Автор «Волкодава» Мария Семёнова — о славянском фэнтези, матриархате и фольклоре

Родоначальник жанра «славянского фэнтези», автор «Волкодава», исследователь истории и быта славян Мария Семёнова рассказала RTVI о том, чем может быть интересна славянская мифология, что не так с историческими и псевдоисторическими романами, а также поделилась своим мнением о «Ведьмаке» и реконструкторах.

<strong>В современных экранизациях сказок часто неверно изображают славянские традиции, считает Мария Семёнова — родоначальник жанра «славянского фэнтези», исследователь истории и быта славян. В издательстве «Азбука» вышли ее новые книги «Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 1 и 2», дополняющие вселенную серии романов о Волкодаве. Писательница рассказала RTVI о том, чем может быть интересна славянская мифология, что не так с историческими и псевдоисторическими романами, а также поделилась своим мнением о «Ведьмаке» и реконструкторах.</strong> <blockquote class="speaker">

</blockquote> <strong>Больше 20 лет прошло со времени выхода первого «Волкодава», а в этом году появилась новая часть приквела — роман «Завтрашний царь». Как за это время изменилось ваше отношение к этому миру и как изменился сам мир «Волкодава»?</strong>

Я бы даже сказала, уже почти 30 лет, потому что эпопея «Волкодава» началась в 1995 году. Но нынешний цикл «Братья» очень слабо связан с эпопеей о Волкодаве. Когда я завершила цикл о Волкодаве, подумала, что уже хватит мучить героя, надо чем-то другим заняться, я решила посмотреть, нет ли какой-то недосказанной судьбы, потянуть за ниточку, покатится ли клубочек.

И такую судьбу я нашла в эпизоде в книге «Там, где лес не растет»: из генетической памяти придуманных мной мифологических животных проявляется эпизод астероидной катастрофы и чудесного спасения маленького мальчика, который предположительно может являться сыном царя какой-то древней страны. Я решила поразмыслить, а что же с ним могло быть дальше, куда он попал, как он там жил и, собственно говоря, что его выгнало из дому и отправило на подвиги.

Там была очень интересная история разработки вот этих персонажей мифологического мира. Действие происходит во времена, на много столетий предшествующих жизни Волкодава. События и реалии цикла «Братья» уже стали полузабытыми легендами. Мир, в принципе, тот же географически, но там живут совсем другие племена, стоят совсем другие города, практикуются другие верования... Фактически для нас это как эпоха каких-нибудь древних хеттов, которые точно так же веровали в богов, дружили и воевали с соседями, любили, умирали... Для нас уже даже Великая Отечественная война окутана мифами, а уж эпоха Екатерины Великой или Петра I — сейчас кажется чем-то давним, а ученые до сих пор версии строят. А уж тысячу лет назад, когда было призвание варягов — тут вообще копья ломаются и непонятно, что было, кто там врет... Вот так и здесь примерно.

Так что не стоит говорить о том, что это какой-то приквел к Волкодаву, — ни в коем случае. Это совершенно самостоятельная история.

<strong>Вашему фантастическому миру вы стараетесь придавать некую достоверность, наполняя его географическими уточнениями, деталями быта персонажей. Где вы ищете вдохновение для этого?</strong>

Для меня фэнтези — это не «что хочу, то ворочу», это не волшебной палочкой помахать. Я к фэнтези и обратилась для того, чтобы более выпукло показывать духовный мир наших предков, их повседневные практики, что не всегда «пролезало» в исторические романы. А если это и «пролезало», то если не читатели, то книготорговцы уж точно зачисляли его почему-то в разряд фэнтези.

В моей книжке «Валькирия» герою даются мистические запреты, он их нарушает и оказывается на краю гибели — это, в общем-то, совершенно распространенная ситуация в древние времена, но нашим современникам это показалось полнейшей мистикой и фантастикой. Таким образом абсолютно исторический роман оказался на полочке фэнтези. Ну вот делай ты с этим что хочешь. Я сказала: «Коли так, будет вам фэнтези».

