Как не подхватить «духовную аллергию»
Митрополит Иркутский и Ангарский Максимилиан о том, почему «дробность» веры, когда из разных доктрин и вероучений человек собирает для себя нечто удобное и уютное, не требующее лишних усилий, зачастую приводит к полному безверию.
Почему «дробность» веры, когда из разных доктрин и вероучений человек собирает для себя нечто удобное и уютное, не требующее лишних усилий, зачастую приводит его к полному безверию? Как Церковь может достучаться до «погруженных в цифру» современных подростков? Почему масштабное миссионерство в дальних территориях России – явление временное, и что понемногу должно прийти ему на смену? Из-за чего случается эмоциональное выгорание, в том числе у священников, и как церковный календарь может стать навигатором по духовной жизни? Об этом и многом другом зашла речь в беседе с митрополитом Иркутским и Ангарским Максимилианом.
Место смирению есть на любой стезе
Владыко, в чем на практике может проявляться смирение в современной жизни? И в чем разница между смирением мирянина, священника, монаха и епископа?
– Образец смирения может подать даже обыкновенная лошадь. Смиренная лошадь, в отличие от строптивой, внимательна к своему седоку, послушна ему. При этом она может быть энергичной, готовой трудиться. Смирение – это понимание того, что все случающееся в нашей жизни – от Господа. Из всего можно извлечь пользу, ибо посылаемое Богом дается для размышления и исправления себя. Когда мы реагируем на встречающиеся препятствия благодушно, не опускаем руки, понимаем, куда нам двигаться, что изменять в себе – это, на мой взгляд, в наше время и есть смирение.
То есть смирение для всех одинаково, вне зависимости от сана и чина?
– Да, это так, но есть и тонкости. Руководитель, как правило, уже прошел школу подчинения и дисциплины, для него главное – не заноситься, помнить о своем подчиненном прошлом, о том, что выше его есть власть не только на земле, но и на Небе. А ребенок, к примеру, еще только учится взаимодействовать с окружающим миром, поэтому ему так важны указания родителей и учителей, которые он по неопытности воспринимает как давление над собою.
От епископов, священников, монахов Господь ожидает большего – духовно трудиться не только для себя, но приносить плоды и пользу Церкви и людям.
Вне зависимости от рода деятельности на всяком жизненном пути есть место смирению. Но есть у каждой стези и особенности. У епископа – двигать вперед духовную жизнь вверенной епархии, священник – помощник епископа в той же деятельности. А монах не должен выходить из постоянного внимания к своей внутренней жизни, испрашивая благословения у своего учителя-руководителя. При этом у духовенства и мирян много общего. Люди ведь не случайно становятся священниками, монахами, епископами. Духовная жизнь дает свои плоды и дары. Потому что все вокруг – ради спасения души, которая, по свидетельству святых отцов, дороже всех драгоценностей мира.
Бывает, что человек долгое время безуспешно борется с какой-либо греховной страстью, а священник все равно каждый раз допускает его к Чаше. Должен ли этот человек сам отлучить себя на некое время от причастия, пока не победит свои духовные немощи?
– Кто-то и сам идет на исповедь с надеждой, что его не допустят. Да, так бывает. Отказали ему в причастии, а он думает: «Оно и к лучшему – не надо духовно работать. Ответственность можно с себя снять». Причастие без исповеди невозможно именно потому, что человек должен прежде очистить себя от греха. Многократная исповедь, если она связана с искренним покаянием, – часть непростой духовной работы. Ты не просто каешься в грехах, но и отдаешь себе отчет, что с этим грехом нужно расстаться, оставить его в прошлом. Живущие мирской жизнью сейчас часто согрешают, иногда и тяжко. Но имеющий желание это исправить просит у Господа прощения, идет каяться и преодолевать свои немощи на исповедь. Иногда священник видит, что кающийся не готов отказаться от греха. А бывает, видит, что этой страждущей душе, пусть еще и не очищенной, необходимы силы, которые дает причастие. Видит, что для него это будет встреча с Господом, которая поможет ему переродиться. Такое решение не всегда зависит от опыта священника, но от вдохновения свыше. Эти тонкие грани надо не только знать, но и чувствовать.
Опасность фрагментарной веры
Многие скептики отказываются верить в существование в мире благодати Божией, не признают того, чего не зрят телесными очами. Но при этом, сами себе противореча, ежедневно ищут невидимый их глазу вай-фай. Как человеку «настроить» себя на веру? Почему кто-то может почувствовать Божие присутствие, а кто-то это воспринять не способен: и хотел бы, но не может?
