В корягах
На берегу Ветлуги неподалеку от ее притока - речки Шайма, протекающей по лесным обезлюдевшим местам, мы с Василием с самого начала лета будто прописались. Место удобное. До самого берега в любую погоду на "Ниве" доберешься, хотя и не без труда. Иной раз приходилось и за лопату браться, колеи старые заваливать, лужи осушать. Но это только на первых порах. К средине лета уже ездили без опаски. Стоянку оборудовали добротно. Столик соорудили, пару скамеек, место для костра оборудовали, очистили все кругом от лишнего, нанесенного еще весной, мусора. Словом, все чин чинарем сделали.
Василий уже не первый год признает только фидерную снасть. Однажды ему посчастливилось обловить всех, кто был неподалеку на этом и другом берегу. С тех пор он только с фидерными удилищами и ездит.
Я обычно закидывал к затопленной вершине дерева свои пятиметровки со скользяшими грузилами, чередуя насадки - то червя, то пареную перловку или консервированную кукурузу. Поклевывали окуньки, голавлики, подходила сорожка.
А недавно приезжаем на свою заветную полянку, а столик наш был уже занят: за ним сидело четверо незнакомцев, дымил костерок, а поодаль под развесистыми соснами стояла машина с вологодскими номерами. Издалека же рыбаки в наши захолустные места наведались. Познакомились. Хмурые мужики - на вторые сутки остаются, а улов одна мелочь да и та клюет в час по чайной ложке. На самого молодого, который, как пояснили они, и взбаламутил их в такую тьмутаракань забраться - рыбы там тьма, кишмя кишит. Мы, дескать, дома больше бы наловили, но не возвращаться же впустую, решили еще на сутки остаться...
Решили не стеснять гостей: на реке, говорим, места всем хватит. За столиком порядок у них, вокруг ни бумажки не валяется - рыболовы серьезные. Пусть сидят, ловят, а то река их уже обидела.
- Поехали на коряжистый яр! - предложил я. - Василий согласился и скорехонько надул двухместку, я тем временем спустил к воде рюкзаки, снасти и особо бережно пласмассовую канистру с пятью-шестью карасиками-живцами. Отчалили, пожелав новым знакомым ни хвоста, ни чешуи и на всякий случай распрощались. А вдруг они раньше нас снасти свернут.
Едва лодка мягко уткнулась в песок, выскочил и облегченно вздохнул: дров на ночь запасаться не надо, валежника здесь - хоть отбавляй. Пока Василий огонь разводил, чтобы с дороги чай сварганить, я раскинул три жерлицы на более или менее чистых местах. Дальше по обеим сторонам не пошел, там черт ногу сломит. Березы, подмытые весной, рухнули с берега крест-накрест, вывернутые корневища гибкими густыми лианами тянутся из осыпающейся земли, и до самой воды корни.
Теперь осталось найти среди всего этого место, где можно с удовольствием посидеть с удочкой. А вот это оказалось самым трудным. Василий в этих местах впервые, но смело забросил фидер на средину реки к торчащей из воды коряге, где нет-нет всплескивались голавли. Я закинул поплавок к упавшему дереву неподалеку от берега. Сидим, ждем поклевок...
Вдруг поплавок вздрогнул, а затем с ускорением пошел в сторону. Подсекаю. Есть! Из своего опыта знаю, что в этих местах рыбе слабину давать рискованно, можно не только без добычи остаться, но и без крючка. Потому и вываживаю на силу. На крючке бился полосатик среднего размера. Закидываю снова. Тут же поклевка! Во, думаю, сразу да и попал на клевое место. Подсечка и моя пятиметровка дугой, леска, как струна натянулась и не сдает - зацеп! Как ни пытался от него избавиться, не получилось. Оборвал.
Глянул на Василия. Тот сидит в лодке, бубнит себе сердито под нос, чертыхается - тоже снасть уже ремонтирует. После первого же зацепа она у него не только без крючка, но и без кормушки осталась - видимо, меж коряг застряла...
Поклевок больше не было - будто рыбы здесь вовсе нет. Решил перейти чуть в сторонку - и снова зацеп, и снова пришлось шуршать пакетиком, щелкать рыболовной коробкой.
Василий привел свою удочку в порядок и перебрался в другое место, которое, как ему показалось, более чистое и безопасное для его тонких и нежных снастей. А к вечеру и вообще вышел на берег и попробовал ловить с песка. Я опробовал до начала сумерек все доступные места. А результат - если бы кто видел, мне пришлось бы глаза прятать. В садке по-прежнему один окунек, а в пакетике от десятка крючков один остался!
На ночь удочки закидывать не стали. Толку от этого все равно никакого не будет - даже ерш сразу в коряги заведет, не говоря уже о рыбе более серьезной. Смеемся: вот, рыбаки, часа три с удочками проторчали на берегу, а уху сварить не из чего. Жерлицы тоже пока о себе никаких сигналов не подают, разве что ночью надо ухо востро держать.
Ну, без ухи, так без ухи. Раскидываю палатку подле костра, хотя сам в ней редко когда ночи коротаю, даже в самую темень на берегу под открытым небом: слушаю голос реки, поддерживаю костер и время от времени жерлицы да удочки проверяю. А в эту ночь и проверять даже было нечего. Ночь выдалась звездной, тихой. Лишь редкие шумные всплески среди коряг да еле слышимый и почти непрестанный шелест мышей по опадающей листве. Облюбовали же они эти места. Наиболее смелые вплотную к моим ногам подкрадывались, замирали и что-то вынюхивали. Мышки то появлялись, то, попадая в луч моего фонарика, пулями исчезали в траве. Они будто играли со мной и до самого утра шуршали где-то поблизости.