Я стараюсь разузнать как можно больше о реальной жизни и быте, в особенности о духовной жизни наших предков, и мои герои стараются именно так и жить. Если, например, они входят в лес, то надо угостить Лешего; если они садятся за стол обедать, то они обязательно печной огонь попотчуют, скажут ему: «Спасибо, что вот это все приготовил». Определенные обряды соблюдаются, когда товарищи отправляются в путь. Я уж молчу про то, как организуется свадьба!

Я стараюсь сделать так, чтобы герои отыгрывали вживую интересные факты, которые я нахожу. Например, бичом путешественников считались скука и тоска, словосочетание «дорожная тоска» можно найти даже у Пушкина и его современников: если ты пустился в дорогу, будь готов к этой самой дорожной тоске. А так-то, если подумать, ни тебе радио, ни тебе телевизора, ни смартфона с интернетом... Книгу с собой взять читать или какие-то записки писать по дороге — это была экзотика. И человек целыми днями сидел в повозке, смотрел налево-направо, жутко уставал от этого, беситься начинал. Зимой он вообще лежал в санях, завернутый во всевозможные тулупы и меховые одеяла, и тут уже с ума можно было сойти, и вот так сутки за сутками со скоростью передвижения лошадки по абсолютно никем не чищенной дороге.

У меня есть несколько эпизодов, где движется большой обоз, который, кстати, назывался «поездом». Там никакой железной дороги нет и в помине в нашем понимании — это просто вереница саней: одни прокладывают путь, другие по этому следу едут. Чтобы развеять дорожную тоску, люди чем только ни занимаются. В одном из эпизодов мой герой буквально организует весь этот санный поезд, чтобы заморочить голову одному нехорошему человеку и выведать у него правду, устраивает театрализованную постановку, в которой с огромным удовольствием участвуют все обозники.

В другом случае два персонажа в пути поссорились. Хозяин поезда им и говорит: «Ну, ребята, не смейте драться; я вам обоим даю три дня сроку, сочините мне каждый песню, и мы устроим между вами певческий поединок». Естественно, весь поезд с нетерпением ждет этого момента, еще и из соседних деревень люди прибежали. Вот поди ты это придумай!

Когда ты в огромном количестве читаешь научную литературу, то вот оттуда просто рекой льется материал, который ты только успевай записывать. Просто невероятные вещи узнаешь: то обычаи удивительные, то про какие-то артефакты читаешь, то видишь примеры поведения, которого сейчас не встретишь, — и всё это прямо просится в книжку. Когда начинаешь реализовывать, рождаются герои и сюжетные линии образуются. Мне даже говорили, что в фэнтези порой получается более достоверная историческая картина, чем в ином историческом романе. Может, нескромно с моей стороны так говорить, но мне были сказаны эти слова, и я очень этим горжусь, потому что ровно за этим я и работаю.

<strong>В ваших книгах упоминается племя веннов, где женщины живут в матриархате. Это основано на реальных фактах?</strong>

Венны — это племя, которое живет ценностями матриархата. Это не то, что там всем заправляют какие-то мускулистые тетки и робкие забитые мужчины по углам ютятся, — боже сохрани. Такое только под пером каких-то пародийных авторов возникает. На самом деле матриархат — это общество, которое, попросту говоря, нацелено на благо женщин и детей.

Один не очень «подумавший» редактор написал без моего ведома на обложке первого «Волкодава», что это «русский Конан». На самом деле в мире Конана бабы рожают сыновей, чтобы те стали воинами и отправились на подвиги. А в мире, где вырос Волкодав, мужчины становятся воинами и совершают подвиги ради того, чтобы бабы могли спокойно рожать и растить детей.

Еще иллюстрация матриархата: я некоторое время назад с изумлением обнаружила, что, оказывается, я частично происхожу из северного народа саами. Это народ, живущий на севере Кольского полуострова, и со своими оленями они кочуют в промороженной тундре. И вот представьте картину: когда они останавливаются на привал, они ставят меховой шатер и туда отправляют женщин и ребятишек, а мужчины располагаются снаружи, защищая от холода только голову и плечи. Саами живут до сих пор матриархатом и очень этим гордятся! Вот он, матриархат, вот оно, отношение к женщине и ребенку. И такое историческое понимание матриархата мне хотелось показать. Когда играется свадьба, там не девчонку отдают на съедение злобной свекрухе и нехорошему свекру, а парень приходит в дом. Он мужчина, он за себя постоять может, если там что-то не заладится, а девушку обижать никто не позволит.