– Люди по-разному духовно чутки, по-разному духовно талантливы. Многое зависит от обстоятельств, от того, кто твои предки, как они за тебя молятся. Иногда религиозное чувство приходит через скорби, потери, проблемы. Если в сложной ситуации человек не закрывает свое сердце, молится, просит помощи, Бог так или иначе является ему.
Духовная благодать не дается тем, кто скептически настроен, потому что условие явления чуда – надежда, а не скепсис. Значит, первична все-таки молитва, а молитвы не бывает без веры. Скептикам сложно молиться Кому-то, Кого они не видят. Поэтому главное в рождении веры – изначальная способность «увидеть» невидимое. Тогда Господь дает такую возможность и исполняет чаяние таких людей. А скептики, конечно, этого не могут, потому что своим сомнением сами закрывают свою душу от Божьего присутствия.
От этого, конечно, не меняется ничего вокруг: Господь как был, так и есть Создатель и Вседержитель Вселенной. Но мы свободны. Это главное свойство человека – что он свободен для того, чтобы научиться любить. Свободен, чтобы научиться любить, прежде всего, Бога. Господь не производит насилия над нашим сердцем – Он ждет, когда человек сам захочет искать своего Творца, своего Бога. И в этом искании как раз хорошо опираться на традицию. Укорененному в традиции не нужно искать непонятных учений и учителей.
Тысячу лет Православная Церковь на Руси ведет своих чад ко спасению, так почувствуй себя причастником этого тысячелетнего пути.
Но русская традиция в XX веке была надолго прервана, а современный мир с его открытыми границами предлагает множество путей: что хочешь, то и выбирай. Кто был укоренен в свое, исконное, имеет преимущество. Если семья была, например, по-настоящему русской, традиционной (даже если в ней не было религиозной практики), многие церковные установки она чтила как традицию своей семьи. Добрые качества, которые нужно воспитывать в ребенке согласно христианской вере, оставались востребованы, даже если не было открытой религиозной деятельности. Присутствовало понимание сути этих качеств: например, жертвенность. Сложнее тем людям, которые оказались «без роду-без племени»; тем, кто был из богоборческой среды; чьи предки рушили храмы. Конечно, их внукам сложно прийти к вере, потому что корни таких семей разрушены. Безусловно, каждый может спастись, но для некоторых этот путь сложнее: больше придется перенести в жизни скорбей, пройти исканий.
Почему так? Потому что если человек что-то отрицает, то он даже терминологии соответствующей не имеет и до слова «благодать» никогда не дойдет. Материалисты, агностики, если и веруют в Бога, то как в некую субстанцию, которую не знают, не понимают, но которая «где-то есть». Мы, христиане, веруем в совершенно конкретное, описанное и в догматах, и в Предании церковном, и в Священном Писании – в Сына Божия Иисуса Христа, Который пришел в мир грешных спасти, Который умер за нас на Кресте и воскрес, вознесся к Богу Отцу и ждет нас в Царствии Небесном.
Между людьми существует большая дистанция в религиозном плане. То есть понятие «верующий» у нас используется слишком широко. Иной человек вроде бы и в традиции, крещеный, иконочка у него дома может стоять, но вера у него «своя», нехристианская. И в этом проблема – в том, что многие люди начинают воспринимать веру фрагментарно: как им понятно, как удобно. Начинают перемешивать различные убеждения: что-то брать из Православия, что-то заимствовать из других учений или философий, взглядов модных «учителей». Вот такой «компот» возникает в голове и приводит к тому, что человек разуверяется во всем, потому что нахватался по вершкам, свалил все в одну кучу и убедился, что в эту «смесь» невозможно верить.
И это лишь один из частных случаев. Вариантов же бывает масса. Чаще всего люди отрицающие – это люди приземленные, «жизнелюбы», у которых не развит, наверное, «внутренний аппарат» духовный. Либо это люди, которые нахватались всего, и у них началась «духовная аллергия».
«Активное миссионерство – явление временное»
Владыка, вы очень активно организуете миссионерские поездки. Насколько эффективна, на ваш взгляд, такая форма служения? Приходится ведь бывать и в самых малых поселках, где некоторые жители и церкви в жизни не видели. И людей там, по понятным причинам, маловато. Насколько ждут там таких миссий, и оправдываются ли затраченные усилия?
– Если бы наша епархия была компактной, густонаселенной, то, возможно, в миссиях и не было бы смысла: везде на местах кто-то донес бы до людей благую весть и научил людей вере. А Братская епархия очень обширная, многие места заселены в советское, атеистическое время, большие поселки и города построены без храмов. И потому наша миссия в таких населенных пунктах была очень востребованной. Начинали мы с Братска и с больших городов. Затем двигались все дальше и дальше на окраины, получали все больше поселков в свое ведение.