Василий после ночной смены, но долго не спал. До полуночи разговаривал со мной сквозь палатку, в его голосе слышны были и нотки досады, что, мол, зря сюда забрались, там бы я уже что-нибудь да поймал, а здесь даже обрыбиться не удалось. После полуночи он угомонился, затих.
Уже рассветало, но я не спешил к реке. Решил дождаться, когда небо озарится солнечными лучами, да и прибрежная трава стряхнет с себя крупные бусины росы. Вскипятил чай, поднял уже ворочавшегося в палатке Василия. Он сразу же нахохлился, как воробей, съежился от объявшей его утренней прохлады и сожалел, что не взял с собой теплой осенней куртки. Он замахнулся было сразу после чая к удочкам в лодку, но густой стелющийся над рекой туман остановил его.
Не спускаясь к воде, походил по берегу. Места везде неглубокие, дно даже просматривается - сплошь колодняк! Смотрю - внизу две березы, упавшие в воду, перед ними еще одна и средь деревьев прогал, будто колодец, метра полтора на полтора, в котором вода темная и дна не видно. Спускаюсь чуть ли не кубарем вниз - место обрывистое, забираюсь на березы. Сидеть здесь с удочкой - такая красота! На березах, как на диване, даже развалиться можно. Одно плохо, высоко от воды. Если рыба покрупнее возьмет, моим подсачеком с короткой ручкой не взять ее.
Появляюсь снова, но уже с моей палочкой-выручалочкой - удочкой "Волжанка", налаженной, со скользящим грузилом. Она легка, гибка и очень удобна в таких местах. Забрался, как можно тише и осторожнее, на березы. Закидываю. И на тебе! Вершинка сразу же сигнал подает! Подсекаю - окунь! Он даже крупнее накануне пойманного. Еще заброс - снова окунь, и никаких зацепов. Будто из бочки таскаю - десятка два один за одним, садок уже тяжелеть стал.
Василий в лодке сидит, как сорока на коле, крутится - видать, дела у него не так хороши, если не совсем аховы. Он сквозь кустов заметил уже, что у меня клев пошел, поближе ко мне перебрался, зацепился за корягу на средине реки напротив меня. Забросил фидер вдоль течения, сидит ждет да на мою удочку поглядывает. У него тут зацепов нет, но и поклевок тоже.
Вдруг, после очередной подсечки, улочка в дугу и леска под натягом под крону моей березы пошла. Пытаюсь не допустить этого, поднимаю рыбину выше. Вот она появилась, будто бадья из колодца, - голавль, и довольно крупный! Такого без подсачека не взять... Зову Василия на помощь.
Он все видел с самого начала и подгреб ко мне в два счета. Вдвоем выловить рыбину особого труда не составило.
- Граммов на восемьсот будет! А то и больше...
Василий на лодке, едва выбрался из моих коряг, уехал на свое прежнее место. Я полагал, что, подсачивая голавля, мы распугали всю рыбу, но снова окунь за окунем, причем один из них попался такой крупный, что, пожалуй, стал рекордным для меня. Таких не лавливал уже много лет. Потом вершинка дернулась и стала плавно и уверенно нагибаться все ниже. Подсечка, что-то серьезное!
Звать напарника на помощь не пришлось. Он уже петлял меж коряг, держа сачок наготове. И вовремя - голавль зацепился за краешек губы и при любом резком движении мог бы вызволить себя из неволи. Но гибкая удочка гасила все рывки, и он покорно ходил кругами по этому "колодцу". Да и Василий не оплошал - забросил его в лодку одним взмахом.
Когда добыча была уже в садке, Василий удивленно спросил:
- Где ты их ловишь? И удочку ведь забросить некуда...
- Да у себя под ногами! - с усмешкой ответил я. - Закидывай рядом с моей! Василий охотно согласился, укоротил удилище, и вскоре его леска легла рядом с моей сантиметрах в пятнадцати-двадцати. Минут через десять полного затишья клев возобновился. Но - диво! Клевало только на моей снасти, и только окуни. Напарник мой менял червей, использовал и другие насадки, но ничего не менялось. Он махнул на меня рукой - это, дескать, не его рыба, бесшумно отгреб в сторону и отправился на поиски своего счастья. Он останавливался у одной коряги, у другой, но долго нигде не задерживался. Видать, не его день был.
А я, оставшись один, вытащил из-под своих ног еще с десяток горбачей. Вновь осмелели и голавли, которых, судя по бурунам и всплескам, в этих местах довольно много, только берут почему-то не все везде. Подсек двух, но вытащить без подсачека и помощника ни одного не удалось. Походили на привязи кругами и вырывались обратно на волю, скрылись в глубине под затопленной кроной упавшей березы. Я даже сожалеть не стал, сам виноват - подсачек не взял.
С небольшими перерывами клев продолжался весь день. Попадались окуни, сорога, как иваси крупная, а вот голавли после двух сходов подряд больше не подходили.
Василия перед самым отъездом одна поклевка порадовала и даже удивила - на червя из-под самой лодки позарилась щучка почти на килограмм, и вытащил он ее рывком, будто пробку из бутылки. В какой-то мере неудача постигла и меня: на жерлицы ничего не попалось. Одну их них то ль крупная рыба, то ль сам живец в коряги завел, да так запутал, что ни с лодки, ни с берега отцепить не смогли. А на двух карасики живые - хоть обратно на пруд вези.
Возвратившись, увидели, что на нашем месте никого не было. С уловом ли уехали наши новые вологодские друзья домой, мы так и не узнали...