<strong>Каким образом изучение древнеславянской культуры повлияло на вашу жизнь? Быть может, вы готовите по рецептам тех времен или практикуете виды спорта, существовавшие в древности?</strong>

Я бы не сказала, что построила в лесу избушку и живу там «реконструкторским» бытом. Нет, я человек современный, даже немножко технократический. Но я изучаю всевозможные практики наших предков. Если у меня герой чем-то занимается, то я в какой-то мере должна это освоить, чтобы, имея под ногами маленький пятачок каких-то умений, я могла бы представить себе работу мастера. Например, мне понадобился эпизод, где плетут лапти. Я все про плетение лаптей прочитала и изучила, конечно, то, до чего удалось дотянуться, и сама научилась плести: нарезала полосок из линолеума и примерно неделю вникала в это ремесло, чтобы с какой-то пародией на знание дела описать процесс. По сюжету там проходит такой чемпионат по плетению лаптей, где несколько мастеров их делают, а вокруг еще и зрители стоят, комментируют. <blockquote>Если у меня герои ездят на лошади, значит, я должна знать, как лошадь чистят, как ее седлают, как ее взнуздывают, ну и в какой-то мере ездить на лошади тоже обязана научиться, чтобы ощущения правильно передавать.</blockquote> Так выяснилось, что огромную роль в жизни наших предков играли музыкальные инструменты, музыка, пение... Потому что там не ждали, когда Киркорова по телевизору покажут, там сами играли и сами пели. Пение вообще было частью жизни людей от и до, потому что оно сопровождало все занятия, начиная от мирного рукоделия, кончая греблей на боевом корабле и непосредственно сражением. Мне пришлось обзавестись гуслями, освоить, самоучкой, правда, игру... Я на старости лет отправилась в музыкальную школу учиться управлять тем небогатым голосом, который мне достался при рождении, и даже тут, в Москве, на одной презентации я и песенку под гусли спела... Не для того, чтобы показать, какая я молодец и как я могу, а чтобы русские люди увидели русские гусли. Оказалось, что русские гусли — это вполне себе функционирующий инструмент, а не музейный экспонат, что можно не только «Во саду ли, в огороде» под гусли петь, а все, что угодно. Я пытаюсь современным людям и моим читателям показать, что мастера до сих пор работают, и всё это не должно из нашей жизни уходить.

Если я понимаю, что какие-то практики мне хлопотно осваивать, я отправляюсь к мастерам этого дела. Когда мне нужен какой-нибудь бой на мечах, я иду к своим знакомым фехтовальщикам и говорю: «Мне надо, чтобы было вот так, так и так». Они с большим удовольствием хватают средневековые мечи и изображают, а я старательно всё это фиксирую и потом описываю в книжке. Когда мне было нужно описать великий выстрел великого стрелка из лука, причем такой, чтобы в осажденной крепости сразу всё поняли и пошли сдаваться, я тоже пришла к замечательному стрелку, он сказал: «Ой, ничего не может быть проще», — и тут же показал. А пока бы я там дошла изучением документов или своими какими-то занятиями... Но вот когда мне было нужно, чтобы раненый воин натягивал лук одной рукой, я купила лук и корячилась на полу, пока не добилась того, что мне было нужно. Всего понемножку и, глядишь, что-то можно узнать и о жизни наших предков.

Но, знаете, я бы предложила говорить не узко о славянском фэнтези и о славянах. Наша страна всегда была многонациональной, никогда не было какого-то заповедника: здесь живут древние славяне, а другим вход воспрещен. Я даже у себя нашла гены финно-угорских народов, а если любой из нас сделает анализ ДНК, результат тоже будет очень интересным. Поэтому я всячески приветствую появление не только славянского, но и всевозможного этнического фэнтези, основанного на культуре, в которую влюбился и стал постигать тот или иной автор.