Но с увеличением количества священников область миссионерства уменьшается, потому что с каждым годом в местах наших миссий появляется больше стационарных приходов. А мы движемся все дальше и дальше, насколько это возможно.
Активное миссионерство – явление временное. Само создание отдаленных епархий – это уже миссионерский шаг, приближающий архиерея и священников к людям; чтобы каждый человек хотя бы раз в год имел возможность увидеть батюшку в своем поселке, исповедаться в грехах, причаститься Святых Христовых Таин. Чтобы торжествовала церковная справедливость, и никакие обстоятельства не помешали желающим людям прикоснуться к Божией благодати. Понятно, что, если в человеке есть вера и желание, он найдет возможность выехать в город и попасть на службу. Но бывают и люди немощные, старые, которые никуда не выезжают.
Чтобы исключить возможность, что человек жил-жил, а церковь до него не дошла, мы выезжаем в дальние места ежегодно. Никакого расчета эффективности вложенных средств здесь нет. Когда экспедицию встречают в поселке 20-30 или 40 человек, разбросанных за 300 километров по сибирской глухомани, счет идет не на средства и время, а на людей, которых смогли привести ко Христу. Здесь важен сам принцип: прийти хотя бы раз в год к этим людям. Конечно, участие самого епископа в таких поездках необязательно – мы начинали и укореняли эту традицию, чтобы всё узнать, прочувствовать и руководить процессом уже со знанием дела.
Ключик к «оцифрованному» юношеству
Как сегодня Церкви говорить с юношеством? Они, по сравнению со средним поколением, сейчас более доброжелательные, но оторваны от жизни, привыкли к относительному комфорту и погружены в цифровой мир. Удастся ли найти с ними общий язык? Много ли молодых приходит к Богу и отзывается на слово Божие?
– На все воля Божия. Современная жизнь, цифровые технологии, конечно, отдаляют нас от тех методов, которыми Церковь действовала раньше в своей проповеди. Но, с другой стороны, поиск Истины все равно в человеке заложен. Поэтому остается надеяться, что у нас будет какой-то мостик, который мы сможем построить для каждого человека согласно современным средствам общения.
У молодых людей, которые дорастают до студенческого возраста и посвящают себя церковному служению, тоже есть некая «технологичность». Поколение мам этих церковных детей меняется и может говорить на языке, понятном этим детям. И все идет, прежде всего, из семьи: если родители церковные, то и дети в семьях научаются нужному. Если семьи нецерковные, то с такими детьми нам сложнее. Не только Церковь ищет «ключик» к таким ребятам, но и общество, и государство. Мы не должны бросать их в положении, когда они уходят от реальности, не можем спокойно наблюдать за этим. Обществу такой уход в виртуальность точно не нужен. Возможно, это нужно бизнесу, шоу-индустрии, глобалистам. Но никто из здравомыслящих сил общества не хотел бы видеть новое поколение ушедшим из реальности.
Поэтому Церковь будет искать подходы. В деятельности православных школ, гимназий, детских лагерей, несмотря на современную «оцифрованность», прослеживается обращение детей к мыслительному процессу, к сознательному и сердечному собственному выбору с точки зрения нравственности, с точки зрения устремления своих душевных сил, поиска выхода из «матрицы», сложившейся вокруг них. Мы пытаемся учить детей сознательности, пытаемся все поставить таким образом, чтобы молодой человек сам делал выбор в области веры и, опосредованно, через это – в область нравственности.
Окормление и армейская субординация
Некоторое время назад появилась новость, что в семинарии Ростова-на-Дону появится учебный центр по подготовке военного духовенства. По предварительной информации, кроме семинарской молодежи, там смогут получить такую дополнительную квалификацию и служащие священники, даже дистанционно. Как вы считаете, насколько необходима такая инициатива? И как окормление военных частей происходит сейчас на территории Иркутской епархии?
– Взаимодействие Церкви и армии существует все постсоветское время. Священники вхожи в армейские части, и их деятельность там достаточно многообразна. Это и благословение новобранцев, и духовные беседы с солдатским и офицерским составом. Если молодой человек ушел в армию уже верующим, то ему хотелось бы участвовать в богослужениях, Таинствах, потому что это для него нормальный образ жизни. А если речь идет о «горячих точках», где идут реальные боевые действия и где человек постоянно находится рядом со смертью, это становится особенно актуальным.
Институт военных капелланов уже давно разработан, и во многих воинских частях выделена соответствующая должность, ставка. Это священник, который не только совершает богослужения, но и находится в части в течение рабочей недели, выполняя обязанности пастыря и отчасти психолога, отчасти человека, с которым можно просто побеседовать. В том числе он организует и некоторое лекционное сопровождение, рассказывая об истории взаимодействия русской армии и Церкви, о великих победах, святынях и чудотворных иконах – то есть осуществляет ту связь, которая искони была у русской армии с духовенством.
