в день), секретарь СБ РФ на встрече с коллегами в Дели определил достаточно жестко:

«США и их союзники вместо признания ответственности за развал афганской экономики и социальной сферы продолжают способствовать деградации афганской экономики путем экономической изоляции Афганистана».

Есть все основания полагать, что обмен мнениями стороны продолжат в Москве.

Новые игроки, старые игры

Стоит ли удивляться, что при таких раскладах полку борцов с режимом талибов прибывает на глазах? Начать с того, что накануне поездки нового спецпредставителя (он, впрочем, был заместителем старого, Залмая Халилзада, который и готовил «сделку» с талибами до того, как те взяли Кабул) в США выдали целый залп аналитики по Афганистану, квинтэссенцией которой стали тезис о том, что позиции «Талибана» заметно ослабли.

Так, теракт 2 ноября в военном госпитале в Кабуле, в ходе которого был убит один из военных лидеров талибов, ответственный за безопасность в столице, Хамдулла Мохлис, трактуется как знак явного усиления группировки «Вилаят Хорасан» (региональная ячейка террористической организации «Исламское государство», запрещенной в РФ). Колин Кларк из частной аналитической службы Soufan Group, которую называют даже «частной разведкой», прокомментировал:

«Талибы показали себя как сила, способная захватить власть, но им еще предстоит доказать, что они могут взять на себя новую роль и дать ответ на атаки мятежников из «ИГ» («Исламское государство«, террористическая организация, запрещена в РФ. — Прим. ФАН)».

Это — важный тезис, поскольку талибы в тех самых торгах с Западом позиционируют себя как единственная сила, способная противостоять «ИГ» и созданию новой «Аль-Каиды» (террористическая организация, запрещена в РФ), которая будет грозить терактами миру. «ИГ», к слову, нос тоже держит по ветру, объявляя своими врагами не только Запад, но и Китай, которому «прислуживают» талибы.

Масла в огонь подлили и репортажи, в которых утверждалось, что в ряды «ИГ» перетекают не только недовольные из талибов, но также, по данным The Wall Street Journal, бывшие военнослужащие элитных частей и разведки афганской армии, которые формировали на деньги НАТО. Мораль ясна: если «ИГ» становится центром сопротивления талибам, и туда, как по иракскому сценарию после свержения Саддама Хуссейна, стекаются все недовольные военспецы, то какой смысл в компромиссах с действующим режимом в принципе? Зачем взаимодействовать, если они не справляются?

Активизировались и другие. В середине октября в Турции был создан Высший совет национального сопротивления (ВСНСА), в который, по утверждению экс-посла Афганистана в Таджикистане Мохаммада Зохира Агбара, войдут все внутренние и внешние антиталибские силы. Пока, правда, не вошли: главной силой ВСНСА является Фронт национального сопротивления (ФНСА) в Панджшере во главе с таджикским лидером Ахмадом Масудом-младшим. После захвата этой провинции талибами ФНСА партизанит. Но расчет на то, что к нему присоединятся другие лидеры со своими военными формированиями, как, например, лидер афганских узбеков Абдул-Рашид Дустум, не оправдываются.

В конце сентября было объявлено и о создании правительства в изгнании, во главе — бывший вице-премьер Амрулла Салех. В распространенном заявлении утверждалось, что оно «является единственной законной администрацией, сформированной на основе выборов и народного голосования», а также содержались призывы к международному сообществу не признавать власть талибов. Реальную силу за «правительством изгнанных» разглядеть пока трудно, да и его заявления о поддержке мирового сообщества аналитики считают попыткой выдать желаемое за действительное.

При этом просматривается, что оппозиционные Кабулу силы (как, впрочем, и сами талибы) пытаются «оседлать» интерес «больших игроков». Речь, конечно, о США с их традиционными союзниками на Ближнем Востоке (ОАЭ, Катар), которые обеспокоены планами китайского проекта «нового шелкового пути»: в случае его полной реализации (речь о трех трансъевразийских транспортных коридорах — северном, центральном и южном) через Афганистан пройдут маршруты от Тихого и Индийского океана в Европу через Центральную Азию, что позволит более чем втрое сократить сроки доставки грузов и даст ощутимое преимущество в борьбе за ведущие рынки мира. Реализован проект может быть, само собой, только при гарантиях безопасности, которые пока дать талибы не могут. А, может быть, и не смогут.

Принципиально иные приоритеты у Китая. У России также своя политическая повестка в Центральной Азии. Нельзя не учитывать интересы и наиболее влиятельных региональных «центров силы», таких как Турция, Пакистан и Индия. Свои интересы и у стран Центральной Азии, многие из которых имеют в Афганистане мощные этнические диаспоры. А также заинтересованы в перспективе прокладки газовых магистралей к «теплым морям».

Все эти векторы определяют расклад сил в кажущейся сумбурной афганской политике. На самом деле, они и есть та новая «большая игра», которая определяет процессы формирования центров сопротивления «Талибану». А, возможно, и размежевание в самом этом движении.

Так было не раз в истории Афганистана. Радикальное отличие нынешней ситуации — в ее потенциальной глобализации: все каналы для этого отработаны. Если не отложить на время эти разборки и не дать стране хотя бы пережить холода, новая афганская гражданская война вместе с толпами беженцев, потоками наркотрафика и терроризмом в новом, еще неведомом, обличии выплеснется не только на соседей, но и на «больших игроков».

Самое разумное, что можно сделать в этих условиях, это просто помочь Афганистану перезимовать. Остальные «игры», большие и малые, стоит отложить на потом.