Авансом хочу рассказать, что я сейчас поеду на литературную мастерскую Сергея Лукьяненко, где я веду группу фэнтези. Я просто пищала от восторга, обнаружив отличную, совершенно сказочную вещь, написанную по сказаниям северных народов. Молодец, автор! По словам девушки, она по происхождению к этим народам не принадлежит, но вникла и написала прекрасную поэтическую повесть. Я думаю, что эта рукопись должна превратиться в книжку, и мы все порадуемся, когда она выйдет. Я бы всячески приветствовала как авторов фэнтези, так и не фэнтези, которые возьмутся за культуры своих собственных или сопредельных народов.

<strong>А на мечах сражаться вы умеете?</strong>

Нет, на мечах не умею, потому что это тоже целый мир исторического фехтования, в который надо влезать и в нем жить. Квалифицированные люди между собой разыгрывают сражения, я тоже могу поучаствовать, но вот так конкретно во всё это влезать... Я занималась айкидо и верховой ездой.

Несмотря на то, что у меня в «Братьях» один из героев становится витязем в дружине, там боевых эпизодов не так много. Боевые стычки были не так часты: обычно, что называется, «на авторитете» вопросы решали. Это нам только кажется, что в древних дружинах или у пиратов Карибского моря каждый день абордажные бои происходили, — нет. Обычно при виде черного флага моментально купцы спускали паруса и старались сохранить свою жизнь. Точно так же и здесь. Много было способов выяснить отношения и разойтись миром.

Однако у меня два стальных каролинга дома лежат на случай, когда надо оружие в руке подержать, например, когда я разрабатывала воинское приветствие одного моего героя. Когда один из моих персонажей решил пойти разбираться с обидчиком (а не поделили они стихотворные строчки), он идет с кистенечком мстить за вмешательство в свои стихи. Я на AliExpress выписала кистенечек и наставила себе энное количество синяков, соображая, как с ним управляться. Потому что меч — это оружие профессионала, а вот кистень, топор, нож, охотничье копье — это было у каждого. Профессиональным оружием пускай профессионалы занимаются, скажем так, и я пойду к ним проконсультируюсь, и пускай они мне все квалифицированно покажут, чем ждать, пока я через несколько лет до чего-то дорасту, до каких-то умений.

<strong>Как вы думаете, насколько в современности мы можем носить одежду, напоминающую ту, что шили наши предки?</strong>

Эта мысль тоже меня посещала. Поскольку я решила считать, что я имею отношение к народу саами, я тут же, например, сшила себе национальную накидку, в которой я вполне себе хожу по улице, и кроме комплиментов не встречала реплик от наших современников. Очень удобная одежда, очень практичная.

Если верить интернету, то, уже работают какие-то фирмы, которые делают и деловую, и уличную одежду по национальным мотивам. Правда, стоит она таких ощутимых денег, мелкими сериями пока выпускается, но есть надежда, что ее будет больше, особенно ввиду нынешнего международного положения и нашего национального самосознания. Так что положительные тенденции, как мне кажется, есть.

<strong>Netflix работает уже над четвертым сезоном «Ведьмака», интерес к которому у зрителей все еще велик. Помимо прочего, в сериале встречаются такие персонажи, как Леший и Баба-Яга. Как вы думаете, чем славянская мифология может привлекать зрителей со всего мира? И чем она отталкивает?</strong>

Если вы именно про западных зрителей, у нас очень разный с ними менталитет. То есть они люди заката, я бы сказала. Если вы обращали внимание, как они любят всюду вставлять слово «последний»: «последний герой», «последний единорог», «последний то», «последний сё», — хотя потом по сюжету оказывается, что совсем даже и не «последний». Но вот это слово они очень любят. Это цивилизация, которая сидит на берегу, смотрит, как садится солнце, и рассуждает о былом величии, о прежних временах.

У нас менталитет совершенно другой: мы смотрим на рассвет. Мы люди, которые ждут завтрашнего дня. У нас утро, у нас только всё начинается. Может быть, им это интересно, но и это же им непривычно.