Понятно, что через ХХ век сложно было пронести эту традицию, поэтому она сейчас возрождается так, как может возрождаться. Ее невозможно силой насадить, внедрить с нашей стороны. Открытие в семинарии этой специализации показывает, что такая потребность есть; есть и у государства запрос, чтобы к военным приходили священнослужители, готовые именно к этому служению. Взаимодействие есть, желание есть, потребность есть – просто не всегда пока есть четкое понимание, как это сделать. Идет процесс нашего взаимного приближения.
При том хотелось бы, чтобы это не было формальностью, тем более с учетом армейской субординации. Чтобы солдаты встречались со священником не по приказу начальства. До этого нужно дорасти постепенно, конечно, но и не теряя зря времени. Но уже сейчас и в Церкви есть понимание, как и что в армии устроено, и у военных есть представление о том, что священник в армии – это не просто желание Церкви быть везде, а действительно русская воинская традиция.
«Чаще всего выгорают гордые»
Если обратить внимание на светские издания, СМИ, форумы, то можно заметить, что один из главных бичей нашего времени – депрессия, выгорание, уныние. Как вы считаете, можно ли справиться с этими проблемами исключительно светскими методами, не прибегая к духовной помощи?
– Наверное, кто-то может справиться, но если он такой волевой, то как он себя довел до выгорания и прочего?
С другой стороны, выгорание бывает и в духовной среде. Некоторые священники заявляют о своем выгорании. Это следствие неправильных шагов в духовной и душевной жизни, когда на первое место ставишь себя, когда видишь себя в процессе, а не используешь процесс для того, чтобы жить так, как задумал Бог.
Человек устроен Богом определенным образом. Нарушение правил духовной жизни приведут человека к какому-либо расстройству. Если хочешь, чтобы не было расстройства, нужно правильно «эксплуатировать механизм». Цели и задачи нужно понимать правильно, не надо «утюгом гвозди забивать». Выгорание – печальный итог неправильного движения. Выгорает чаще всего то, что излишне было накалено, плохо охлаждалось, плохо смазывалось. И когда такой процесс подходит к финалу, восстанавливаться крайне трудно. Потому-то Церковь и дает человеку руководство для души, чтобы не заносило в критические состояния. Мы чада Божии, во всем Ему доверяющие, и не только дела, но и мысли свои сверяем с Ним. В Церкви есть священники, собратья, и все должно делаться с советом, без гордыни.
А выгорание чаще всего происходит оттого, что человек сам себе на уме. Он что-то делает-делает сам по собственному разумению и доходит до критической черты. В основе этого лежит гордыня, нежелание ни с кем ни советоваться, ни слушаться, ни «сверять курс». Нужно уметь быть благодушным, а это свойство, противоположное гордости. Чаще всего выгорают гордые. Вот и все.
Компас церковного календаря
Церковный год, начинающийся с праздника Рождества Богородицы и заканчивающийся Ее Успением, представляет собой метафору круговорота всей человеческой жизни. А какие еще символы можно найти в церковном календаре?
– Церковный календарь – это не повод для поиска символов, это сама жизнь. В миру люди ищут для себя смыслы и мотивацию: как себя заставить, приподнять, двигаться дальше. А в церковном календаре уже всё дано. В начале церковной жизни мы как дети, доверяющие своим родителям, принимающие от них все на веру. Чувствуем сердцем, что в этом есть благодать, что в этом есть радость. Когда духовно взрослеем, появляется больше самостоятельности, начинаем рассматривать жизнь под разными углами и видим гораздо больше. Но понимание церковного календаря, на мой взгляд, от этого не меняется. Церковный календарь в течение всего года помогает и настраивает на должный образ мыслей и жизни. Он напоминает, что в центре нашей жизни должен стоять Господь, должно быть спасение души, а мы тропиночкой идем вокруг день за днем по праздникам и постам, как по «станциям». И таким образом устраиваем свое спасение.
Поэтому церковный календарь – это ежегодный план наполнения нашего ума и сердца. Чем себя наполнишь, тем ты, скорее всего, и будешь. Наполнять себя всем без разбора небезопасно. Православные воспринимают церковный календарь как компас, помогающий безболезненно пройти по жизненному пути и спастись. А церковный богослужебный круг – это еще один из инструментов нам в помощь.
Беседовал Андрей МАКОВСКИЙ
В основе материала –
публикация сайта Иркутской митрополии
Интервью митрополита Максимилиана
журналу Братской епархии «Врата»
приводится в сокращении