Кроме того, им очень свойственен мотив избранности: «На тебя указали звезды, ты избранный, ты там потомок не пойми кого, но очень избранный, иди спасай мир». У нас этого нет. Одна прекрасная зрительница на моем выступлении заметила, что у нас есть глагол «мы победим» и нет глагола «я победю», — у нас какие-то совокупные деяния приветствуются.

Я вам даже больше скажу, что я когда-то попыталась сочинить русского Супермена. Не вышло! У меня нет проблем героя придумать, но такого русского Супермена, чтобы россияне поверили, — не получается. В итоге образ, который я пыталась создать, распался на целую команду героев: и спецназовцы, и ученые, и колдуны с экстрасенсами. Так родилась книжка «Кудеяр», которую мы написали с соавтором.

<strong>Если бы Ведьмак и Волкодав встретились, о чем бы они поговорили?</strong>

Однажды мне попалась совершенно дивная картинка: лесной пейзаж, отгремела какая-то схватка, сидит Ведьмак, раненный в руку, рядом с ним Волкодав с Мышом на плече, и он ему волшебным порошком эту рану посыпает и собирается перевязывать. <blockquote>Я думаю, нашли бы общий язык. Могло сначала быть и боевое общение (смотря какие условия встречи), но перешло бы потом в дружеское.</blockquote> <strong>В России в последние годы выпускается большое количество сказочного контента: и мультфильмы о богатырях, и экранизации сказок, такие как «По щучьему велению». Как вы думаете, этим проектам чего-то не хватает? Как вы к ним относитесь?</strong>

Я далеко не всё из этого смотрела, и, в общем-то, большого желания у меня нет. В основном потому, что сказочные реалии там служат декорацией, а так-то туда затаскивают абсолютно современные проблемы, там временами происходит полнейшее надругательство над этнографией. Например, в мультфильме про богатырей сидят девушки в абсолютно девичьем убранстве и рассуждают о своих мужьях. Для меня это как наждаком по шкуре — на такое смотреть! Авторы то ли совершенно не представляют вообще дресс-код древности, то ли не хотят с ним считаться, и в обоих случаях — зачем вы брались за эту тему, если ничего не знаете и знать не хотите? Для того, чтобы там богатыри бегали в каких-то пародийных шлемах размером с еврейскую кипу? Ну я не знаю просто, зачем это надо было делать так.

С другой стороны, я не хочу тут брызгать ядовитым кипятком, потому что с чего-то начинать надо. Теплится надежда, что, может быть, пройдет 10-20 лет, будет наработан опыт теми же киношниками и появятся действительно хорошие фильмы, где не какой-нибудь царь в короне набекрень и придурочная Баба-яга, а мы погрузимся в эту чудесную атмосферу наших сказок. Поживем — увидим. Пока так глазу отдохнуть особо не на чем.

<strong>Насколько я знаю, древнерусские сказки были довольно страшные и пугающие...</strong>

Здесь уже должен сыграть свою роль накопленный с тех пор духовный опыт человечества. Сказки-то пугающие, но там же герой преодолевает, как правило, то, что его пугает. Гонятся за ним вообще все силы зла, а тут у него и волшебный гребешок, и какой-нибудь бурачок с чудесной водичкой, а если герой получает смертельные раны, тут и живая вода, и какая-нибудь змея чудесную травку ему приносит... В общем, так просто нас не возьмешь, и это в сказках тоже прослеживается.

<strong>Если пофантазировать, какие мифические персонажи из славянского эпоса заслуживают того, чтобы их истории рассказали? Например, про Бабу-Ягу и про того же Лешего мы знаем. Может быть, есть какие-то забытые герои эпоса?</strong>

Во-первых, это истории о наших языческих богах. Хоть и принято писать, что о них совершенно отрывочные сведения сохранились, но тем не менее очень многое восстанавливается. Еще в 1990-е я перед собой поставила задачу рассказать о наших богах и о языческой священной истории нормальным, художественным языком. В какой-то мере я это сделала — у меня появилась книжка «Поединок со Змеем». Может быть, сейчас я бы там многое переписала, потому что прошло уже 30 лет, знаний у меня за это время прибавилось, кое-какие образы я бы, наверное, пересмотрела. Тем не менее кто мешает воспользоваться хотя бы этой книжкой, другими какими-то художественными исследованиями нашей мифологии.

Кроме того, про того же Лешего можно рассказать гораздо больше, чем это обычно делают. Леший — лесной дух, который может заплутать персонажа. Например, как вам такая история, что лешие — это очень азартные существа, любящие азартные игры? И вот однажды мужик ехал по лесу и нашел связанного Лешего и спросил: «А что случилось?» И тот рассказывает, что он проигрался в кости другим лешим из других урочищ этого леса и они его обобрали, связали его и здесь положили. Надвигается гроза, а лешие очень боятся Перуна с его молниями. И мужик его пожалел, освободил, спрятал от грозы. Потом этого мужика собирались забрать в солдаты на 25 лет, а Леший принял его облик и пошел служить вместо него.

Например, тоже пример из таких вот мифологических басенок. Кузнец — это тоже мифологическая фигура, прямо-таки добрый волшебник в каждой деревне, таинственная, но и героическая фигура. И вот как вам, например, такая легенда в христианизированной форме: однажды к кузнецу пришел черт и предлагал немыслимые богатства за то, чтобы кузнец ему сделал оружие против Бога. Кузнец наотрез отказался и черта выгнал. И вот поэтому (Бог-то всё видит) ни один кузнец никогда не попадет в ад. Вот кто это знает, кроме вот таких сумасшедших вроде меня, которые во всем этом копаются?

Нам кажется, что мы про Лешего всё знаем, а если покопаться в этих этнографических записях, там такое можно найти — на сорок романов хватит.

<strong>Есть ли какое-то большое заблуждение о славянской культуре или о древних славянах, которое часто повторяется и которое вас лично очень задевает?</strong>

Изучая славянскую и, например, скандинавскую культуру, я напарываюсь на такое парное заблуждение. Пункт первый: о древних славянах совсем ничего не известно. Что касается викингов, заблуждение состоит в том же: все знают, что у викингов то-то и то-то. На самом деле оба эти заблуждения завязаны на том, что те, кто их придерживаются, я бы сказала, ленивые и нелюбопытные, по выражению классика.

Когда я читаю рукописи, попадается и славянское фэнтези, и вижу порой, что автор совершенно себе не представляет устройство древнеславянского дома, не знает, как выглядят княжеские палаты, не представляет себе крепость, которую от врагов строили. У одного автора, например, читаешь про один и тот же дом, и в разные моменты времени герой что-то с печкой делает: готовит, растапливает. И судя по тому, как это написано, в одном случае это русская печь, а в другом — откуда-то плита возникает. Что у автора в голове, я просто не знаю: человек не разобрался, не постиг, что такое русская печка в жизни русского человека, когда она образовалась... Дальше, например, в эту печку несчастную порываются ставить чугунок. У меня сразу вопрос: «На каком чугунолитейном заводе его сделали?» Откуда там вообще может взяться чугунок? Там глиняный горшок должен быть. <blockquote>Когда читаешь про дохристианские времена, а там трехэтажные избы и окна с резными ставнями, то за голову хватаешься. А уж когда «укрепленный княжеский терем», — это всё, это финиш, человек не знает, ни что такое «терем», ни как вообще что-то могло быть укреплено. Тут спрашивается: «Ну как ты вообще сел писать свою историю, если ты настолько не представляешь, как у тебя там люди живут?»</blockquote> Совершенно феерическая картина получается, когда речь о воинских делах: обязательно появляется прекрасная девушка, которая стреляет из лука. Автор совершенно себе этот боевой лук не представляет: у него сила натяжения, чтобы стрела могла кого-то убить, да еще и попортить доспехи, до 80 килограммов доходила. Я вас умоляю, какая там прекрасная девушка с этим луком? А авторы считают: «Меч, копье — это и тяжело, и кровью можно забрызгаться. Надо же про имидж думать, дадим-ка мы ей лук, это типа снайперская винтовка». Совершенно люди не хотят в руках подержать то, про что они говорят.

Дальше подруга «героического героя» пытается поднять его меч, который оказывается нечеловечески тяжелым, и она его даже от земли не может оторвать, ну а богатырь в бою, соответственно, весело им размахивает. Сейчас нет проблем с тем, чтобы меч в руках подержать — пожалуйста, к реконструкторам. В магазин для реконструкторов зайди, и вот тебе все эти мечи, пожалуйста, любой в руке подержи. Нет, не хотим даже до магазина доехать и удостовериться, что ж твоя героиня в руки-то брала. Я не знаю, тут хоть плачь, хоть смейся, хоть плюйся, хоть ругайся.

Я на наших занятиях Литмастерской пытаюсь это донести до литературных молодых умов. И даже там у меня будет лекция, которая называется «Учи, зараза, матчасть!». Там я как раз проезжаюсь по таким всяким непотребствам.

<strong>В чем отличия между нашим миром и миром Волкодава? И чем эти реальности схожи?</strong>

И там, и там люди живут. У этих людей есть черты сходства, вытекающие из человеческой природы. Есть, конечно, различия, которые определяются эпохой, племенной культурой, мировоззрением. Я бы сказала, что есть вопросы, присущие только данной эпохе и данному народу, и на них даются какие-то ответы. А есть вечные категории, на которые каждая эпоха отвечает по-своему, и это очень интересно исследовать.

Есть вопросы, на которые ответ, как правило, один и тот же, как Высоцкий пел: «Ныне, присно, во веки веков, старина, И цена есть цена, И вина есть вина». Вопросы предательства, вопросы благородства — они все-таки, как правило, со своими нюансами, но Иуда — он Иуда, как говорится, и в Африке.

Я думаю, «Волкодав» поэтому и полюбился читателям, что иногда он отвечает на вызовы в зависимости от того, как его племя по данному вопросу думало, но зачастую он ведет себя так, как мог бы повести себя наш современник в этих обстоятельствах. Он ни под каким соусом он не бросит, не предаст ни друга, ни женщину, ни того, кто ему доверился. Любит свою землю, а за свой язык, даже за свой выговор, он готов еще раз на каторгу пойти.

<strong>Что вы сейчас читаете и что вы можете посоветовать?</strong>

Вам мой ответ, может быть, не понравится: я практически не читаю художественной литературы. Я берусь за художественные книжки, либо если я должна высказать свое мнение, когда кто-то обратился, или когда рукописи для какого-нибудь семинара надо прочитать, либо если я беру новую для себя тему и, грубо говоря, хочу посмотреть, как ее конкуренты освоили.

Например, финале книжки «Завтрашний царь» есть момент наказания кнутом. Я уйму всего перечитала, чтобы это описать: и архивы, и исследования, и, конечно, я посмотрела, как это описывали некоторые современники, у которых герои попадают во времена Ивана Грозного и там влипают в неприятности. Вот тут я по крайней мере просматривала несколько художественных книг. Когда я в девяностые писала «Те же и Скунс», — это такая книжка из современной жизни, с криминалом, — я прочитала некоторое количество боевиков про благородного киллера: мне было интересно, как это другие авторы подают.

А так, за всё надо платить, и я за свое писательство поплатилась тем, что я стала неспособна просто читать книжку: я моментально помимо своей воли начинаю анализировать, как патологоанатом со скальпелем разбираю: «Тут здорово написал, а вот здесь — неудачно, а из этого, наверное, будет вот это»... Вот так я книжки читаю художественные. Кроме того, мне просто некогда их читать. Научные-то книги меня из дома выживают, а мне их надо все прочесть, освоить и что-то из них для себя взять.

Сейчас мы с Анной Гуровой как раз изучаем литературу о шаманизме. И честно говоря, я бы читателям нашим посоветовала: ребята, читайте научно-популярную литературу, благо ее много, она очень разная, есть не очень качественная, но есть и качественная. Читайте на интересующую вас тему, и будет вам с этого счастье! Это гораздо более душеполезное и даже, я бы сказала, увлекательное занятие, чем изучать начинку головы еще одного сумасшедшего автора, я имею в виду, художественного писателя. Лучше Перельмана «Занимательную физику» почитайте.